Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза
Шрифт:
Поиск на удивление быстро увенчался успехом. Уже при просмотре описи 14-го тома серии «Мемуары и документы» (подсерия «Россия»), включающего в себя собранные французскими дипломатами материалы о русской армии 1745–1828 гг., в глаза бросилось знакомое название «Заметки о военном деле» [402] . А когда я получил этот манускрипт (6 листов in folio), оказалось, что он тоже написан рукой Ромма. И хотя по композиции он отличается от петербургского, тем не менее содержание обоих документов в целом совпадает, а значительные фрагменты текста даже полностью идентичны. В парижском мемуаре они лишь скомпонованы по-другому, что формализовало текст и существенно облегчило его восприятие. По-видимому, петербургский вариант был написан несколько раньше, а затем послужил основой для парижского. Последний появился в результате редактирования, сокращения и перекомпоновки автором первого текста, после чего улучшенная версия была направлена в Париж, а ее прототип остался в личном архиве Ромма.
402
Observations sur le Militaire – Archives des Affaires 'etrang`eres (далее: AAE). Ser.: M'emoires et documents. Sous-ser.: Russie. Vol. 14. Russie. 1745 `a 1828. Forces militaires. f. 123–128v°.
Уже само по себе установление факта получения французским правительством от Ромма информации о состоянии русской армии служит убедительным свидетельством выполнения им в России шпионского задания. Однако последний абзац парижского мемуара содержит и прямое указание на подобный характер его миссии:
Вот что в общих чертах представляет собой сегодня русская армия. Можно согласиться с тем, что этот эскиз далеко не совершенен, однако в нем, по крайней мере, отражены наиболее характерные черты. Надеемся к тому же, что сумеем в ближайшем будущем представить Е[го] В[еличеству], ежели удостоимся Его на то согласия, более полную картину, в которой войдем во все детали касательно жалованья, обмундирования и содержания солдат. К ней мы добавим подсчет ежегодных расходов казны на содержание одного кавалерийского полка на протяжении двух лет подряд, что в результате позволит вычислить общую сумму военных расходов российской Государыни [403] .
403
Чудинов А.В. Жильбер Ромм о русской армии ХVIII в. С. 111.
Как видим, Ромм выражает уверенность в том, что о результатах его работы докладывают непосредственно королю, и готовность далее продолжать систематический сбор разведданных о русской армии.
Впрочем, парижской редакцией мемуара находки в Архиве МИД Франции не ограничились. В том же 14-м томе, где находятся «Заметки о военном деле», им предшествует еще один любопытный документ, по всей видимости аналогичного происхождения. А именно: справка о численности вооруженных сил России под заголовком «Состояние русской армии» [404] . В томе имеются два экземпляра этого документа, каждый – на одном листе in folio. Первый экземпляр (f. 121) написан рукой Ромма, второй (f. 122) – почерком, идентифицировать который мне не удалось. По содержанию оба экземпляра совпадают, однако судя по тому, что некоторые слова, полностью прописанные Роммом, во втором экземпляре для скорости письма сокращены (например, «hommes» – «hom.»), есть основания полагать, что второй экземпляр представляет собой копию, которую неизвестный нам писец снял с документа, составленного Роммом.
404
Etat des Troupes de Russie – Ibid. F. 121–122. Французский оригинал текста и его русский перевод были опубликованы мною соответственно в: Tchoudinov A. Gilbert Romme 'a propos de l’arm'ee russe au XVIII`eme si`ecle. P. 749–750; Чудинов А.В. Жильбер Ромм о русской армии ХVIII в. С. 111–112.
На обоих экземплярах справки имеется сделанная красными чернилами пометка архивиста – «1779». Нет ли тут противоречия? Ведь, как мы знаем, в 1779 г. Ромм провел в России лишь декабрь и вряд ли имел время до конца года собрать изложенные в справке сведения. На мой взгляд, подобная датировка, скорее всего, объясняется тем, что, занимаясь в 1780 г. поиском информации о русской армии, Ромм сумел раздобыть данные о ее численности лишь за предыдущий год. Не исключена, впрочем, и ошибка архивиста. Как бы то ни было, собственноручное написание Роммом первого экземпляра справки, ее расположение в архивном деле рядом с «Заметками о военном деле» и их очевидная смысловая связь делают более чем правдоподобным предположение, что автором справки «Состояние русской армии» тоже был Ромм.
Кто и когда заказал Ромму собрать сведения: кто-то из людей внешнеполитического ведомства Франции еще в период подготовки риомца к отъезду в Петербург либо кто-то из французских дипломатов уже в России, – об этом мне ничего не известно. Однако кое-какие основания для очень осторожных предположений все же имеются. Когда до отъезда Ромма в Россию оставались уже считанные дни, с ним произошло одно очень странное происшествие, о котором он не утерпел сообщить Дюбрёлю:
В тот момент, когда дата моего отъезда была определена, меня почтил своим визитом Бомарше, которого я за всю свою жизнь видел только издали. Он впервые говорил со мною, и все для того, чтобы попросить меня об одной услуге. Я изо всех сил постараюсь сделать то, о чем он меня попросил, хотя и весьма сомневаюсь в успехе [405] .
405
Ж. Ромм – Г. Дюбрёлю, 24 августа 1779 г. // Romme G. Correspondance. Vol. 1. Т. 2. P. 579.
