Жезл маршала. Василевский
Шрифт:
— У меня даже план готов, — признался Василевский. — Маршал Шапошников его одобрил. Кое-что в нём уточню и вам доложу.
— Хорошо, не теряйте время...
Ставка приняла меры, чтобы не дать возможности противнику развить успех под Ленинградом. Но не дремал и Гитлер. Когда группе армий «Север» не удалось с ходу ворваться в город, он вызвал фельдмаршала фон Браухича в Ставку и устроил ему разнос. Глаза фюрера горели, как раскалённые угли. Рядом с ним, вытянув руки по швам, стоял начальник генштаба сухопутных войск один из авторов плана «Барбаросса» генерал-полковник Франц Гальдер [8] . Чуть позже, в сентябре 1942
8
Рядом с ним, вытянув руки по швам, стоял начальник генштаба сухопутных войск, один из авторов плана «Барбаросса» генерал-полковник Франц Гальдер. — Гальдер Франц (1884-1972), участник Первой мировой войны. С 1938 г. начальник генштаба сухопутных войск. Принимал активное участие в строительстве вермахта, планировании, подготовке и осуществлении вооружённой агрессии против Польши, Франции, Великобритании, СССР и других стран.
— Вы болтун, Вальтер, вы не держите своё слово! — яростно бросал слова Гитлер. На нём был серый френч, на руке повязка с фашистской свастикой. Он подошёл к главкому так близко, что тот в глазах фюрера увидел жёлтые отблески, и ему стало не по себе. — Почему танковая группа Гепнера не наступает?
— Мой фюрер, русские солдаты — фанатики, они сражаются с упорством дьявола! — Голос у фельдмаршала слегка дрожал. Гитлер улыбнулся — ему нравился страх, который одолевал его подчинённых. — У русских не хватает орудий, их солдаты со связками гранат бросаются под наши танки!
— К чёрту, Вальтер, эти ваши объяснения! — рявкнул Гитлер и дёрнулся так, что с головы слетела фуражка. Гальдер поднял её и отдал фюреру. — Хотите убедить меня в том, что Гепнеру нужны танки?
— Вы сказали истину, мой фюрер, но я не смею просить вас об этом, хотя это единственная возможность, чтобы успешно продвигаться вперёд.
— Гепнеру надо лучше воевать, — подал голос генерал Гальдер.
— Скажи, Вальтер, с теми силами, которыми ты располагаешь, можно наступать на Санкт-Петербург? — прищурив глаза, спросил Гитлер.
— Нет, мой фюрер, мы понесли большие потери, особенно в танках и самолётах, нужно их восполнить, иначе оборону русских нам не прорвать, — ответил Браухич. — Господство в воздухе остаётся за «люфтваффе», но и его мы можем утратить.
— А что скажешь ты, Франц? — Гитлер взглянул на Гальдера.
— Мой фюрер, Гепнер допустил ряд ошибок. Чтобы прорвать оборону русских, ему следовало сосредоточить главные силы на решающем участке сражения, а он разбросал танки по всей линии фронта, и русские легко их уничтожают. Гепнер распыляет механизированные силы танковой группы! Только в районе Сольцы и Луги наш 56-й танковый корпус потерял половину танков. А главком Браухич то ли этого не видит, то ли молчаливо одобряет его действия.
Какое-то время Гитлер молчал. Нагнувшись над столом, на котором лежала карта, он что-то долго на ней разглядывал. Потом вскинул голову.
— Ладно, — смягчился Гитлер, — я дам тебе, Вальтер, танки и самолёты. Скажи, сколько потребуется времени, чтобы разбить русских и под звуки марша войти в Санкт-Петербург? Неделя, две, месяц?
— Две недели, мой фюрер!
