Жестокие игры II
Шрифт:
Может быть, это такой период интеграции личности Егора в мою? И все это пройдет со временем? У него даже голос теперь мой.
Убеждал себя… неубедительно. Потому что оставалось много такого, что мешало верить самому себе. Но когда открыл холодильник и достал ведерко с клубникой, шампанское и скоренько настрогал сыра, копченый окорок и насыпал в плошку пару горстей ореховой смеси, решил, что достаточно дал себе слабины, пора просто быть собой.
Как в этом много смысла для меня…
Покидав все на поднос, докинул пиалку с медом и шоколадную пасту и вернулся в комнату.
– В общем, план такой, – ухмыльнулся
– А кино? – захлопала глазенками Маришка, но протеста в них я не увидел.
А вот любопытство и азарт – да! Моя девочка!
– Будет тебе кино, – усмехнулся я, – и член в шоколаде, и писька в мёде…
***
– Зачем?! Нет! Виталя! Нет! – мотала Маришка головой, испуганно пятясь от нашей новой «БМВ» седьмой модели.
Я поставил ее на учет, воспользовавшись блатом, чтобы не терять полдня, по пути домой купил дымчатые чехлы, вонючку и кучу всего, что обычно катал в машине: пару пледов и подушку, блок сигарет и пачку презервативов – эти взял по привычке и чертыхнулся, потому что Маришка поставила укол, чтобы не заморачиваться противозачаточными пилюлями и этими вот резинками. Детей мы решили отложить на пару лет – ей надо учиться, а мне разобраться с гостем в моей голове. Десяток шоколадок, рулон тряпок, автохимия и еще воз и маленькая тележка всего, что нужно, если вдруг придется сорваться в дальнюю поездку.
Мне было приятно покупать все это и думать о своей девочке, предугадывать, что может ей понадобиться. Мне нравилось делать ей приятные сюрпризы каждый день: какую-нибудь мелочь вроде пирожного или пачки особенных карандашей – я и понятия раньше не имел, что бывают акварельные, которые можно размочить, как краски, или неоновые, а стержнями с металликом полвечера однажды сам раскрашивал купленную для Маришки толстенную раскраску-антистресс по мотивам миров Лавкрафта.
Но я не лукавил, когда говорил ей на балконе, что боюсь за нее. Она у меня слишком молодая, слишком уязвимая, слишком беззащитная и слишком зависимая от меня. Домашняя любимая девочка мамы и папы, хоть и вполне самостоятельная уже – с содроганием вспоминал ее работу в сауне, – но все равно доверчивая. Я забрал ее от родителей, увел за руку, сделал своей невестой. И, черт возьми, этот статус ей шел больше, чем жена. Как-то нежнее и больше подходило к ее натуре: мягкая – хоть и с острыми зубками и коготками; добрая – хотя умела злиться и шипеть, как кошечка; отзывчивая и уступчивая. Вообще не приспособленная к окружающему миру. Может быть, я преувеличивал, но так я чувствовал. И очень хотел уберечь ее от всех мерзопакостей, что могли обрушиться на наши головы.
Хотелось нацепить на нее какую-то броню, и я не придумал ничего лучше, как записать ее в автошколу и научить стрелять.
– Да, Марина, – рубанул ее возражения, взял за руку, подвел к передней двери и подтолкнул на сиденье. – Я оставлю тебя у Оксанки, пока вы там обсуждаете свои свадебные тайны, а когда заберу тебя, поедем на автополигон учиться водить.
Она захныкала, как ребенок:
– Ну, Виталь, посмотри на этого монстра и на меня! Я же не справлюсь с ним!
– Со мной же справляешься, – ухмыльнулся я, застегивая на ней ремень безопасности.
– Очень смешно, – надула губы, которые я тут же и чмокнул.
– Не капризничай, лучше посмотри в бардачке, что там есть для тебя, – улыбнулся ей обезоруживающе.
