Жестокие наследники

Три быстрых щелчка по блестящей черной поверхности, и моё лицо вместе с подробной информацией о моих физических данных появилось в 2D.

— Эм, милая, тебе семн…

В ту секунду, когда его глаза встретились с моими, я сказала:

— Завтра девятнадцать. Я знаю.

Мужчина изогнул свои тёмные бровки, но его зрачки расширились, как только моё ложное заявление проникло в его сознание. Кивнув, он просканировал свой собственный браслет, и стеклянные двери бара скользнули в сторону.

— Проходи.

— Спасибо, — сладко сказала я.

Когда я обошла его, мужчина глубоко вдохнул воздух. Моё сердце замерло от беспокойства, что он был фейри и учуял мой обман, но на фейри нельзя было повлиять, поэтому он должен был быть человеком. Тем не менее, я поспешила по короткому зеркальному коридору, в котором отражались мои чёрные волосы длиной до пояса, сине-серый кожаный комбинезон и бирюзовые глаза под сотней разных ракурсов.

То, что я дочь неверрианского короля, давало мне привилегии, но обход человеческих законов не входил в их число. Мои родители всегда настаивали на том, чтобы я подавала пример, на что я всегда закатывала глаза, потому что слышала много историй о них. Больше всего от Ниини Касс.

Когда Кэссиди выпивала слишком много волшебного вина — типичное явление, — она рассказывала мне всё о моей матери и о неприятностях, в которые она попадала. Нима, конечно, стала бы отрицать-возражать, но её чёрные глаза с прищуром всегда поднимались немного выше, а следом и губы. Как бы сильно она ни настаивала на том, что моя тётя любит рассказывать истории так же сильно, как ей нравилось пробовать бочонки с вином фейри, ежедневно доставляемые в её неверрианский бар и клуб, я знала, что моя мать не была такой паинькой, как утверждала.

И мой отец. Что ж, Иба никогда не притворялся хорошим. Единственное, в чём, по его словам, он был хорош, это в том, что приводил в бешенство мою мать и любил нас «ат Роуэн и ретри». От Роуэна и обратно.

Роуэн был местом, где выросла моя мать. Прямо посреди кладбища, заполненного могилами людей и охотников. Мой дядя Каджика провёл два столетия в одной из этих могил, сохранённый волшебными лепестками роз, рождёнными из пепла фейри. По словам его дочери Джии, это всё ещё бесконечно беспокоило его.

Мой браслет подал звуковой сигнал о входящем вызове.

— Помяни Неблагих, — пробормотала я, а затем дважды постучала по браслету, решив отклонить вызов.

Моя двоюродная сестра не была ябедой, но если я отвечала на звонок, и она видела моё окружение на голографической ленте, которое поднимется от её браслета, она спрашивала, где, чёрт возьми, я была. В отличие от моих охранников и моих родителей, у неё не было доступа к GPS моего Инфинити.

ДЖИЯ: Я у тебя дома, а тебя нет.

Я коснулась имплантата за ухом, чтобы передать прокручивающийся в моём мозгу ответ, который, как по волшебству, появился в голо-чате: Я на Земле. Выполняю поручение. Почему ты у меня дома?

ДЖИЯ: Твой отец устраивает большое веселье сегодня вечером, так что я пришла подготовиться вместе с тобой.

Я: Ещё одно увеселение? В чью честь на этот раз?

ДЖИЯ: Понятия не имею, но, по-видимому, вся семья собралась. Может быть, у них есть объявление?

Я: Думаешь?

ДЖИЯ: Понятия не имею, но поторопись вернуться. Вероли хочет сделать тебе прическу и макияж.

Я: ХОРОШО.

Закончив наш короткий чат, я прищурилась, чтобы разглядеть посетителей, сидящих за стойкой бара, которая окружала цилиндр из толстого стекла, наполненный всеми мыслимыми алкогольными напитками. Меняющие цвет лампочки, которые плавали, как медузы, внутри широкой трубки, давали не так много света, но мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы заметить Джошуа Локлира.

Родившийся на Земле Дэниели, который переехал в Неверру в семь лет и с тех пор плохо себя вёл почти каждый день, был крупным мужчиной с такой светлой шевелюрой, что она казалась почти белой. Упомянутая голова в настоящее время подпрыгивала в такт музыки, наложенной поверх знойного женского вокала. Словно почувствовав моё приближение, он повернулся в мою сторону.

— Привет, маленькая принцесса, — он поднёс к губам стакан с чем-то зелёным. — Занял тебе место.

Я забралась на стул и скрестила ноги.

— Назови меня так ещё раз, и я уйду отсюда.

Он залпом выпил зелёную жидкость и постучал указательным пальцем по своему стакану.

Барменша, чьё гибкое платье-экран засветилось движущимися изображениями различных коктейлей из меню «Йорк-Хауса», налила ему ещё.

— Что тебе предложить, милая?

— Просто немного воды, пожалуйста.

Я уставилась на ближайших к нам посетителей. Хотя многие смотрели в ответ, все они были незнакомцами. И всё же я пожалела, что отказалась от своей прежней маскировки лысого семидесятилетнего старика.

— Ты же понимаешь, что уже достаточно взрослая, чтобы употреблять алкоголь. Я имею в виду, по человеческим меркам, тебе восемьдесят с…

— Чего ты хочешь, Джош?

— Сразу к делу, да?

— Я согласилась встретиться с тобой здесь, потому что твоя должница. Однако мне скоро нужно вернуться в Неверру, так что поторопись.

— Ты когда-нибудь была кому-нибудь должна гаджои?

Уже не в первый раз я пожалела, что попросила Джоша взять на себя ответственность за мои маленькие незаконные делишки.

— Нет. Ты должен чувствовать себя привилегированным.

— Да. Я чувствую себя очень привилегированным.

Барменша вернулась с моей водой.

Когда она ушла, он сказал:

— Человек, который предпочёл бы остаться неизвестным, недавно рассказал мне о сверхъестественной тюрьме, которую Грегор и твой дедушка Лайнус создали столетия назад.

Я нахмурилась, сведя вместе брови.

— Оказывается, попасть в неё можно в Неверре, причём только через портал, который волшебным образом перемещается каждый месяц.