Житие сестер обители Тёсс

Ну а тот добрый брат принял святую кончину. Место же его захоронения утаили по причине великой славы, которой он пользовался.

Был у нас [еще] один добрый брат, звали его Конрадом-виноделом. Как-то раз после трапезы он отправился в поле и принялся [там] возвещать о Боге. Сей вышел из себя так, что пребывал в ликовании [297] до следующего дня.

В то самое время, когда они изучали церковное пение, основатель монастыря попросил наставницу жен, чтобы та отвела их в Райхнек [298] . И вот, когда жены пели мессу в одной из капелл — это случилось на Троицу, — то и основатель [монастыря] пел всю мессу вместе с ними, хотя грамоте никогда не учился и не разумел, как читаются буквы. Едва сие чудо свершилось на нем, он тотчас же весьма воспламенился верой, так что сказал: «Ах, Ульрих! Если бы даже мне было суждено прожить долгую жизнь, то и тогда я не прекратил бы творить чудеса для этой святой общины» [299] .

297

...вышел из себя так, что пребывал в ликовании... — В оригинале: «kom als gar von im selber, daz er bestund in dem selben jubel» (En. 6, 19—20).

298

...отвела их в Райхнек. —

Населенный пункт Райхенэкк (Средняя Франкония) расположен к востоку от Нюрнберга.

299

«Ах, Ульрих! ~ то и тогда я не прекратил бы творить чудеса для этой святой общины». — Обращение к покойному внуку указывает на разрешение кризиса, возникшего между господином фон Кёнигштайн и бегинками Энгельталя из-за случайной гибели мальчика. «Творить чудеса» («wunder tuen») здесь — в значении «благотворить общине».

[Это случилось] в первый Адвент, когда жены воспели то, что положено по уставу. Их первую регентшу звали Хайльрат, и сия была нечеловечески хороша собой. А как она пела, так это было выше всяких похвал! К тому же пению училась она с особенным рвением, да и весьма любила нашего Господа. В четвертое воскресенье Адвента жены пели мессу, и вот, едва дошли до пятого респонсория «Virgo Israel» [300] [301] , до стиха «In caritate perpetua» [302] , Хайльрат воспела очень внятно и не по-человечески красиво, так что иным даже показалось, что она поет ангельским голосом. А в стихе сказано вот что: «Любовью вечною Я возлюбил тебя и потому привлек к Себе Моим милосердием» [303] . Сей стих Господь наш изрек устами пророка, обращаясь к роду людскому. И из-за великого благоговения святой конвент лишился своих чувств. Жены рухнули на пол, наподобие мертвецов, и лежали так, покуда не возвратились в себя. Тогда они допели мессу до конца в великом благоговении.

300

Отрасль (siel) Израилева (лат.).

301

«Virgo Israel». — Ср.: «Et egreditur virga de radice Jesse» — «И произойдет отрасль от корня Иессеева <...>» (Ис. 11: 1). Имеет место ошибка: «virgo» («дева», «девушка») вместо «virga» («ветка», «побег»). Стих читался во время мессы (lectio missae) пятницы перед четвертым воскресеньем Адвента.

302

Вечной любовью (лат.).

303

«Любовью вечною Я возлюбил тебя и потому привлек к Себе Моим милосердием». — Ср.: Иер. 31: 3.

В это время случилось, что в сию местность забрели братья проповедники из Регенсбурга. Жены объявили им, что хотят принять на себя послушание им. Тогда их наставница отказалась от должности, и они, по совету проповедников, избрали себе приорессу с пламенеющим сердцем, эту сестру звали Димут фон Гайленхузен [304] . Сия собралась в дорогу и вместе с одною сестрой и братом из мирян отправилась в Рим. А при папском дворе был некий брат проповедник. Как только сей узрел ее ревность [по Бозе] и святость, так тот же час довел до сведения Папы то, чего она так страстно желала. И сделал всё лучше, чем она могла бы сама. Папа подтвердил им привилегии и принял от них письменное обращение [305] . Сия святая община вела поистине суровую жизнь. Упражняясь в покаянии, они хлестали себя терновником и пучками из розог. Наставники Ордена, восседавшие вместе с ними в капитуле, говорили: «Нам можно отправляться из здешних мест в остальные монастыри по причине великой святости, нами здесь обнаруженной».

304

Димут фон Гайленхузен — первая приоресса монастыря Энгельталь, ближе не известна.

