Жестокеры

«Наверно, видит, что я просто так сижу, не работаю, – я горько усмехнулась про себя. – Уже второй раз выглядывает. Переживает».

Мне нужно было возвращаться к заказу. Они ведь ждут от меня, что я сама все для них доделаю, в своем, нахрен, фирменном стиле – ответственно и добросовестно. Преподнесу на блюдечке. Заботливо положу им прямо в раскрытые пасти. Я ведь слишком хорошая и правильная девочка. Всегда такой была.

«Ты должна терпеть. Смысл жизни – в смирении», – зачем-то вспомнились слова матери.

Я усмехнулась и покачала головой: ведь именно это тупое смирение и отняло у меня столько лет жизни! Позволило им сделать со мной то, что они сделали. А я даже не заметила. Смешно, но именно сейчас я вдруг поняла то, что так давно не давало мне покоя: почему мне так упрямо, вот уже несколько лет, в каждом карточном раскладе выпадает перевернутый Повешенный. Я только сейчас осознала, что он – это я! Да, я – Повешенный. Который сам себя привязал за ногу и вот теперь стоит на одной ноге и думает, что он – повешенный. На самом деле он на поводке. Перевернутый Повешенный – дурак на поводке! Глупая собака.

Это озарение стало настолько неожиданным, что я резко откинулась на спинку стула. Пальцами я яростно вертела карандаш, и горячая волна сопротивления поднималась во мне. И как я раньше этого не понимала?

Карандаш треснул в моей руке.

«Терпеть? Да гори оно все огнем! К черту вас всех! С вашими многолетними придирками! С попытками кого-то переделать, не посмотрев прежде на самих себя! К черту всех, кто унижает, обманывает, теперь еще и обкрадывает! К черту этот проклятый день вчерашний, с его проблемами, нескончаемыми, вечными! Проснись, АЕК! Да где твоя гордость?! Уходи, уезжай! Брось их тут, прямо сейчас – ведь они же конченые! Захлопни за собой дверь! Ты можешь освободить себя уже сегодня. И не надо больше терпеть! Никогда не надо терпеть!»

Внезапно пришедшая в голову мысль показалась мне дерзкой и сумасшедшей. Собственно, такой она и была, но именно так я и собиралась поступить. Я уже поняла, что не смогу предотвратить их тщательно подготовленный триумф. Подготовленный, как всегда, исподтишка. Но, по крайней мере, я сделаю все, чтобы его уменьшить. Такой яркий штрих напоследок. Этакий плевок им в лицо!

«Вы хотите моих денег? Вы хотите «съесть» меня из-за этих денег? Вы их не получите!»

Я сидела к ним спиной, и они не видели, что я злобно ухмыляюсь. Я была взволнована, как ребенок, в предвкушении дерзости, которую собирается совершить.

Дальнейшие мои действия были четкие. Я встала, отодвинула компьютер и залезла на стол. Открыв окно, я выглянула на улицу. Порыв свежего ветра коснулся моего лица. Как вкусно пахнут деревья с их молодой весенней листвой, как вкусно пахнет избавление!

«Ты можешь освободить себя уже сегодня! И не надо больше терпеть».

Я посмотрела вниз. Вот совпадение: под окном растут одуванчики! Цветы моего детства. Символ свободы, такой недоступной для меня. Но так было раньше! Сейчас я все исправлю. Я больше не Повешенный. И никогда им больше не буду.

Я забралась на подоконник. До земли недалеко, метра полтора. Но на каблуках не очень удобно приземляться, поэтому ботинки я сняла. Так, а сумка? Где моя сумка?! Спокойно, я же держу ее в руках. И ботинки тоже. Я выкинула их на улицу. Внезапно вспомнив, что на столе осталась моя любимая желтая кружка, я обернулась, протянула руку и, едва дотянувшись, схватила ее. Ничего здесь не оставить, ничего! Никогда больше не возвращаться сюда!

Я лукаво и торжествующе улыбнулась тому, что напоследок бросаю гиенам прощальную «кость», которая в этот раз точно встанет им поперек горла.

«Напрасно вы думаете, что победили. Вы не все про меня знаете!»

С сердцем, полным ликования, я спрыгнула.