Знаменитый драматург и не менее знаменитый авантюрист являлся с 1774 г. тайным агентом французского правительства, выполняя на международной арене его самые щекотливые поручения. В письме к Людовику XVI он так сформулировал свое кредо: «Для всего того, что король захочет узнать быстро и только для себя, для всего того, что он захочет сделать тайно и срочно, я всегда к его услугам: моя голова, сердце, руки и язык готовы служить ему» [406] . О какой услуге мог попросить Бомарше отъезжающего в Россию Ромма? Уж не о той ли, что привела к появлению вышеупомянутого мемуара? Ответ на этот вопрос еще предстоит найти.
406
Цит.
по: Кастр Р. де. Бомарше. М., 2003. С. 189.Гувернер
В отличие от двух вышеописанных тайных ипостасей Ромма, его миссия гувернера была открытой и общепризнанной. На протяжении последующих семи лет жизни социальный статус Ромма так и будет определяться в различного рода официальных документах – «учитель графа Павла Строганова» [407] . Однако и с этим видом деятельности риомца связана своего рода историографическая легенда.
Мнение о французских учителях, воспитывавших дворянских недорослей в России XVIII в., в целом было не слишком высоким ни у современников, ни у историков. Сетования на низкий уровень подготовки приезжавших из Западной Европы, и прежде всего из Франции, гувернеров были во второй половине XVIII в. едва ли не общим местом. В императорском Указе от 12 января 1755 г. об учреждении Московского университета, в частности, говорилось: «В Москве у помещиков находится на дорогом содержании великое число учителей, большая часть которых не только наукам обучать не могут, но и сами к тому никаких начал не имеют; многие, не сыскавши хороших учителей, принимают к себе людей, которые лакеями, парикмахерами и иными подобными ремеслами всю свою жизнь препровождали» [408] . О том же писали в XVIII – начале XIX в. и русские литераторы, представившие в своих произведениях колоритный ряд иноземных проходимцев, подвизавшихся в России на ниве обучения дворянских детей. Портреты фонвизинского Вральмана, пушкинского Бопре и других подобных им персонажей оказались настолько выразительны, что позднее именно по ним историки стали судить о феномене иностранного гувернерства вообще [409] .
407
См., например: О даче паспорта уволенному в чужие края лейб-кирасирскаго полку карнету графу Строганову с находящимися при Нем (АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/6. Д. 3676. Л. 222, 227).
408
Цит. по: Ключевский В.О. Курс русской истории // Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. М., 1989. Т. 5. С. 154.
409
Подробнее см.: Чудинов А.В. Французские гувернеры в России конца XVIII в.: стереотипы и реальность // Европейское Просвещение и цивилизация России. М., 2004. С. 330–334.
Хотя представление о низкой профессиональной квалификации французских наставников русских недорослей и получило в нашей научной литературе довольно широкое распространение, историки признавали, что имели место и отрадные исключения из этого общего правила. Так, В.О. Ключевский, ведя речь о гувернерах времен Екатерины II, отмечал, что «некоторые из них, стоя на высоте своего призвания, знакомы были с последними словами тогдашней французской литературы и даже принадлежали к крайнему течению тогдашнего политического движения» [410] . Среди таковых он в первую очередь называл Жильбера Ромма. С тем, что миссию Ромма в России, в отличие от деятельности большинства иностранных учителей, действительно можно считать просветительской, соглашались позднее и другие отечественные исследователи [411] .
410
Ключевский В.О. Курс русской истории. С. 157–158.
411
См., например: «Там [в русском обществе за стенами Смольного института] уже были известны педагогические идеи просветителей и существовали воспитатели типа Жильбера Ромма» (Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб., 2001. С. 82).
Однако это мнение носило скорее априорный характер, нежели опиралось на какие-либо конкретные факты, поскольку, как отмечалось выше, российский период жизни Ромма освещен в историографии достаточно слабо. Похоже, авторы, высоко отзывавшиеся о его просветительских усилиях, исходили из предположения, что человек, позднее возглавивший в Конвенте Комитет общественного образования и обладавший достаточно широкой эрудицией, чтобы участвовать в создании революционного календаря, просто по определению не мог не быть замечательным учителем для своего единственного ученика. Да и то, что этот ученик добился в дальнейшем заметных успехов на общественном поприще, хотя и косвенно, но тоже свидетельствовало в пользу гувернера, готовившего его к взрослой жизни. Тем интересней обратиться к документам, чтобы подробнее узнать о педагогической деятельности столь необычного наставника.
Права и обязанности Ж. Ромма как воспитателя определялись договором, который он и граф А.С. Строганов подписали 1 мая 1779 г. в Париже:
Граф Строганов, доверяя воспитание своего сына г-ну Ромму, договаривается с ним о следующих условиях:
1) Воспитание будет осуществляться по плану, заранее обсужденному, утвержденному и согласованному между родителями и г-ном Роммом. Задачи образования будут четко определены, как и методы, коими оно будет производиться. Отводимое на занятия время должно быть регламентировано, особому согласованию подлежат методы формирования характера. Все эти пункты, будучи однажды приняты обеими сторонами, становятся постоянной основой отношений между участниками договора, каковой нельзя менять, кроме как по взаимному согласию;
2) Жалование г-на Ромма составит 100 французских луидоров в течение первых трех лет и по 1000 экю в год до завершения воспитания с достижением учеником 18 лет;
3) Вместо пожизненной пенсии граф Строганов обязуется за себя и своих наследников выплачивать г-ну Ромму каждые 3 года по 8000 французских ливров; если же какие-либо обстоятельства вынудят г-на Ромма выйти из соглашения раньше срока, то ему из этих 8000 будет каждые три года выплачиваться сумма, пропорциональная отработанному времени;