Глазищи Маришки заблестели, она сразу нажала кнопку, и когда ящик открылся, наклонилась и сунула туда руку. Вытащила куколку в прозрачной упаковке с прической и в одежде викторианском стиле – все
как моя девочка любит. Эта коллекционная игрушка из ограниченной серии, я смог найти ее только на интернет-барахолке. Теперь у Маришки была полная коллекция, жемчужиной которой считается вот эта восьмисантиметровая светская дама в черном. По мне – пф! А Маринка завизжала от восторга и расцеловала меня.В груди нахохлилась гордость от того, что я смог сделать ее чуточку счастливей.
Всю дорогу до мамы-Сан она без умолку щебетала о том, что каждая модель в коллекции имеет реальный прототип – я, каюсь, не очень слушал.
Мысли укатились во вчерашний день. И хотя сегодня все произошедшее казалось продолжением кошмара, дока я решил навестить.
***
– Не могу сказать, что рад вас видеть, молодой человек, – покачал он головой и сложил руки, как на школьник на парте, когда я вошел к нему в кабинет. – Но семейная жизнь вам определенно пошла на пользу: вы хотя бы прекратили наносить мне визиты по ночам и втягивать в свои криминальные авантюры.
– Не жалуйтесь, док, – усмехнулся я, – вряд ли у какого-то еще психотерапевта в нашей стране столь разнообразная и насыщенная жизнь.
– С этим невозможно не согласиться, – усмехнулся Вадим Юрьевич. – И я уже предвижу, что раз вы появились, то либо вас беспокоит Егор, либо в городе снова объявился маньяк, на которого вы охотитесь.
– Маньяк все тот же. – Я сел на стул, протянул руку к маятнику, поставил его перед собой и красноречиво посмотрел на дока: – Заколдуйте меня и скажите уроду в моей башке, чтобы он пошел на хер.
Глава 5. Я – оборотень!
Всякий уважающий себя шизофреник обязан время от времени
обсуждать с собой, любимым, текущие проблемы.
(Макс Фрай)
– Психика человека представляет собой не какую-то абстрактную субстанцию, а связку субличностей. Они разнообразны по, так сказать, функции и возрасту: «внутренний ребенок», «внутренний взрослый», «внутренний родитель» и так далее. Они могут быть, кхм, парадными и скрытыми, могут отражать мужскую – «анима» – и женскую – «анимус» части. У среднестатистического человека все функции слаженно работают… – не иначе как читал мне курс психиатрии Вадим Юрьевич. – При диссоциативном расстройстве связь между субличностями нарушается, одна из них выделяется и может конфликтовать с остальными или с личностью-хозяином… Виталий Семенович, я не могу вас загипнотизировать и сказать одной из ваших субличностей «пошел на хер», – развел руками док.
Угу. Он – это тоже я.
– И что мне делать?
– Как я и говорил всегда – устранять конфликт. Вы – феномен во всех смыслах, дорогой мой друг, начиная от самого факта диссоциативного расстройства, закачивая общей, по вашим словам, с альтер-эго синестезией. Примите себя, Виталий Семенович, это будет первый шаг на пути самоинтеграции.
Попробовал бы он это принять, когда его женщину трахали бы его членом, но не он.
Бля-я-ядь, бред даже для такого психа, как я.
– Док… – вдруг ошпарило мыслью, – а я сам-то вообще… – повертел пальцем у виска, – не спятил?
– А как вам кажется?
Спятил.
– Так, ладно, я пошел…
– На МРТ, – перебил док, взяв мое направление, встал следом и кивнул на дверь. Я закатил глаза – сейчас запихает меня в эту «выхлопную трубу» и будет песочить мозг, дергая то мою личность, то альтер-эго. И так до тех пор, пока ему не покажется, что уже достаточно. – Посмотрим результаты и продолжим. Вы сегодня у меня задержитесь, молодой человек.