Жили-были (худ. Е. Рачёв)

«Это тыква, а не карета», — чуть не брякнула Галя, с трудом воздержавшись от комментариев. Корысть никогда не входила в список ее многочисленных недостатков, и она не ждала от будущего принца каких-то материальных благ, но общение с Натальей наложило на ее мировоззрение свой отпечаток. Скачкова постоянно говорила, что автомобиль — вторичный половой признак мужчины, как кошелек и волосатая грудь. Поэтому у Галины сформировалось своеобразное отношение к «каретам»: либо нечто потрясающее с алыми парусами, либо ничего вообще.

Но Женя так гордился своим экипажем, что Галочка не рискнула его разочаровывать, подумав мельком, что машину можно было бы и помыть.

— В область ездил, — словно прочитал ее мысли Евгений. — Терпеть не могу, когда машина грязная. Ты не думай, я вообще аккуратный и чистоту люблю.

Так они незаметно перешли на «ты», а заодно выяснили, что Женя любит порядок. Хотя, как оказалось позже, любить-то любил, но прикладывать для этого какие-то усилия даже не пытался.

Салон, заботливо перемотанный синей и черной изолентой по всем направлениям, недвусмысленно намекал на солидный возраст машины. Дверь с Галиной стороны закрывалась только снаружи. Причем ею надо было так хлопнуть, что у пассажира на некоторое время пропадал слух.

Жизнь непредсказуема, как столовский борщ, в котором могут попадаться как несъедобные овощи неизвестного происхождения, так и неожиданно жирные куски мяса. Все зависит от стоящей на раздаче фортуны: что зачерпнет, то и будешь есть.

Через час гуляния по парку Галя знала о новом знакомом почти все. Он, словно чувствуя ее сомнения, старательно рассказывал ей свою биографию, стараясь ничего не упустить.

Родился Галин кавалер в небольшом поселке Псковской области. Покосившиеся деревянные домики, пара двухэтажных серых зданий — сельсовет да медпункт со школой. Когда Женя был маленьким, недалеко от его дома стоял клуб: длинный, похожий на барак дом, в котором каждые выходные показывали кино. Потом кино привозить перестали, а клуб стал злачным местом, которое местные ночами старались обходить стороной. Он таращился на мир выбитыми обгорелыми окнами, ощетинившись полуразвалившимся забором.

Еще в поселке был магазин с нехитрым набором консервов и вечной очередью за хлебом, которого летом почему-то привозили очень мало, не рассчитывая на приезжих. Это был его мир: с разбитыми дорогами, бродящими по поселку тощими коровами, с ночным лаем собак, уютным запахом кислого молока и сиплыми утренними криками петухов. Усталые женщины в выгоревших линялых платьях и беспробудно пьяные мужики. Летом — зелень садов, рыбалка, шумные дачники, веселые компании. Зимой — белоснежная тоска, ровным покрывалом укутывавшая поселок. И одна-единственная «Первая» программа по подслеповато рябившему и терявшему сигнал старенькому телевизору.

Учился Женя хорошо, даже получил серебряную медаль. Отец давно умер, спился, и мама, беспокоясь, что сына ждет судьба всех местных мужиков (училище-совхоз-пьянка), отправила кровиночку в город, в институт. Пять голодных студенческих лет тянулись бесконечно долго. Отъедался он только на каникулах, когда возвращался в родной поселок. Из всех посланных мамой посылок до общежития дошла только одна. Все остальные сгинули на почте. Приехать сама она не могла, поскольку не на кого было оставить хозяйство, да и ноги болели. После института Женя пошел работать инженером на завод, и появилась у него мечта — перевезти маму в город.

В совхозе его ждали назад, молодых специалистов не хватало. Жене даже обещали поставить отдельный дом в кредит, лишь бы удержать. Но даже первая поселковая красавица Раиса, лузгавшая семечки прямо на подол и витиевато матерившая местного балагура и бабника Серегу, не произвела на Женю впечатления. Он захотел обратно в город, к цивилизации.

