Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века

В 1923 году Иван Васильевич стал хлопотать о получении визы, чтобы выехать для лечения в Чехословакию, но хлопоты оказались безрезультатными. В том же году Патриарх Тихон поручил одному из своих сотрудников передать за границу указ о назначении митрополита Платона (Рождественского) управляющим Северо–Американскими приходами. У того, однако, не было возможности это осуществить, и он обратился за помощью к Ивану Васильевичу, который в свою очередь обратился к сотруднику Чехословацкой миссии, с которым был уже знаком ранее, с просьбой переслать письмо и указ Патриарха профессору Новгородцеву, чтобы тот переслал его в Америку. Сотрудник миссии поначалу отказался, сказав, что в политические дела они не вмешиваются, но поскольку Иван Васильевич настаивал, тот попросил разрешения прочитать пересылаемый документ, а прочитав и увидев, что это всего лишь официальный указ, согласился его переслать.

10 декабря 1924 года Иван Васильевич был арестован и заключен в тюрьму ОГПУ в Москве. С этого времени закончилась его деятельность на поприще изучения церковной истории и преподавания патрологии, он сам стал участником этой истории и на своем личном примере должен был показать тот образ христианина, коим прославились и просияли святые отцы и учителя Церкви.

Сразу же после ареста его допросил начальник 6–го отделения секретного отдела ОГПУ Тучков.

— Что вы можете показать о списках архиереев, составленных с целью учета высланных и заключенных советской властью?

— Списки в одном экземпляре я получил от лица, назвать которое не желаю. Списки были написаны от руки чернилами на листе бумаги. Получил я эти списки с месяц тому назад.

— Где вы получали списки?

— Получил я их на своей квартире, продержав их недели две, передал другому лицу — фамилию которого назвать также не желаю.

— Кому вы показывали эти списки и на какой предмет?

— Списков я не показывал, а только один раз приходил к Патриарху Тихону осведомиться о некоторых епископах, об их фамилиях.

—Что вам на это ответил Патриарх Тихон?

— Он ответил, что фамилий этих епископов он не знает.

—О каких именно епископах вы интересовались у Патриарха Тихона?

—Теперь не припомню.

—Как часто и по какому поводу вы бываете в Чехословацкой миссии?

— В Чехословацкой миссии в течение лета я был несколько раз, последнее мое посещение состоялось в ноябре сего года. Ходил я туда по своему личному делу — по поводу получения визы на лечение в Карлсбаде.

— Велся ли у вас разговор с Чехословацкой миссией о вышеупомянутых списках?

— Такого разговора не велось.

— Велся ли разговор об этих списках с гражданином Тьеваром?

—Разговор с Тьеваром об этих списках был, но не в специальной по этому поводу беседе.

—Сколько раз вы с Тьеваром говорили об этих списках?

— Возможно, несколько раз.

—Давали ли вы Тьевару поручения о дополнении списков и их уточнении?

— Возможно, и давал, но точно не помню.

— Посылали ли вы письмо митрополиту Петру с просьбой дать вам сведения о епископате?

— Да, посылал, но ответа не получал.

Следователь попросил профессора изложить свою позицию относительно советской власти. Иван Васильевич ответил: «Я, как христианин, не сочувствую в современном порядке вещей антирелигиозному и аморальному уклону; последний может отчасти вытекает из первого. Кроме этого, в советском государстве мне не нравится отсутствие некоторых институтов, имеющихся в других государствах, как-то: свободы слова, неприкосновенности личности и так далее; вообще, я принципиальный противник какой бы то ни было диктатуры. Я считаю, что для разрешения социальных проблем метод эволюции предпочтителен методу революции и что задачи социалистической революции были бы вернее разрешены первым путем. В общем же я безусловно подчиняюсь советской власти».

Объясняя, каким образом велась работа над уточнениями сведений, касающихся современного положения архиереев, Иван Васильевич сказал: «Я имею основание думать, что если бы вопрос о подготовке встал бы перед Патриархом, то обратились бы и ко мне, как к одному из немногих оставшихся в живых профессоров академии. Мне казалось, что для работы Собора по ликвидации обновленческого раскола и информации его же о взаимоотношениях Церкви и государства такой список мог быть полезен. Для составления сведений по существу последней графы, а также для получения сведений, в целях пополнения и поправок списка вообще, я обращался к некоторым знакомым, в том числе к Антону Максимовичу Тьевару, моему бывшему ученику, которого я знал как преданного делу Церкви, интересующегося текущей церковной жизнью и богословской наукой… Тьевара я просил пособирать, при случае, сведения по существу списка, что последним было исполнено в очень небольшой степени и ограничивалось передачей нужных сведений на словах. Главным образом список составлялся только мной, по личным сведениям, из прессы, в порядке частной информации от некоторых лиц, припомнить которых затрудняюсь, так как сведения эти слагались у меня в голове в течение нескольких лет…»

В конце декабря 1924 года следователь вновь допросил профессора и среди прочего спросил:

—Что вы говорили… относительно способа пересылки списков на Вселенский Собор?

— Я предполагал, что меня может командировать Патриарх на Вселенский Собор в качестве специалиста богослова и эти списки мне были бы в качестве материалов, форма использования их для меня была не ясна. Если бы интересы Церкви того потребовали, я бы на Вселенском Соборе огласил списки полностью.

— Сообщите фамилию лица, которому вы передали на сохранение списки?

— Нет, не скажу.

После некоторого перерыва, уже после смерти Патриарха Тихона, когда Местоблюстителем Патриаршего престола стал митрополит Крутицкий Петр (Полянский), в конце апреля 1925 года допросы возобновились.

— Вы сможете поручиться, что составленные вами списки правильны? — спросил следователь Ивана Васильевича.

—Нет, поручиться не могу, так как списки мною не закончены. Мое намерение было составить их как можно точнее. Это было необходимо, чтобы не ввести в заблуждение Вселенский Собор.

— Сознаете вы то, что, думая оглашать за границей списки епископата, подчеркивая в списке епископов арестованных, сосланных советской властью, не давая объяснений, почему это произошло, вы тем самым вызывали враждебное отношение к советской власти со стороны капиталистических государств?

— Я это думал делать в интересах Церкви; как это могли истолковать гражданские власти капиталистических государств, это меня не касалось. Я лично думаю, что официальные акты правительства, судебные и другие, компрометировать власть не могут. Я думаю, что закон не налагает обязанности на граждан умалчивать об этих актах.

27 апреля Ивану Васильевичу было предъявлено обвинение в «сношениях с представителями иностранных государств с целью вызова со стороны последних интервенции по отношению к советской власти, для каковой цели Поповым давалась последним явно ложная и неправильная информация о гонениях… Церкви и епископата».

На обороте листа с обвинительным заключением Иван Васильевич написал: «С формулировкой обвинения не согласен. Возражения свои изложу после того, как мне дана будет возможность прочесть формулировку предъявленных статей в кодексе законов».