Жестокая свадьба

— Да в гробу мы видали его извинения, в белых тапках, — сердито ответила Оля.

— Тогда что, деньги? Ты считаешь, за это можно брать деньги?

— Нет, конечно, но...

— Вот видишь, это все не то, Оль, — тихо продолжила Дана. — Единственное, чего бы мне хотелось, чтобы ничего не было. Просто не было. Ни фото, ни видео, чтобы свадьба закончилась как у всех, и мы с Даном уехали на Бали. И я бы никогда не узнала, что он может меня предать.

— Так не бывает, Данчик, — Ольга обняла ее, и та спрятала лицо на груди у сестры, — предавший раз предаст снова, не сейчас так потом, и не известно еще, что хуже.

— Вот, — шепотом заключила Данка, — значит, надо просто забыть о нем, стереть, как будто его и не было никогда в моей жизни. Это мне и нужно, Олечка, а не следствие, которое будет тянуться месяцами и выматывать из меня душу. А то, что дядя Сережа сказал про других, это наверное ужасно, но мне все равно, правда. Прости, неважный из меня первопроходец…

И Волошин сдался.

— Тогда выбирайте город. Из столицы вам лучше уехать, домой тоже возвращаться не стоит, вас там каждая собака знает. Оля, ты работу себе найдешь без проблем, а тебе, Дана, организуем перевод в другой вуз по твоей специальности. И лучше не затягивайте.

Они и не затягивали, открыли карту и ткнули наугад в первый попавшийся областной центр. Южнее столицы, чтобы было теплее и больше солнца…

— Чудненько, у нас там хорошо налажены связи, — удовлетворительно кивнул Волошин и занялся переездом.

Везапно объявились адвокаты Баграевых с требованием аннулировать брак в судебном порядке. Основанием служило обвинение в нарушении процедуры заключения брака и утверждение, что брак предполагался фиктивным.

— Зачем суд? Я и так все подпишу, — удивилась Данка, когда Волошин сообщил эту новость.

— Уверена? Тут тоже можно побороться, — не согласился он.

— Дядя Сережа, я хочу, чтобы этот мужчина навсегда исчез из моей жизни, — твердо сказала Дана. — И если можно сделать так, что он станет мне никем, я буду счастлива.

Волошин вгляделся в ее лицо и согласно кивнул.

— Хорошо. Тогда я поторгуюсь.

Откуда-то у Данки взялись адвокаты, они встретились с Баграевскими юристами и составили соглашение. В нем Дана признала фиктивность брака и подтвердила, что в ЗАГС они с Даниялом Баграевым приезжали в разное время, там не пересекались и вообще, она с ним едва знакома.

В обмен на это Баграевы пообещали использовать все свое влияние, чтобы удалить по максимуму из сети информацию о сорванной свадьбе и о самой Данке. Суд состоялся через несколько дней и признал брак Данияла Баграева и Дании Литвиновой недействительным.

То ли эта новость подкосила Дану, то ли все пережитое дало о себе знать, но чувствовала она себя ужасно. Постоянная слабость, тошнота, рвота, она не могла есть, ее преследовали запахи, от которых выворачивало наизнанку.

Они как раз только переехали и поселились в одной из служебных квартир, пока не найдется что-то подходящее. Ольга даже подумывала продать родительскую квартиру — все равно в ближайшие лет пять-десять путь в родной город был заказан — и купить жилье, а не снимать. Волошин посоветовал риэлтера, так что проблем с продажей не было.

Оля по рекомендации устроилась в стационар, в местном университете была кафедра иностранных языков, и Данкиными документами по переводу как раз занимались. Здесь их никто не знал и не узнавал, а чтобы не было вопросов, решено было сменить Дане имя и фамилию. Волошин идею поддержал.

— Согласен. Пусть Баграевы и подсуетятся с информацией, но все же лучше, когда на новом месте с чистого листа. Выбирай имя, девочка, а фамилию возьмешь материну, девичью.

Долго не выбирали — Дария Бондарь, что тут еще выдумывать? Оле менять фамилию необходимости не было — Богдан, услышав, что она уезжает, в тот же день предложил руку и сердце. Ольга пообещала подумать, но уже было ясно, что когда все уляжется, она и так сменит фамилию.

Как будто все налаживалось, вот только Данке с каждым днем становилось хуже. Оля сокрушалась, что пришлось так скоропалительно срываться с места — здесь она еще не успела обрасти знакомствами с коллегами. А Данке просто необходима была помощь хорошего психотерапевта-невролога.

Но однажды, глядя, как выворачивает сестру в ванной комнате, Ольга вдруг побледнела и прошептала:

— Данчик. А у тебя когда вообще были месячные?

Данка, содрогаясь всем телом и сипло втягивая воздух, привалилась к гладкому кафелю и пожала плечами.

— Не помню. После свадьбы точно не было, — в голове шумело, колени дрожали.

Сестра помогла Данке дойти до кровати, выругалась сквозь зубы и побежала на кухню. Там долго перебирала упаковки с лекарствами, шелестела инструкциями, а затем заглянула в спальню.

— Я в аптеку. Скоро буду.

Вернулась в самом деле очень быстро с несколькими продолговатыми коробочками и отвела полуживую Данку в ванную. А потом они обе замерли, впившись взглядами в разложенные на бумажном полотенце пластиковые конструкции и обычные стрип-полоски — Оля подстраховалась и скупила все варианты, которые были в продаже.

— Как же это, Олечка, — прошептала Данка, вцепившись в сестру и глядя на проступавшие розовые, синие пары полосок и цифру «3+» на экране цифрового теста. — Что теперь делать?

— Вы что, совсем не предохранялись? — хмуро спросила Ольга.

— Что? А, нет… Совсем…

— Ты же понимаешь, что скорее всего ребенок пойдет в их породу? Ты вон какая белоснежка, а он доминантный, его гены твои задавят, как бульдозер. Ты готова к этому, Дана? Тебе его забыть нужно как страшный сон, а ребенок — это живое напоминание на всю жизнь. И ответственность.

— Я понимаю, — сдавленно проговорила Данка, продолжая смотреть на тесты, как на клубок ядовитых змей.

— А вдруг он узнает? Родственнички быстро подсуетятся, ты для них существо низшее и недостойное, кто тебе ребенка оставит? Дана, — Оля оторвала сестру от себя и заглянула в мутные глаза, — лучше сделать аборт.

— Не надо мне от него ребенок, Оль, — устало согласилась Данка, — его не будет…

— Я посмотрела, что ты принимала. Хорошо, что я не стала тебе бензодиазепины давать, там побочки вагон, но ты достаточно пила всякой дряни, чтобы нанести вред… плоду, — она запнулась, и Данка заметила, что сестра больше не называет ребенка ребенком. И почему-то это «плод» полоснуло больше всего.

— Что надо делать? — спросила безучастно.

— Поедем завтра в больницу, я сейчас попробую записаться на УЗИ. А там поговорю со своими, пусть направляют нас на аборт. Плохо, что я тут еще никого не знаю.

И снова полоснуло. Но Данка уже стала настоящим асом в умении отгонять тяжелые мысли, способные причинить боль. И эту полоснувшую отогнала, не в первый раз.

Оля созвонилась с коллегами, ее снабдили нужными номерами телефонов, она договорилась, что завтра к девяти они с Данкой будут в кабинете УЗИ. Пока сестра заваривала чай с имбирем, Данка сидела рядом за кухонным столом, прислонившись к стене, и ни о чем не думала. Она уже почти научилась.