Редкие посетители, гуляющие по заброшенному парку, были несколько удивлены неожиданным появлением из окна сначала ботинок, а потом и человека – без ботинок. Но если бы они только знали, откуда я сбегала, они удивлялись бы не тому, что я выпрыгнула в окно, а тому, почему я не сделала этого раньше. Я встала и оправилась. Не обращая внимания на ошеломленные взгляды, я невозмутимо надела ботинки и твердым шагом счастливого и спокойного человека пошла по аллее в направлении выхода из парка. В моей руке болталась желтая кружка.

Я шла и не могла заглушить в душе дикую радость.

С этого прыжка в окно и началась моя настоящая жизнь.

1

Искусство жить – меня удивляют люди, самонадеянно претендующие на то, что они им овладели. Нет, лично я бы никогда не додумалась сказать про себя, что я такой человек. Я никогда не умела жить – прочитав мою книгу, вы в этом убедитесь. Мой собственный путь был слишком извилистым, чтобы служить кому-то ориентиром и примером того, как надо это делать. Выскажусь еще более прямо: не дай бог кому-то повторить мой путь.

Моя жизнь никогда не укладывалась в традиционные понятия о «правильности» и «нормальности». Она всегда складывалась нетипично. Не по стандарту. Не по шаблону. Да, мою жизнь нельзя назвать образцово-показательной, так уж получилось. Но моя история достойна того, чтобы рассказать ее. И, хоть я и не писатель, я попробую это сделать – как смогу. Вот только настрою оптику пошире – не только на недавние события, но и на всю свою предшествующую им жизнь. По традиции автобиографов, начну свое повествование с детства. Ведь без этого вам никогда не понять АЕК! Именно там причина и объяснение всему, что со мной потом произошло, и того, какой я стала. Уже тогда всем было понятно: у этой странной девочки вся жизнь пойдет наперекосяк. Уже тогда я сама с горечью осознала свою хроническую неудачливость и почувствовала эту невыносимую тяжесть – своего врожденного груза Нелюбви. Груз Нелюбви? Именно так. Я не знаю, как иначе это назвать. Люди никогда не баловали меня симпатией и добрым ко мне отношением. Впрочем, я не могла понять, чем же я так плоха. Кроме того, что я просто другая.

То, что я неформат, я поняла довольно рано. Уже в детстве мне было очевидно, что я отличаюсь от большинства тех, кого я знаю. Более чувствительная, более жалостливая. Нелюдимая, всегда погруженная в свой внутренний мир. Более сложная какая-то. Где бы я ни оказывалась, я всегда была не такой, как надо. И это при том, что родилась и росла я в те годы, когда всем было предписано быть понятными и одинаковыми. Когда во всем господствовали стандарт и уравниловка. Может, эти понятия не так плохи, если их применить к качеству продуктов питания или к безопасности на производстве. Но никак не к сфере воспитания детей и вообще к человеческой личности. И мне было удивительно, что и на эти сферы распространялись эти строгие стандарты, не допускающие никаких вариантов, кроме одного, заранее известного и утвержденного. В таких условиях, в которых с детства вынуждена была существовать я, жизнь дается тебе легко только в одном случае: если именно таким ты и родился. Если таких как ты, много. Если вас таких – большинство. Если же нет – ты с рождения обречен противостоять этому миру, который непременно попытается тебя насильно унифицировать и упростить.

Это, к несчастью, случилось и со мной. Моя война за себя, война длиною в жизнь, началась еще в детском саду, куда меня отдали неожиданно и вероломно, против моей воли. К возмущению моих «надзирательниц» (так я называю воспитательниц), я была единственным ребенком, который совершенно не понимал смысла всех этих странных мероприятий, когда человека, пусть и маленького, заставляют делать то, что он делать категорически не хочет и не собирается. Почему я должна спать во время тихого часа, если я не хочу спать днем? А надо сказать, что некоторые особо усердные «надзирательницы» видели свою миссию в том, чтобы непременно заставить меня делать это. Они были в этом настолько фанатичны, что наказывали меня за то, что я не сплю. Им было мало того, что ребенок просто тихонько лежит. Он должен был именно СПАТЬ, а он не спал, зараза! Меня быстренько вычисляли, поднимали и ставили в угол – в назидание другим неспящим детям. Что, конечно, не могло меня исправить, и на следующий день во время тихого часа я снова невольно продолжала действовать «надзирательницам» на нервы.