Жестокий поцелуй

Подходит бармен, и Габриэла одаривает его улыбкой, которая говорит о том, что она его знает, по крайней мере немного. Я чувствую странный укол ревности, учитывая, что знаю ее меньше десяти минут, но решаю воспринять это как хороший знак. По крайней мере, она мне нравится, а это больше, чем я мог сказать о какой-либо девушке за последнее время.

— Я вижу, ты нашла себе другого рыцаря, — говорит бармен с улыбкой, адресованной прямо ей, от чего у меня по коже пробегают еще одни странные мурашки. — Я же говорил тебе, что не смогу присматривать за тобой всю ночь.

— Что ж, к счастью, он вмешался, — говорит Габриэла с легкой, неуверенной улыбкой. — Я думаю, что останусь здесь еще ненадолго.

— Оставайся. — Мануэль бросает взгляд через ее плечо между нами, в направлении, куда скрылись четверо мальчишек. — Они часть местной банды. Ты не захочешь связываться с ними. Может быть, твой рыцарь, но не ты.

— Так вот кто ты такой? — Дразняще спрашивает меня Габриэла, когда Мануэль уходит с моим заказом на выпивку и просьбой о добавке для нее. — Мой рыцарь в сияющих доспехах?

— Ну, я склоняюсь к кожаным курткам, но я не из тех, кто игнорирует даму в беде. — Я улыбаюсь ей и вижу, как при этом ее скулы красиво вспыхивают, а глаза чуть расширяются. Мне нравится тот эффект, который я, кажется, произвожу на нее, и подшучивать над ней приятно, легче, чем когда-либо за долгое время. Может быть, я сделал правильный выбор, выйдя сегодня вечером.

— Это хорошая куртка. — Габриэла протягивает руку, чтобы дотронуться до моей руки, достаточно легко, чтобы я не почувствовал этого сквозь слои ткани, но мне все равно кажется, что она прожигает мою кожу насквозь. Мой член снова дергается, и я стискиваю зубы, подавляя настойчивую пульсацию вожделения. Я не собираюсь заходить с ней слишком далеко, не после того, с чем она только что столкнулась. Не раньше, чем я буду уверен, что она действительно заинтересована, и что я тоже. Я не могу понять, насколько она опытна, но я не хочу быть тем парнем, который заставляет ее делать то, чего она на самом деле не хочет.

— По твоему голосу не похоже, что ты местный, — продолжает она, слегка теребя пальцами рукав моей кожаной куртки, прежде чем отдернуть руку и потянуться за свежим напитком, который оставляет Мануэль. Мой тоже стоит передо мной, двойная порция их лучшей текилы Аньехо, неразбавленной.

— Я нет, — приветливо отвечаю я ей. — Просто в гостях. Небольшой отпуск, отвлечься от некоторых вещей. — Это не ложь. Я надеюсь, отвлечься от некоторых вещей, пока я здесь, и как бы сильно мне ни нравилась эта девушка, я не настолько глуп, чтобы рассказывать ей о том, что я на самом деле здесь делаю. Особенно не так скоро. Я оставался цел и невредим до тех пор, пока держал подобные вещи близко к сердцу.

— Это и мой отпуск, — хихикает она, обводя жестом комнату. По тому, как ее слова слегка смягчились по краям, я могу сказать, что напиток делает ее немного веселее.

Она не часто пьет. Осознание этого немного отрезвляет меня, хотя я и близко не выпил столько, чтобы почувствовать первые теплые нотки кайфа. Первая порция текилы прошла гладко, хороший напиток, особенно для такого места, как это, но сейчас мои мысли витают совсем в другом месте.

Мои инстинкты подсказывают мне забыть об этом. Что она слишком неопытна, слишком наивна, и что что-то не так во всей этой ситуации, но даже когда слова хотят слететь с моих губ, — было приятно познакомиться с тобой, но мне нужно идти, с тобой все будет в порядке, если я уйду — я, кажется, не могу сформулировать их, не говоря уже о том, чтобы произнести вслух. Что-то в ней заставляет меня чувствовать себя так, словно я пробуждаюсь от самого глубокого сна, прихожу в себя после нескольких месяцев беспамятства. Как будто выхожу из комы и вижу стоящего здесь гребаного ангела.

