Жестокий роман

Целую ею. Перехватываю запястья. Переплетаю наши пальцы. В постель вжимаю. Ощущаю холод металла. Кольцо. Нормальное. Настоящее. Обручальное. Мною подаренное. Простое. Пока что.

Я еще заработаю на бриллианты. Америка — страна возможностей, верно? Было бы желание. Пробьюсь. Все только начинается.

А ту проклятую побрякушку разломал, когда день нашей смерти отмечал. Порезал дьяволово золото. На куски распилил. Долго трудился. Осторожно. Справился без пролития крови. Передал дрянь Татарину, чтоб поджарил и подправил, к уликам отправил.

Тема закрыта. Хватит. Возврата не будет.

— Я тебя люблю, — тихо выдает царица прямо в мой рот. — Люблю.

Будто пуля глотку продирает.

Вика-Виктория.

Умеешь ты приложить.

— Не боишься? — скалюсь.

— Нет, — роняет она. — Ни капли.

— Ну, смотри, — кусаю ее нижнюю губу. — Сожру.

— Давай, — вызов бросает, глазами сверкает.

— До смерти залюблю.

Не шучу. Сожру. Залюблю. Затрахаю. Задеру. Вываляю так, что мало не покажется. Размажу по смятым простыням. Выебу весь разум. И ей. И себе.

А это круто. Реально. Драть одну-единственную бабу. До скончания дней. Каждый раз ощущается как первый. Если любишь. Да?

Вылизывать ее в самых сладких и нежных местах. Вдыхать ее аромат. Влажные складки языком обрабатывать. Потом хер в горло загружать. Между губами проталкивать. Ебать до звона в ушах. Спермой накачивать. Вот кайф. Экстаз. Кончать. Без резины. Внутрь. Вглубь. Лоно помечать. Жалею, что не сразу так начал. Может, тогда она бы уже дитя подарила.

Ничего. У нас впереди целая куча ребятишек. Будет мне по ребенку в год рожать. То девчонку, то пацана. По очереди.

Я потерял семью. Имя. Род. И обрел. Ее. Выбор без выбора. Она моя. Женщина. Судьба. До одури жестокая. Но другой не искал. Не желал. Не жаждал. Только царица могла бы мой хребет об колено поломать.

— Залюби, — царапает спину ногтями, бьется подо мной. — Жестче.

— Как прикажешь, — опять завладеваю призывно распахнутым ртом.

Блядь.

Обожаю такой расклад.