Живодерня

 Но далеко убежать он не смог. Его преследователь настиг его. На свинью пахнуло запахом немытого тела и перегара. Он вжался в землю, дико визжа. Им овладел животный ужас, умирать ему не хотелось. Податливая грязь поехала у него под ногами, и он плюхнулся в нее. Все свиньи любят грязь, но не при таких обстоятельствах.

 Последним, что он увидел, были кухонный нож, несомненно, острый, и хищная голодная улыбка да гнилые зубы в трещине рта, из которого воняло дешевым вином.

Помнить жертву

 Листья были желтые и красные, сухие и жесткие. Казалось, что августовские дожди смыли с деревьев зеленую краску, и из-под нее проступила ржавчина. Коррозия осени неумолимо ползла по рощам и перелескам. Однако, несмотря на это, птичий диксиленд все еще расплетал в ветвях нити своих импровизаций.

 Олег остановился у кладбищенской ограды и посмотрел на небо. Изрезанное белесыми шрамами перистых облаков, небо было чем-то твердым и холодным. Эта синяя масса дышала тем же вечным покоем, что и кладбище, укрывшееся в сосняке.

 Олег прошел через калитку и пошел по песчаной дорожке, засыпанной мелким хворостом и смолянистыми шишками. Огромный табель кладбища, рыжий от палой листвы, был испещрен крестами – грустной статистикой времени. Верховный смотритель кладбища вел здесь свою игру, помечая таким образом выбывшие фигуры.

 Воздух был по-осеннему резок, как сигаретный дым для некурящего человека. Он обжигал легкие и сворачивался в них в густой студенистый комок. Осень распространялась как болезнь, достигшая уровня эпидемии.

 Шаг за шагом Олег ступал по кладбищенской земле, земле покоя и вечности. Странно, он не увидел ни одной похоронной процессии, как будто бывают дни, когда никого не хоронят. А, может, и вправду бывают, хотя в это и трудно поверить.

 Там, за кладбищенской оградой, мир-дурак, мир-извращенец делал ходы только ему понятной игры: одних поднимал до вершин, других навсегда сбрасывал со счетов; здесь время словно остановилось, здесь находила свой финал любая игра.

 В кругу молодых берез четверо могильщиков копали новую могилу. Судя по их виду, все они уже были хорошо поддатыми; желтая куча песка росла медленно, нехотя. Сорванные ветром листья падали на нее и пропадали, сливаясь желто-рыжей массой. Хрустели сучья под ногами. Олег пинал сосновые шишки и листья.

 Он помнил эту дорогу наизусть. Даже среди тьмы и сырого тумана ненастной ночи он мог бы отыскать нужную могилу. Могилу, которую он будет помнить всю свою жизнь. До смерти, которая на кладбище перестает казаться таким уж далеким событием.

 Поворот, сохлая трава, кучи листвы и мусора, поворот, еще поворот и трава. Кресты, кресты. Серые плиты памятников, черно-белые фотографии, как хроники чьих-то черно-белых жизней, черно-белого конца черно-белой игры.

 И вот он у ограды, за которой сиротливо стоит слегка потрескавшаяся обветренная гранитная плита. Где-то наверху, среди переплетенных пальцев многорукой сосны посвистывает какая-то птица. Издалека, из ржавой бездны леса начинает монотонный крик кукушка, словно метроном отсчитывая секунду за секундой.

КОРОЛЕВ ВАДИМ МИХАЙЛОВИЧ

1960-2004

ПОМНИМ, ЛЮБИМ, СКОРБИМ

 В этих нескольких строчках, в предельно коротком монологе времени, помещена человеческая жизнь и ее конец. Словно реальность на негативе фотографического слайда. Короткая вспышка молнии.

 Олег присел на скамейку из влажных посеревших досок. Могильный холмик был густо засыпан палой листвой – материальным воплощением могильного одиночества. Видимо, здесь уже давно никто не бывал…

 А кукушка все неистовей кричала в ржавой лесной пустоте.

 - Здравствуй, - тихо сказал Олег.

 Тишина. Пение птиц и крик кукушки. Шуршание ветвей, шепот осеннего леса. Скрип досок под Олегом. Молчание камней и крестов.

 Олег открыл свою сумку. Достал бутылку водки. Следом бутерброд с колбасой и пластиковый стакан. Открутил крышку и подставил стакан к горлышку. Водка полилась неспешно, с характерным бульканьем. В ноздри ударил резкий спиртовой запах с примесью еще чего-то. «Наверное, паленая», - флегматично подумал Олег.

 Рядом были тоже могилы. Много, много могил и надгробий. С ближайшей плиты на Олега смотрел ясными глазами мальчик, совсем еще маленький. Олег как-то видел, что сюда приходила молодая пара, видимо, родители ребенка. Красивая женщина и мужчина. А ребенку, судя по надписи на памятнике, было шесть лет, когда смерть пришла навсегда забрать его игрушки. Наверное, он чем-то болел или попал под машину. Все может быть.

 Олег выпил водки и закусил бутербродом. Отметил про себя, что колбаса чуть-чуть подпортилась. А водка, похоже, действительно была паленая.

 Где-то в глубине кладбища маячили неразличимые силуэты, словно фантасмагорические куклы трагикомического спектакля. Люди приходили на могилы, приходили, чтобы не забывать и помнить. Говорят, человек жив, пока его помнят…

 Олег хорошо помнил Вадима. Таким, каким он был в лучшие свои годы – успешным адвокатом, человеком сильным и волевым, любимцем удачи и женщин, и таким, каким он встретил смерть – наркоманом с разрушенной жизнью.

 Все люди – куклы, фигуры в игре великого гроссмейстера по имени Смерть. Вадим стал фигурой в его игре, в игре Олега. В игре, которую он специально придумал для него и в которой уготовил ему главную роль.

 Были ли они друзьями? О да, конечно, они были друзьями. Они знали друг друга с детства, в школе сидели за одной партой, дружили в университете. Вадим учился на юридическом, Олег на медицинском.

 Олег прекрасно помнил, как вместе они ходили на дискотеки, снимали девчонок, как один всегда уступал другому комнату, если тому негде было уединиться со своей девушкой. Он, помнил, как они курили марихуану, глубокомысленно втягивая дым, как вели потом философские, а, в сущности, бредовые беседы. Да, чего только не было в их скоротечной юности, когда еще различия между людьми не проступают четкими контурами, и жизнь не разводит бывших приятелей по разным своим полюсам.

 Олег все бы отдал за то, чтобы вернуть это время. Хотя бы на день. Но этот вектор строго направлен лишь в одну сторону, и повернуть его невозможно без нарушения теорем и аксиом геометрии времени.

 Жизнь – подлая штука. Одним она дает все, другим – ничего. Вадим после окончания университета за несколько лет стал известным и авторитетным адвокатом, записаться на прием к которому можно было только по большому блату; Олег, нейрохирург по специальности, был обречен влачить свое унылое существование в районной больнице на довольно-таки скудной государственной зарплате. Что-то где-то сработало не так, и его жизнь пошла совсем не по тем рельсам, о которых он мечтал.