От завода ему дали комнату в коммуналке, потом судьба проснулась и заметила трудолюбивого непьющего парня. Его соседи собрались на заработки на Север, и тетка Аня с первого этажа предложила Жене роскошный вариант. Его вписывали в некую обменную цепочку неимоверной длины и сложности, в результате которой в перспективную освобождавшуюся «трешку» прописывалась дочь тетки Ани с мужем, детьми и престарелой бабкой, а Женя получал замечательную однокомнатную квартиру на окраине. Женя почему-то решил, что с помощью следующего обмена он поменяет однокомнатную на «двушку», и уже чуть не выписал маму из поселка, но такое везение, как оказалось, бывает только раз в жизни. И переезд пришлось отложить.

А потом началась кутерьма с перестройкой. На заводе пошли сокращения, зарплаты стали задерживать. Женя с другом подались на вольные хлеба. Сначала они пробовали делать ремонты, но первый же заказчик обманул их, не заплатив ни копейки. Потом друзья попытались продавать кассеты, после — одежду, и, наконец, занялись женским бельем. Доход был маленьким, но стабильным. И теперь Женя подумывал о женитьбе, ребеночке и долгожданном воссоединении с мамой.

Неопытная Галочка тему про маму невнимательно пропускала, не считая ее важной, акцентируясь лишь на серебряной медали, высшем образовании и отдельной квартире. Несмотря на свою наивность и неприспособленность, или «лопоухость», как говорила мама, Галя понимала, что для семейной жизни будущий муж должен иметь жилплощадь. В противном случае претендент на руку и сердце просто не сможет стать мужем, поскольку среди прочих Галочкиных дефектов была и Светлана Николаевна. Причем, если с полнотой можно бороться физическими нагрузками, с неопытностью — учебой на собственных ошибках, а неинтересную внешность украсить эрудицией и дефицитной в наше время порядочностью, то методов борьбы с такой тещей, как Светлана Николаевна, не существовало.

Женя ухаживал старательно, но незамысловато. Его поведение не имело ничего общего с романтикой книжных любовных историй. Женя забывал пропускать Галю вперед, не делал попыток дарить ей цветы и не особо тратился на комплименты. А уж эпатировать девушку каким-нибудь неординарным поступком ему и в голову не приходило.

Они покатались на лодке, на каруселях, съели остывшие пышки и поехали домой. За исцарапанным и потертым временем стеклом дребезжавшей «четверки» проносились унылые городские пейзажи, в салоне висела волнующая тишина. Галочка нервно анализировала то, что успела рассказать о себе новому знакомому, и пыталась понять, всё ли она сделала правильно.

Евгений молчал, и от этого у притихшей Галины тягостно щемило в груди. Чего он ждал, от этого знакомства? Что могло не понравиться? А, может, он вообще сейчас вез ее к себе? И как быть? Отказать? Или согласиться?

Галочка вздохнула и тут же испуганно покосилась на молодого человека. Его профиль показался ей мрачным.

«Нет, точно не к себе везет, — пронеслось у нее в голове. — Сейчас вообще высадит у метро — и до свидания!»

— Я не очень-то часто общаюсь с девушками. То есть общаюсь, конечно, но по работе, — неожиданно разорвал опутывавшее их молчание Женя. — Так что извините.

— Ничего-ничего, — Галя не знала, как реагировать, поскольку фразу его совершенно не поняла. Но тон ей не понравился. Вероятно, он не знал, как культурно от нее отделаться.

— Ой, вы знаете, у меня еще дела в городе. Я совсем забыла, — пролепетала Галя, решив во что бы то ни стало не дать ему первому сказать ей, что пора прощаться. Конечно! А на что она рассчитывала?! Толстая коротконогая дура, с которой даже не о чем поговорить! Одна биография чего стоит: детский сад, школа, институт, опять школа. И это всё! Где она была? Что видела? Принца захотела! А сама-то что — принцесса?!

Процесс внутреннего самобичевания был прерван резкой остановкой машины. Галя чуть не выбила головой лобовое стекло и испуганно посмотрела на Женю.

— То есть мы прощаемся? — почти утвердительно поинтересовался он. В вопросе Евгения ей почудилось удовлетворение: молодец, сама догадалась, не создала хорошему человеку лишних проблем… Она даже перешла на «вы», чтобы упростить процедуру расставания. Два чужих человека: сошлись, «повыкали», разошлись.

— Мне было очень приятно познакомиться, — дрожащим голосом залепетала Галочка. — Спасибо за восхитительный вечер.