Я не хочу уходить. С каждым словом, слетающим с ее губ, с каждым прикосновением ее нежной ручки к моей руке, я чувствую, как медленно нарастает потребность, которую я не предвидел. Это не то, чего я ожидал и ради чего пришел сюда. Я хотел быстрого, веселого траха, девушку, достаточно хорошенькую, чтобы мой член стал твердым, и достаточно расслабленную, чтобы хорошо провести время, поваляться в простынях, чтобы еще немного стереть Сиршу из моей памяти. Но эта девушка…

Эта девушка причинит мне боль.

Уходи, говорит мне мой разум, но каждая гребаная часть меня кричит, чтобы я отвез Габриэлу Родригес в отель и доставил ей удовольствие так, как ни один другой мужчина никогда не доставлял ей раньше. Чтобы показать ей, что настоящий мужчина может сделать с ее телом, не то, что те гребаные мальчишки, которые лапали ее, когда я вошел.

Я выдохнул.

— Мне нужна сигарета, — говорю я ей с легкой улыбкой, опрокидывая в себя вторую порцию текилы. — Хочешь выйти со мной на улицу?

Ее взгляд вспыхивает, и, клянусь, я вижу в нем нервозность, намек на нерешительность. Этого почти достаточно, чтобы заставить меня отказаться от приглашения, но в следующую секунду на ее лице появляется ослепительная улыбка, и она кивает.

— Звучит идеально, — говорит она хриплым голосом, и мой член дергается в джинсах, быстро приближаясь к твердости, которая лишает меня возможности ясно мыслить.

— Тогда пойдем. — Я отложил Мигелю немного наличных на выпивку, возможно, больше, чем они стоят, но у меня еще много чего есть в запасе. Я говорю себе, что это просто мера предосторожности, что мы вернемся внутрь после того, как я покурю. Та часть меня, которая уже на десять шагов опережает это и входит в мой гостиничный номер с Габриэлой, уже шепчет, что, возможно, это не так. Что, возможно, это начало того, что мы вместе покинем этот бар и проведем остаток невероятной гребаной ночи.

Мы обходим бар сбоку, и я прислоняюсь спиной к кирпичам цвета глины, вытаскивая пачку и зажигалку из кармана джинсов.

— Ты куришь? — Я протягиваю сигарету Габриэле, но она качает головой, ее щеки слегка розовеют.

— Нет, я никогда этого не делала.

— И не надо. Это ужасная привычка. — Говорю я ей с усмешкой, хотя по тому, как ее глаза скользят по моим рукам и губам, когда я прикуриваю, я могу сказать, что она считает это сексуальным. — Это способ снять стресс, хотя я бы не решился сказать, что он хороший.

— А какие еще есть? — Спросил она.

По тому, как она спрашивает, я не могу сказать, подразумевала ли она намек или нет. Ее язык запинается на словах, как будто она придумала их, и они сорвались с языка, и ее щеки краснеют в сумеречном свете. Она выглядит великолепно, подсвеченная неоном и огоньком моей сигареты на фоне пустынного города. Та боль, которую я чувствовал раньше, начинает распространяться по моим костям.

Моя интуиция подсказывает мне, что что-то не так. Что я ввязываюсь во что-то, о чем потом пожалею. Но разве я не говорил себе это каждый раз, когда смотрел на женщину с тех пор, как Сирша вышла из моей кухни? Разве все это не было просто предлогом для того, чтобы оставаться погребенным на дне моего разбитого сердца, одиноким и скрежещущим зубами от несправедливости всего этого?

— Я могу назвать несколько. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, эта глубокая потребность разливается по моим венам, разгораясь в искру, которая может сжечь нас, но боже, разве это не было бы чертовски приятно, когда это произойдет? Я так давно этого не хотел, и мне кажется, что уйти от этого почти невозможно.

— О? — Она склоняет голову набок, свет переливается на ее темных волосах, и улыбка дразнит уголки этих полных красных губ. — Например, что?

— Ты уверена, что хочешь знать? — В моем голосе есть резкость, что-то немного мрачное, немного опасное, и я уверен, что она это слышит. Я не могу точно сказать ей, что я за мужчина, и я не совсем уверен, что она за женщина, но у меня есть подозрение, что она слишком хороша для меня. Что она из тех, к кому мне не следует прикасаться, но, черт возьми, если я все равно не приму неверного решения не прикасаться, если она скажет да.