305

Сия собралась в дорогу ~ Папа... принял от них письменное обращение. — Булла папы Иннокентия IV (1243—1254 гг.), в которой подтверждалось основание женского доминиканского монастыря Энгельталь, была опубликована в 1248 г. С 1244 по 1251 г. Иннокентий IV находился в Лионе. Таким образом, Димут и ее попутчики должны были отправиться не в Рим, а в Лион.

Их первая наставница, которую звали Альхайт-лютнисткой, поведала своему конвенту о великой благодати, которую с ней сотворил наш Господь: она-де была восхищена к Иордану и видела всё, что случилось при крещении Господа.

А одну из сестер звали Лёйгарт фом Перг [306] . Она была удивительно святым человеком и всякий день в часы, определенные для молитвословий, благоговейно обращалась ко Святой Троице. Уже лежа на смертном одре, она была исполнена великого благоговения и однажды сказала сестрам: «Любезные сестры, хочу вам поведать: мне явилась Святая Троица в образе трех прекрасных мужей. Они так походили друг на друга, что если одного из них потеряешь [из виду], то уже невозможно узнать, кто это был. Но я узнала их сразу, — она указала пальцем, где стоял каждый из них, — они подали мне сладостное утешение». И с тем почила во благодати.

306

Лёйгарт фом Перг — представительница нюрнбергского рода Перг.

Имя другой же сестры было Альхайт фон Рот [307] . Сия была вдовицей и привела за собой в монастырь маленькую дочку, которую звали Ирмелин. Вот с этим-то ребенком Господь наш и начал тотчас творить величайшие чудеса. Как-то раз, когда ей было двенадцать лет, она сидела за трапезой с другими детьми, а наставница детей отошла. И тогда все дети начали друг с другом болтать, она же повалилась на пол и лишилась чувств. Когда она пришла в себя вновь, ее начали спрашивать, что с ней приключилось. Она отвечала: «Увы, дети, вам следует молчать за столом. Я видела престрашного черта, он записывал все ваши слова. Поэтому я и лишилась всех чувств».

307

Альхайт фон Рот. — Эта сестра была названа по городу Рот, расположенному южнее Нюрнберга (Средняя Франкония).

Когда сия была на молитве, то пылко возгоралась, и тогда начинало казаться, что она не в себе. Если же кто-нибудь с ней заговаривал или отвлекал от молитвы, она восклицала: «Ах, дети, вы мешаете мне вкусить великой благодати!»

Она служила зерцалом [для многих] в продолжение всей своей жизни. Жизнь же ее была куда как строга. Когда настало время и в монастырь, как было заведено, явился епископ и собирался венчать [308] , ей дали тело нашего Господа. В тот же день, едва пришла она ко столу, пожаловал в трапезную и Господь со Своими ангелами. Он встал перед ней и милостиво с нею заговорил, так что все, стоявшие подле стола и слышавшие ее ответы, весьма дивились тому, ибо слов нашего Господа не слыхали.

308

...собирался венчать... — В оригинале: «kronen wolt» (En. 8, 17). Значение глагола «kronen» (условно переведенного как «венчать») неясно.

Находясь средь людей, она в веселье возводила очи горе, краснела и говорила: «Ах, когда же наступит время, чтобы нам сподобиться вечной жизни и радости?» А потом, став вдруг печальной, она уже не смеялась. И так делала она постоянно. Будучи спрошена сестрами, что подразумевает под этим, она отвечала: «Когда я нахожусь средь людей и бываю веселой, то начинаю помышлять о неисчислимых радостях в небесах, которые нас ожидают, и тогда не могу удержаться от вздохов, как вы, наверное, по мне замечаете».

Она цвела, как небесная роза, всяческими добродетелями и пламенела, подобно факелу, в Божией любви. Ее слава пред Богом и людьми была велика. Когда сия блаженная сестра была при кончине, святой человек, Ульшальк, стоя на молитве, увидел, что лазарет полон белых голубок. И его взяло удивление, откуда все эти голуби. Меж тем ударили в било по ней. И тогда Ульшальк уразумел, что причина сему — святое ее житие. И он стоял возле нее, покуда она не преставилась.

У нее имелась сестра, которую звали Кунгунд, ее жизнь была чрезвычайно строга. Когда ее члены оказались недвижимы, то надо было над нею стоять и ее бичевать. Будучи здравой и исполняя должность субприорессы, она так любила праведность, что не могла терпеть ничего, что было бы против Бога и Ордена. Потому-то ей и пришлось весьма пострадать из-за слов — слов жестоких и несправедливых. Ее друзья потом говорили, что если ей приходилось выслушать их, то она безо всякой злобы посмеивалась и говорила: «У меня перед сердцем словно стена. Но если так обращаются с кем-то другим, то мне сие причиняет большую боль, чем если бы так поступали со мной».