Фельдмаршал фон Браухич блефовал. Он получил всё, что просил. Но не он, а наши войска в районе Старой Руссы нанесли по немцам внезапный удар и отбросили их от города на шестьдесят километров! Браухич, боясь,
что русские разовьют успех, перебросил в район Старой Руссы две моторизованные дивизии и целый авиационный корпус. Наши войска с боями отошли на рубеж реки Ловать.Гитлер был рад этому до слёз. Он связался по телефону с Браухичем.
— Вальтер, ты меня слышишь? Будь ты рядом, я бы пожал тебе руку. Ты хорошо ударил по русским, крепко потеснил их! — кричал в телефонную трубку фюрер. — Ноя жду, когда ты, Вальтер, возьмёшь Шлиссельбург. Если сделаешь это, Санкт-Петербург окажется отрезанным от всей России с суши. Я сейчас же прикажу отправить тебе ещё несколько сот танков!
— Если я получу танки, мой фюрер, то русских поверну вспять! — заверил Гитлера Браухич.
Танки есть танки, и фельдмаршалу фон Браухичу удалось отрезать Ленинград от суши.
С утра Василевский, разложив перед собой карты, размышлял над проблемами Брянского фронта. Оценив ситуацию, он пришёл к выводу расформировать Центральный фронт, а его войска передать генералу Ерёменко. Да, так и надо сделать! Об этом он и сказал Шапошникову.
— Вы предлагаете, голубчик, объединить усилия войск, которые сражаются на Конотопском и Гомельском направлениях? — уточнил маршал.
— Вот именно, объединить все войска!
— Вариант вполне подходящий, — одобрил Шапошников. Он встал. — Собирайтесь, вместе пойдём к Верховному.
Оба сели в машину и отправились в Кремль.
— Уже придумали? — встретил их вопросом Сталин.
— Есть одна задумка... — И Борис Михайлович изложил предложение Генштаба.
— А как на это посмотрит Ерёменко? — спросил Верховный. — Надо с ним поговорить.
Все трое направились в переговорную. Вызвав на связь командующего фронтом, Сталин изложил суть дела. Ерёменко поддержал идею расформирования Центрального фронта, но попросил подчинить ему и 21-ю армию.
— Я очень благодарен вам, товарищ Сталин, что вы укрепляете меня танками и самолётами. Прошу только ускорить их отправку, они нам очень нужны...
— Настроение у Ерёменко боевое, — сказал Сталин, когда они вернулись в кабинет. Он поручил Василевскому подготовить директиву о расформировании Центрального фронта. — А вы, Борис Михайлович, распорядитесь взять из резерва Ставки всё, что мы обещали генералу Ерёменко.
Василевский быстро набросал директиву и поспешил с ней к Верховному. Тот не читая размашисто подписал её.
— Мы укрепили Брянский фронт, теперь дело за генералом Ерёменко, — подчеркнул Верховный.
На Брянском фронте вновь вспыхнули ожесточённые бои, но успеха Ерёменко не имел, и даже проведённая в конце августа воздушная операция против 2-й танковой группы врага, в которой участвовало до пятисот самолётов, не позволила переломить ход сражения в нашу пользу.
— Ерёменко меня разочаровал, — сухо изрёк Сталин.
— И меня тоже, — признался Шапошников.
— А вы молчите, товарищ Василевский? — недружелюбным тоном спросил Сталин. — Вы либеральничаете с генералами, а им надо показывать зубы. — От слов вождя повеяло холодком.
— Учту ваше замечание, — только и ответил Василевский.
Усталый и разбитый, он пришёл домой. Сынишка уже спал, а жена вязала ему носочки. В окно заглянула луна, и в комнате посветлело.
— Я думала, что ты уже не придёшь, — угрюмо молвила она. — Иди мой руки и садись к столу, я подам ужин. Игорька я накормила и уложила в кровать. — Она заметила, что муж чем-то расстроен. — Что, плохи дела на фронте?
— Плохи, Катюша. — Он вздохнул. — Немцы могут взять Киев...
Зазвонила «кремлёвка». Александр Михайлович подошёл к тумбочке, на которой стоял аппарат, и снял трубку. Это был Сталин.