Жила-была Хозяйка или дорогами иных миров

— Понимаю, — протянул Андрей, ощущая прилив сочувствия к почившему господину Жернову. — А что с остальной недвижимостью? Вы получили ее в наследство?

— Недвижимость? — ярко-черные брови-татуаж Тамары Веноровны взлетели вверх. — Вы шутите! Какая у этого пьянчуги была недвижимость? Развелся, жил у каких-то друзей в Питере, потом в наследство квартиру получил. Никакой больше недвижимости у него не было, да и быть не могло. Уж поверьте, я знаю, о чем говорю. Он только и заработал, что эту квартиру в Москве. Даже на дачу не хватило.

— М-да, — с трудом изобразил сочувствие Андрей. Мысли в его голове лихорадочно заметались. Страдает ли госпожа Жернова амнезией? Не похоже. Вид здоровый, речь адекватна. Могла она не знать о покупке дома супругом? Маловероятно. Дом был куплен в браке, развод последовал примерно через год после того… Такая женщина, как Тамара Веноровна, новые часы у мужа не пропустит, не то что целый дом. Тут явно что-то другое.

Он наскоро распрощался с Жерновой, принеся с десяток благодарностей и оставив на столе в кухне коробку конфет. Его все более неудержимо тянуло в Тверь.

Но сначала следовало посетить начальство, отчитаться и озвучить больше выводов и сомнений, чем собственно фактов. Начальство, естественно, недовольно покрутит усами, поморщит высокий лоб, но добро на Тверь даст. В этом он даже не сомневался. Дело, на первый взгляд, не их ведомства — черные риелторы, но молодым сотрудникам дозволялось и даже поощрялось в меру проявлять инициативу… Заматереют, обленятся, тогда сами от дел шарахаться будут, а пока не угас пыл работы, пока еще остался интерес и желание распутывать дела, пусть практикуются. Опять же утереть нос смежникам всегда приятно.

Про связь с делом пяти трупов Андрей решил пока не упоминать. Мало того, что мистикой пахнет, так еще и любой из коллег за пять минут разобьет его доказательства в пух и прах. Он и сам прекрасно понимал зыбкость своей теории, но чутье, будь оно неладно, твердило обратное.

Примерно так рассуждал Андрей, паркуя машину около здания конторы.

Подошел к высоким стеклянным дверям, и тут боль шурупом ввернулась в грудь, принеся с собой слабость. Закружилась голова, мир поплыл перед глазами, и Андрей оперся о стену, чтобы не упасть.

— Андрюх, ты чего? Плохо что ли?

Голос Ивана Табакеркина прорвался сквозь странную пелену, опутавшую сознание, Андрей рванул молнию на куртке, вдохнул наконец холодный воздух и тихо застонал. Сердце сдавило от боли, в ушах зашумело.

— Держись, брат, щаз скорую вызову, — Иван уже тыкал в экран телефона.

«Не вовремя, твою мать» — пришла мысль и погасла. Мир исчез, а он сам нырнул в омут безвременья.

Очнулся, когда медбрат хлестал по щекам. А потом было завывание сирены, пахнущие резким лекарством коридоры больницы, мягкие руки сестры и острая боль укола. И голова снова уплыла в уютную темноту.

Он проводил отъезжающую скорую внимательным взглядом, вытер мокрый от пота лоб и, сделав усилие, вошел в кафе. Плюхнулся за ближайший столик, заказав себе молочный коктейль, чашку двойного капучино и стакан свежевыжатого апельсинового сока.

Да… сил он потратил на этого мужика немерено, чуть сам за ним в обморок не грохнулся. Знал ведь, что устойчив парень к воздействию, нет, понадеялся, что кровная привязка поможет. Она и помогла, только не так, как он рассчитывал — сгорела, ударив в оба конца.

Тагир поморщился, потер левую часть груди. Отдача — всегда неприятно, а уж в пустом мире тем более.

Принесли заказ, и он залпом выпил сок, попросив повторить. Молоденькая официантка удивленно вскинула брови, но устучала каблуками на кухню.

Тагир бросил взгляд на часы — пожалуй, он успевает на вечерний Сапсан. Фейс на неделю выведен из строя, а потом посмотрим — будет ли он вообще продолжать копать или успокоится. Все же сердечный приступ — дело нешуточное.

Маг потянул через трубочку коктейль, довольно прикрыл глаза. Завтра суббота, надо выбрать место для ужина с Аней. Повторяться не хотелось. Аня — особа творческая, а в Маринке… Он включил телефон, нашел сайт театра. Так и есть, завтра идет балет «Ромео и Джульетта», что может быть романтичней? Поужинать можно и перед спектаклем.

Прошлый раз они не с того начали. Аня явно приняла его за волокиту и тут же заняла оборонительную позицию. Что же… он брал штурмом и не такие форты. Аня сама по себе прекрасная женщина, а уж за удовольствие позлить болотных жаб он готов и за страхолюдиной приударить.

Официантка принесла еще сок, Тагир проследил, как колышутся обтянутые короткой юбкой аппетитные полушария, и подумал, что вполне может задержаться и поехать в Питер завтра утром. Пятница, вечер, дело сделано, так почему бы не отдохнуть?!

Чашка кофе сделала свое дело. Парень расслабился, перестал озираться по сторонам, косясь на чужую обстановку, и недоверчиво принюхиваться к непривычному аромату напитка.

— Вкусно, — вынес он вердикт после пятого глотка. Аня спрятала улыбку за своей чашкой и потянулась к рюкзачку — когда еще доведется поймать такой ракурс: замызганная советская кухня, крохотный столик и загорелый парень с черными кудрявыми волосами, одетый в светло-бежевую тунику с тяжелым кованым медальоном на груди и серьгой в ухе, а глаза…

Как там было? "Атланты держат небо…"

Атлант у нее выходил юным, со строгим, усталым взглядом и невидимым грузом, придавившим широкие плечи.

— Почему вы не приняли их условия? Не перебрались на материк? В тесноте, зато живы.

— У нас есть предание, — маг говорил медленно, сам с задержкой понимал ее речь и давал время понять его, — наши предки вышли из моря, увидели чудесный остров и решили, что под небом им будет лучше, чем под водой. Они научились ходить, дышать, говорить и стали людьми. Звучит странно, но до сих пор наши дети иногда рождаются с перепонками между пальцев, а большинство плавать умеет лучше, чем бегать.

Вам не понять, для нас море — это все. Потерять его — значит потерять самих себя. Вот мы и решили: море нас родило, пусть оно нас и убьет. Лучше так, чем сдохнуть в болоте чужого мира.

— Вы потому отказались уходить с острова? Решили, вас отправят в болотный мир?

— Или в резервацию каменной пустыни Лосхата. — Красивое лицо юноши исказила гримаса боли. — Вы бы видели, какой ужас там творится!

— Тогда почему согласились уйти с острова?