Живое золото

Это было бы возможно в Омдурмане или в Каире. Но Эль-Фашер был слишком маленьким и слишком провинциальным городом, чтобы местные жители могли позволить двум невозмутимым иностранцам пройти мимо и даже не попытались им при этом что-нибудь продать.

– Ну и дыра, – проворчал Мак-Кью.

– Да, скверное место, – согласился ван Хаарнин. Они остановились у внешнего края базара, рядом с полицейским участком и административными зданиями, не пытаясь зайти глубже. Они знали, что внутренние улочки выглядят точно так же, как и внешние, – узкие, извилистые, заполненные алчностью, истощением, лживостью и болезнями. Они повидали достаточно и уже успели переработать опыт, превратив его в воспоминания. Они рассматривали базар, не обращая внимания на толпу, и переговаривались так, словно, кроме них, здесь больше никого не было.

– Конечно, я могу ошибаться, – сказал ван Хаарнин, – но мне кажется, мы с вами встречались на какой-то вечеринке в Кейптауне.

– Вполне возможно, – ответил Мак-Кью. – Я был в Кейптауне месяц назад. Но я не помню никаких вечеринок.

– Ну, возможно, мы виделись при других обстоятельствах, – сказал ван Хаарнин. – Я много путешествовал по Южной Африке.

– Вы там живете?

– Нет. Я живу в Голландии, в Роттердаме. Но у меня есть деловые интересы в Южной Африке. Может, мы встречались в Йоханнесбурге?

– Возможно.

– Или в Кимберли?

– Может быть, – сказал Мак-Кью. – Я провел там несколько дней.

– Очаровательное место, – проронил ван Хаарнин. – Вы видели алмазные поля? Что вы о них думаете?

– Прекрасный памятник нездоровой экономике, – заявил Мак-Кью.

– Вам не нравится Южная Африка?

– Почему же? Прекрасная страна.

– Вот теперь я действительно уверен, что она вам не нравится. Вы либерал? Вас беспокоит апартеид?

Инженер пристально посмотрел на ван Хаарнина.

– Я не собираюсь спорить по этому поводу. Могу только сказать, что не люблю, когда красивая страна загоняет себя в кровавую баню.

– Все заканчивается кровавой баней, – сказал ван Хаарнин. – Вопрос лишь в том, чья кровь прольется.

– Превосходный взгляд на вещи, – хмыкнул Мак-Кью.

– Это прискорбная перспектива, – примирительно сказал ван Хаарнин. – Стыдно, что подобное происходит на самом деле.

Прежде чем Мак-Кью успел что-либо ответить, кто-то дернул его за рукав.

– Сэр, – произнес этот кто-то по-английски, – пожалуйста, сэр, очень важно.

Неизвестный оказался парнем, одетым в униформу посыльного из отеля «Белый Нил».

– В чем дело? – спросил инженер.

– Вам телеграмма, сэр. Требуют немедленно ответить. Управляющий приказал найти вас.

– Телеграмма? – переспросил Мак-Кью. – Отлично, давайте сюда.

– Она в отеле, сэр. Телеграмма не оплачена, за нее должны заплатить вы.

– От кого она?

– Управляющий не сказал. Он просто сказал, что пришла важная телеграмма для американского инженера по имени Мак-Кью. Она не оплачена.

– Кому могло взбрести в голову отправлять телеграмму сюда? – раздраженно спросил Мак-Кью. – Вы точно не знаете, от кого она?

– Не знаю, сэр. Знаю только, что пришла телеграмма, очень важная, неоплаченная. Я взял для вас такси, сэр, только вам нужно будет за него заплатить.

На одной из примыкавших к базару улочек, почти перегородив ее, стоял большой черный «Ситроен». Мак-Кью посмотрел на машину, потом на посыльного.

– Откуда отправлена телеграмма? – спросил он.

– Я не знаю. Телеграмма в отеле.

– Может, это от вашей компании? – спросил ван Хаарнин.

– Вполне возможно. А может, от президента Соединенных Штатов. Хотел бы я знать, кому и за каким чертом понадобилось искать меня в этой дыре?

– Вы поедете со мной на такси? – спросил посыльный.

– Поеду, поеду, – отмахнулся Мак-Кью. – Вас подвезти? – спросил он у ван Хаарнина.

– Я никогда не сажусь вечером в арабское такси, – сказал датчанин. – Даже в компании. Лично мне вся эта история кажется дурацкой мистификацией.

– Возможно. А может оказаться и чем-то важным.

– Лучше бы вы не садились в это такси.

– Меня они не обсчитают.

– Здесь бывает и кое-что похуже.

– Не беспокойтесь, – с усмешкой заявил Мак-Кью и похлопал себя по пиджаку. – В их же интересах ничего не затевать.

– И все-таки я бы вам не советовал.

– Да черт побери! – не выдержал американец. – Я побывал в половине самых паршивых городов мира. Знаете, что я вам скажу?

– Что?

– Самым бандитским городом, с которым мне довелось столкнуться, был Сент-Луис. Я подожду вас в отеле. – Мак-Кью повернулся к посыльному: – Давай веди, асассин доморощенный.

Ван Хаарнин понаблюдал, как инженер открыл дверцу «Ситроена», заглянул внутрь и знаком показал посыльному, чтобы тот садился первым. Потом Мак-Кью тоже сел в машину, продолжая держать правую руку за отворотом пиджака. Ван Хаарнин покачал головой и пошел дальше.

В пятидесяти футах от датчанина находился полицейский участок. У входа в участок возвышались два одетых в хаки полисмена. Ван Хаарнин на мгновение остановился и о чем-то задумался, хмуро и рассеянно глядя на столпившихся вокруг него уличных торговцев. Потом он энергично тряхнул головой и принялся пробиваться сквозь толпу, направляясь к полицейскому участку.

Кто-то ударил его в бок, прямо под ребра. Ван Хаарнин гневно обернулся, схватился за бок и с изумлением обнаружил, что у него из бока торчит четыре дюйма дерева. Датчанин выдернул деревяшку; оказалось, что это рукоятка, а за ней следуют шесть дюймов стального лезвия. У рукоятки оно было полдюйма толщиной, а к острию превращалось в иглу. Это был узкоспециализированный предмет, пригодный лишь для одного – для тихого убийства. Он был любовно сделан из старого напильника и куска прочной древесины. Настоящая ручная работа. Сувенир на вечную память. Кто-то всадил это ему в бок.

Толпа поняла, что произошло. Все подались назад даже раньше, чем ван Хаарнин почувствовал первый толчок боли. Полицейские тоже поняли, что происходит что-то неладное. Они бросились к датчанину, держа свои «ли-энфилды» на изготовку. Ван Хаарнин ощутил приступ слабости и упал на колено. Датчанин обнаружил, что держит свой револьвер в руке, хотя никак не мог вспомнить, когда же это он успел вытащить оружие. Теперь у него чертовски болел бок. Ван Хаарнину случалось получать ножевые раны, но отнюдь не такие серьезные. А на этот раз какой-то специалист всадил нож ему в бок и исчез, прежде чем датчанин понял, что произошло. Какой-то ублюдок быстро и тихо продырявил ему печень, а такие раны смертельны.