Жестокое перемирие

– Знак-то какой? – не понял Липник.

– Восклицательный, блин!

Через несколько минут три человека степенно вступили на мост. Неспешность требовала титанических усилий. Савельев старательно шаркал ногами. Дорофеев что-то мурлыкал под нос. В лунном свете поблескивали шевроны добровольческого батальона. Колотились сердца. Пальцы нервно теребили антабки автоматов, висящих на плечах.

Ополченцы прошли половину моста, когда на противоположной стороне наметилось шевеление, забегали огоньки электрического света. Звякнуло металлическое изделие – понятно какое. Лучи фонариков сконцентрировались на людях, бредущих по настилу.

– Хлопцы, да уберите вы свет, – пробормотал Андрей, раздраженно щурясь. – Свои, не видите, что ли?

Двое солдат заступили ему дорогу. Знаки различия на их униформе были другие, что, безусловно, внушало оптимизм, но эти ребята тоже служили в «непобедимой и легендарной» украинской армии.

– Кто такие?

– Батальон «Днепр-4», – сообщил Андрей. – Из Ясиново. Возвращаемся с несения дежурства. Машина сломалась недалеко, в паре верст отсюда. Вообще глухо, движок полетел напрочь. Не куковать же всю ночь? Ремонтировать все равно некому. Пешком быстрее дойдем.

Эти трое, видимо, не вызвали у часовых никакого подозрения. Несогласованность во взаимодействии различных подразделений украинской армии была такой же вопиющей, как у гитлеровцев в Великую Отечественную.

Хрен их знает, откуда они направляются и куда. Но вроде свои.

– Документы покажите, – проворчал караульный.

Устраивать рукопашную прямо на мосту Окуленко хотелось меньше всего. Неизвестно, сколько солдат за мостом держат их на прицеле. С документами у липовых бойцов незалежной было все в порядке, если не обращать внимания на некоторые несоответствия физиономий и фотографий. Кряхтя и чертыхаясь, Андрей извлек из внутреннего кармана новенькую солдатскую книжку, сунул караульному. Тот мельком глянул в нее, при этом широко зевнул.

«Сто гривен надо было внутрь положить», – мелькнула у командира шальная мысль.

Он чувствовал, как напряглись его подчиненные, сам подобрался, натянулась пружина в мышцах.

Но проверяющий спокойно закрыл документ, вернул его владельцу и заявил:

– Ладно, хлопцы, топайте, куда вам надо. Может, поспите еще чуток. Слава Украине!

«Без этого никак, – подумал Андрей. – Мантра какая-то».

– Героям слава! Удачно отдежурить, хлопцы.

У двух других солдат часовые документы проверять не стали – какой смысл? Караульный зевал так, что едва не сворачивал челюсть.

– Пароль скажи, – вдруг произнес второй.

В воздухе снова зависло напряжение. Угроза стиснула колени капитана, зазвенела пружина, сжавшаяся до упора.

– Пароль? – удивился Андрей. – Ты что, любезный, охренел?

Караульные засмеялись. Им даже в голову не приходило, что они находились в шаге от смерти.

– Стас прикалывается, не пугайтесь, – сообщил первый. – Проходите, чего застыли!

Ополченцы двинулись дальше на одеревеневших ногах. Поскрипывали бревна наката. Дорофеев опять что-то напевал.

Савельев кряхтел и шаркал ногами.

– Ну и тупые!.. – выдал он свистящим шепотом. – Как пиндосы, так и эти их верные служки.

– А что ты хотел? – сквозь зубы пробормотал Дорофеев. – У пиндосов, которые в Белом доме рулят, даже на эмблеме осел нарисован.

«А на Украине история сразу становится фарсом, – подумал Андрей. – Революции потешные. Воюют так, словно дрова тупым топором рубят. Только и могут снарядами и минами бросаться».

На Савельева нашла какая-то блажь. Он шел и бурчал себе под нос грязные ругательства, поносил последними словами ненавистных оккупантов и агрессоров.

– Да ладно, дружище, не бери в голову, – сказал Дорофеев. – Как говорит в таких случаях мой личный психолог, да пошли они все на хрен, твари долбаные.

Ополченцы сошли с моста и медленно проследовали мимо поднятого шлагбаума и дощатого сооружения, в котором поблескивали огоньки и поскрипывала рация. Дальше темнел контур грузового автомобиля. Несколько человек возились у кузова, вытаскивали оттуда какие-то ящики. Из строения доносился храп. Там давила на массу отдыхающая смена.

– Много их, – прошептал Андрей. – Глупо нападать, пусть стоят.

– Ну да, мы же не эти… – Савельев задумался. – Как их там? Грузинское слово…

– Камикадзе, – подсказал Дорофеев. – Не завидую нашим парням. А нам неплохо, аки посуху прошли. Блин, меня кондратий на мосту чуть не хватил. Мы же под прицелом стояли!.. – Дорофеев быстро глянул по сторонам и засмеялся. – Анекдот в тему вспомнился. Мужик глаза продирает. Наконец-то выспался. Приятно, такая легкость в теле… «А ты кто, дед?» – «А я – апостол Петр. Милости просим, дорогой».

Темнота уже давно сгустилась. Набежала кудлатая муть, закрыла луну.

За мостом дорога раздваивалась. Одна грунтовка убегала вправо через поле, к шапкам перелесков, другая тянулась прямо, к пологому косогору.

Окуленко повел своих людей по первой, и через пару минут они скрылись в густых зарослях тальника. Часовые, стоявшие на мосту, не могли их видеть при всем желании.

Вскоре ополченцы вышли к реке, где глинистые обрывы чередовались полосками неровных пляжей. Андрей просигналил фонариком.

Ждать пришлось недолго. Течение в этом месте было умеренным, пловцов почти не сносило. Они плыли бесшумно. Над водой возвышались головы, руки с оружием и пакетами для мусора, набитыми одеждой.

Первым из реки выбрался Иван в длинных семейных трусах. Он дрожал от холода, отфыркивался, как собака, потом, не церемонясь, стащил с себя трусы и начал их яростно выжимать.

– Ну и как оно, Ванюша? – ласково спросил Андрей. – Нелегкая работа у нас, террористов?

– Нормально, и тяжелее видали!.. – простучал зубами отрок.

Вышли из воды остальные, отнюдь не пушкинские богатыри, появлявшиеся из морской пены. Костюк отдувался, что-то бормотал насчет своей избыточной массы. Голуб глухо кашлял. Похоже, ему впервые в жизни было глубоко плевать на свои атлетические формы.

– Простыну же, вашу мать!.. – просипел он. – У меня и так по жизни миллион проблем.

– Одна из них – это математика, – заявил Липник, у которого после заплыва почему-то поднялось настроение. – Но я согласен с тобой, Леонид. Нас, мужиков, беречь надо, мы товар штучный.

Они достали сухие полотенца, вытерлись, натянули одежду. Все живы, здоровы, ничего не потеряли, Голуб уже не кашлял, только голос у него осип. Люди заправлялись, подтягивали амуницию.

– Мы почти на месте, – поставил их в известность Андрей. – Осталось чуть больше километра. Не растягиваться, никакой самодеятельности. Команды выполняем с полуслова. Эй, сын полка, тебя это тоже касается!