Когда, по причине болезни, она была уже при смерти и лежала в особых покоях, ей как-то раз принесли от конвента заливную рыбу. Съев ее, она захотела отведать еще. И тут, по Божией благодати, ее миска наполнилась превосходными рыбами, так что она могла полностью утихомирить желание. За это она возблагодарила Бога и с радостью покушала рыбки.

Когда пришло время и Бог пожелал положить ее страданьям предел, она сказала: «Увы, как мне больно!» И тогда ей ответил громкий божественный голос: «“Увы” — доброе слово, “увы” — сладкое слово, “увы” — благодатное слово». Тут стало ей вовсе скверно, и она попросила нашего Господа. Едва явился священник и хотел ей дать нашего Господа (при этом собрался весь конвент), она громогласно возгласила, а лицо ее озарилось: «Господи, Он Сам был здесь, явил Свой благостный лик, доставил мне великую радость и даровал изрядное утешение. Но я хочу принять Его священного тела». После сего последовала ее святая кончина.

Сии две сестры имели святую родительницу. Та вела жизнь, праведную сверх всякой меры, соблюдая устав Ордена столь строго, насколько сие в человеческих силах. Она прилежно посещала хор, усердно хранила молчание от трапезы даже до окончания вечерней молитвы, предавалась самобичеванию и жила тридцать лет без всякого мяса. Когда наступило время и наш Господь решил ее прибрать, то Он поведал ей о предстоящей кончине, но медлил с нею еще несколько недель. Она же говорила, томясь по Царству Небесному: «Как же долго приходится ждать!» И вот, когда время пришло и стало осуществляться ее христианское право, она уселась в кровати, и душа из нее вышла. После кончины она возвратилась и сообщила, что была тридцать дней разделена с Богом: «За то, что терпела, когда меня называли женой, и поскольку огорчалась, когда мои родственники говорили, что на то-де была моя воля, чтобы меня прославляли. А так я прямиком взошла бы к самим небесам». Отрыв ее гроб, дабы к ней подложить еще одного мертвеца, обнаружили ключ, источавший елей. Сие все видели ясно, кто собрался вокруг гроба.

И еще одна пришла к нам по имени Райхильт из Геммерсхайма [309] , вместе со своим супругом, ставшим конверзом [310] . Она же сделалась весьма святым человеком. У нее было обыкновение читать «Confiteor» [311] [312] всякую ночь напролет. А незадолго до смерти, когда она читала перед алтарем это исповедание, Сам наш Господь ответил ей: «Misereatur» [313] [314] . Когда она вскоре должна была уже умереть, увидала другая сестра, что над лазаретом разверзлись небеса и оттуда спускаются три огонька в том месте, где она возлежала.

309

Геммерсхайм — населенный пункт (ныне — коммуна Гаммерсхайм) рядом с городом Ингольштадт (Верхняя Бавария).

310

Конверз. — В оригинале: «convers» (En. 10, 10). Как правило, это слово переводится нами как «брат мирянин», «брат из мирян»; здесь же, однако, дан латинский термин. Помимо мужской и женской, доминиканский Орден имеет третью ветвь: терциариев — людей, приносящих обеты, живущих духовной жизнью Ордена, но остающихся в миру. Обычно конверзами становились лица из малоимущих сословий (горожане, крестьяне), не способные удовлетворить требованиям имущественного ценза, чтобы сделаться полноценным монахом или монахиней. Так, бегинка Адельхайд Фрайбургская не могла, будучи неимущей, стать монахиней обители Адельхаузен, но стала, после получения приданого, монахиней обители Отенбах. См. примеч. 8 к гл. [III] «О блаженной сестре Элсбет Шеффлин» «Жития сестер обители Тёсс» Э. Штагель.

311

Исповедую (лат.).

312

«Confiteor» — краткая покаянная молитва (от лат. confiteor — «исповедую»), читаемая, как правило, в начале мессы и в других случаях; особенностями ее является молитвенное обращение как к святым, так и к прочим стоящим в храме молящимся, а также троекратное биение себя в грудь в знак покаяния, сопровождаемое словами «Моя вина» («Mea culpa»).

313

Да помилует [тебя] (лат.).

314

«Misereatur» — первое слово разрешительной молитвы, читаемой священником над покойником: «Misereatur tui omnipotens Deus et dimissis peccatis tuis perducat te ad vitam aeternam. Amen» — «Да помилует тебя всемогущий Бог и, простив грехи твои, приведет тебя к жизни вечной. Аминь».