Жестокие игры - 2
Шрифт:
– Горбатого могила исправит, - сокрушенно вздохнул Дронов.
А Вадим удивленно спросил его:
– Слушай, Юра, как ты все это терпишь?
– Привык. Да с ним иначе и нельзя. Стоит только возмутиться, как его не остановишь.
– Это вы о ком, парни?
– О тебе, Дима, - ответил Юрий.
– О ком же еще?
– А кого вы все норовите остановить? Коня на скаку или ещё кого?
– Преступников, Дима. Исключительно их.
– Ваше желание я понимаю и даже где-то разделяю. Только отчего оно у вас так поздно возникло? Вот что мне непонятно.
– Ждали тебя.
– Ясно.
– Так точно, гражданин начальник.
– А я?
– возник Сидельников.
– Я тоже хочу.
– А вы, майор, будете в резерве главного командования, - ответил я. А пока сидите и не рыпайтесь. Делайте водочные компрессы, как наружние, так и внутривенные. Попровляйтесь, одним словом. Мы очень на вас рассчитываем.
На улице была путевая погода. Светило солнце. Дул легкий ветерок. По голубому небу бежали легкие облака. Чирикали воробьи. Торопились куда-то по своим земным делам озабоченные люди. И в полном соответствии с природой на душе у меня тоже было путево.
Итак, мне предстояло посетить отряд проводников Новосибирского отделения дороги. Не исключено, что там я могу встретить Паршину. Представиться ей тем, кем я являюсь на самом деле, я не мог. Если она имеет ко всей этой кухне непосредственное отношение, то может насторожиться и предупредить своих сообщников. А это в наши планы явно не входило. Надо было подумать на тем, в каком образе лучше перед ней предстать. Вскоре моя легенда была готова. Для её воплощения в жизнь мне необходимо было заехать домой.
Стоило мне лишь переступить через порог квартиры, как раздался радостный крик Настеньки:
– Папа плишел!
– Она подбежала ко мне и повисла у меня на шее. Папой она меня стала называть по собственной инициативе по возращении с Кавказа. И это было приятно.
– Привет, Настена! Как поживаешь?
– Холосо!
– убежденно проговорила она.
Из кухни вышла Светлана. Поцеловала меня, спросила:
– А ты что так рано?
А я глядел на неё и глупо улыбался. "Неужели вот эта красивая женщина меня любит?!" - удивлялась и ликовала моя душа. Удивительно! Повезло дураку. Впрочем, дуракам всегда везет. Определенно.
– Я не насовсем. Пришел лишь переодеться. Сегодня намечается премиленькое рандеву с одной довольно хорошенькой куртизанкой.
– Смотри мне, - грозно насупила брови Светлана.
– Если что узнаю убью! Ты обедать будешь?
– Конечно, что за вопрос.
Интересно, сможет она меня к кому приревновать? Вряд ли. Она уверена, что я полностью её со всеми потрохами, как с серьезными так и несерьзными мыслями в легкомысленной голове и всем прочем.
– Пап, а плавда Миска говолит, что ты милицинел?
– спросила Настя.
– А кто такой - Мишка?
– Да так, - пренебрежительно ответила она.
Из этого я понял, что Ммшка у неё не пользуется автритетом,
– Да, я милиционер.
Глаза её засветились гордостью.
– Здолово! А у тебя фолма есть?
– Есть.
– Я подошел к шифоньеру, открыл, достал плечики с формой. Вот видишь?
– Ага.
– кивнула она.
Мне ничего другого не оставалось, как удовлетворить её детское желание.
– Ой, как класиво!
– воскликнула она, с восхищением меня рассматривая. Вдоволь насладившись моим видом, Настя ушла к себе в комнату.
А я переоделся в видавший виды джинсовый костюм. Начистил до ослепительного блеска две съемные латунно-бронзовые фиксы, пригнал их по месту на второй и третий верхних зуба справа. Сделал аккуратный пробор на голове. Ощерился. Порядок. Еще чуть-чуть наглости во взгляде и буду совсем соответствовать тому персонажу, которого мне предстоит сыграть.
Когда я появился на кухне, то Светлана, увидев меня, всплеснула руками и рассмеялась.
– В таком виде и с таким лицом ты собираешься идти на свидание?!
– Мадам, я не понимаю - отчего возник этот вопрос и прозучал столь легкомысленный смех?! До некоторых пор это лицо вас устраивало. Не отпирайтесь! Я это видел по вашим прекрасным глазам. Отчего же сейчас оно перестало вас устраивать? Это, по меньшей степени странно, если на сказать больше. Я вас определенно не узнаю.
– С такой внешностью ты можешь рассчитывать на успех лишь у весьма легкомысленной и ограниченной особы.
– Вот что мне, Света, всегда в тебе нравилось, так это твоя честность и прямота. Я бы так не смог. Честно.
– Господи! С кем я решила связать свою жизнь!
– вздохнула она.
– Ты борщ будешь?
– Я буду все. А почему ты дома?
– Я оформила отпуск, получила деньги и даже купила бутылку итальянского вермута. Сегодня вечером тебя ждет праздничный ужин.
– До него ещё дожить надо, - скромно, как и подобает герою, ответил я.
"Служба бортпроводников Новосибирского отделения Западно-Сибирской жклкзной дороги", - добросовестно причитал я вывеску. Открыл дверь и оказался в довольно большой комнате, по которой стремительно летали девицы, все в красивых формах с "птичкой" на груди.
Я преградил дорогу одной такой, тощей и сухой, будто вяленная вобла, с некрасивым озабоченным лицом.
– Томозни, коза...
– начал было я, но она сходу меня срезала, не дав договорить.
– Пошел на хрен, мудак!
– и хотела было меня обйти и двигать дальше, но я поймал её за форменную пуговицу, притянул к себе и, страшно выкатывая глаза, угрожающе прохрипел:
– Ты кому это, дешевка! С тебя сейчас скальп снять, или отложим на потом?
Она страшно испугалась. Побледнела. Отчего на носу и около него проявилась стайка симпатичных веснушек. И она уже не была столь некрасива. В её внешности появился какой-то шарм.
– Что вам нужно, - пролепетала она.
– Ты Паршину Оксану знаешь?
– Ну.
– Ну, загну, коралька будет, - передразнил я её.
– Так знаешь или нет?
– Знаю.
– А как мне её найти?
– Я только-что ее...
– И, вдруг, дурнинушкой визгливо закричала: Оксана! Паршина!
От этого крика все остановились, недоуменно и удивленно уставились на нас. Я даже смутился.
– Ну, ты, блин, даешь! Чего орешь-то?
Но в это время открылась какая-то дверь справа, из неё вышла девица лет двадцати пяти и, глядя на мою собеседницу, точь в точь повторила мой вопрос: