Живое золото

Появился Прокопулос и скользнул на переднее сиденье. С момента вызова путешественников в полицию хитрый грек умудрялся как-то избегать Харита. Но тянуть дальше было нельзя. Иначе пришлось бы бросить дело на полдороге и отказаться от результатов кропотливой работы, которая уже отняла у него несколько месяцев. Пойти на такое Прокопулос не мог, но и встречаться взглядом с Харитом ему тоже было трудно.

– Добро пожаловать, господин Прокопулос, – поприветствовал его Харит. – Мне всю ночь не хватало твоего общества. Я ночь напролет перечислял твои удивительные достоинства. О господин Прокопулос, ты силой своего ума пронзил все покровы и проник в самое сердце тайны с искусством, недоступным простым смертным. Ты сумел протянуть руку и безошибочно указать на ненавистного Дэйна.

Прокопулос натянуто улыбнулся:

– Кажется, я ошибся.

– Тебе кажется, что ты ошибся! – воскликнул Харит, закатив глаза. – Ошибся! Ну конечно, это всего лишь крохотная ошибка, все равно что дать девяносто девять пиастров за лиру вместо ста. Всего лишь маленькая несерьезная ошибка, правда?

– Очень серьезная, – ответил Прокопулос, склонив голову, и беспомощно-умоляюще развел руками. По многословию Харита грек понял, что опасность миновала. Несомненно, ночью Харит был преисполнен смертоносного гнева. Но за долгие часы до рассвета ярость утихла, и теперь торговец позволил себе поязвить. Харит разглагольствующий не пугал Прокопулоса; он боялся Харита молчащего. Теперь следовало позволить торговцу сполна насладиться своим красноречием и своей тяжеловесной иронией.

– Ну что ты, нам не следует преувеличивать твою крохотную ошибку, – сказал Харит. – Тебе нечего стыдиться. Подумаешь, после нескольких недель тщательного изучения выбрать вместо американского агента южноафриканского детектива. В конце концов, ты почти угадал. Правда, целился в ястреба, а попал в воробья, но ведь попал же! Да и почему нас должна беспокоить смерть какого-то европейца? Наверняка полиция захочет узнать, почему убили этого человека. Несомненно, теперь я удостоюсь пристального внимания с их стороны. Они окажут мне честь наблюдать за каждым моим шагом. Прежде я был ничтожеством, а теперь стану знаменитостью. И кому я обязан этой милостью судьбы? Конечно же, моему советнику, мудрому греку, который способен читать в сердцах европейских путешественников, отделять истину от лжи и потом безошибочно указать не на того. Вот каким советником наградил меня Аллах.

– Я ничтожнейший из людей, – сказал Прокопулос, пытаясь изобразить сдерживаемые рыдания. Сколько еще Харит намерен читать ему нотации? В конце концов, дело-то не ждет. Грек украдкой взглянул на часы, потом уставился в пол, всем своим видом выражая раскаяние.

– Неподражаемая проницательность – лишь одно из достоинств моего советника, – продолжал тем временем Харит. – Он к тому же прекрасно разбирается в людях. Он избрал своим инструментом опытнейшего убийцу, араба, приехавшего из отдаленного города, человека, непревзойденно владеющего ножом. Искусство этого человека так велико, что даже тупые европейские полицейские не смогли этого не заметить и не начать интересоваться, кто такой этот человек, где он научился своему делу, не слыхали ли о нем другие люди, кто его нанял и зачем. Но эти мелкие подробности не обеспокоили моего советника. Он просто не мог удовольствоваться заурядным убийством. Ему нужно было нанять человека, который подписывается ножом и чей неповторимый почерк может навести полицию на его след. Он нанял и заставил его приехать из великолепного большого города в грязный захолустный Эль-Фашер. Вот кого выбрал мой советник – и все затем, чтобы убить не того, кто был нужен. А я, слепец из слепцов, выбрал подобного мудреца своим советником!

Прокопулос подумал, что это замечательная речь. Немного недоработанная, чуть затянутая, но в целом замечательная. Он мог бы слушать ее часами – а Харит вполне мог бы ее продолжать, – но ведь время не ждет. Харит отвел душу, получил удовольствие, а теперь пора переходить к делу.

– Я не стану оспаривать ни единого твоего слова, – церемонно заявил Прокопулос. – Я выбрал не того европейца, хотя мне казалось, что я не ошибаюсь. И я не знал, что нанятый мною убийца окажется столь искусен. Но всем людям свойственно заблуждаться, Мустафа ибн-Харит, и, несмотря на все мои недостатки, тебе все же не найти лучшего советника.

Харит презрительно фыркнул и приготовился разразиться новой речью. Но, прежде чем торговец успел открыть рот, Прокопулос быстро произнес:

– К счастью, европейская полиция медлительна и глупа. Они никогда не сумеют пройти от убитого к убийце, от убийцы ко мне, а от меня к тебе. Их внимание к тебе ничего не значит. Единственная настоящая проблема – это тайный агент, и теперь я знаю, кто он.

– Ты и вчера говорил, что знаешь! – возмутился Харит.

– Тогда я ошибся. Тогда, но не сейчас. Тот, кто нам нужен, умрет в должный момент – это совершенно точно. Но теперь приготовься. Я от твоего имени пригласил европейцев. Четверо поедут с нами, а двое – на грузовике.

– Что?! – закричал Харит.

– Успокойся, – попросил Прокопулос. – Они уже идут.

– Нет, я тебя недооценивал, – сказал Харит. – Вместо того чтобы оставить их в Эль-Фашере, ты помогаешь им добраться в Эль-Обейд. Благодаря твоим усилиям мой враг будет ехать рядом со мной.

– Ты всерьез полагаешь, что мог бы от него избавиться? – спросил Прокопулос. – Да через десять минут после твоего отъезда Дэйн пошел бы к начальнику полиции, и ему тут же дали бы специальную машину или грузовик. А потом твой враг поехал бы вслед за тобой, вместо того чтобы быть у тебя на глазах.

Харит задумался, потом недовольно проговорил:

– Возможно, ты и прав. Но все-таки мы должны…

– Обязательно, – согласился Прокопулос. Европейцы подошли к «Лендроверу». Прокопулос обратился к ним по-английски: – Мы с господином Харитом рады приветствовать вас. Мы отправляемся немедленно.

– Это очень любезно со стороны мистера Харита, – сказал майор Харкнесс.

– Господин Харит сожалеет, что не может разместить в своем автомобиле вас всех, – вздохнул Прокопулос.

– Не стоит извиняться, – сказал Отт. Впервые после Форт-Лами его голос звучал бодро. – Мы уже бросили жребий. Доктор Эберхардт и капитан Эчеверрья проиграли. Им придется трястись на грузовике.

– В этом нет необходимости, джентльмены, – заявил неизвестно откуда возникший рядом с автомобилем высокий араб с бронзовой кожей и орлиным профилем. Лицо его было усеяно оспинками.

– У меня есть личный транспорт, – продолжил араб. – Это старый «Мерседес» – к моему глубокому сожалению, очень старый, – который стоит в пятидесяти ярдах отсюда. Поскольку я тоже направляюсь в Эль-Обейд, я буду счастлив подвезти этих двух джентльменов.

– Вы очень любезны, – откликнулся доктор Эберхардт. – Нам здорово повезло, что вы случайно здесь оказались.

– Случай здесь ни при чем, – сказал араб. – Я находился севернее этих мест, в Умм-Чауме. Но однажды меня посетило сильнейшее желание побывать в Эль-Обейде и еще более сильное желание встретиться с моим добрым другом Мустафой ибн-Харитом.

Харит тем временем выбрался из «Лендровера». Он обнял араба и расцеловал его в обе щеки.

– Вот воистину замечательное событие! – воскликнул Харит. – Путешествовать в твоем обществе – на это я не смел и надеяться!

Повернувшись к европейцам, торговец торжественно произнес:

– Господа, позвольте представить вам моего почтенного друга Салеха Мохаммеда эль-Тикхейми из прославленного племени атейба.

Уже совсем рассвело, и каравану пора было отправляться в путь. Когда Харит сел обратно в «Лендровер», эль-Тикхейми сказал:

– Ты обязательно должен быть моим гостем в Эль-Обейде, Мустафа ибн Харит. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть и как мне тебя не хватало в то время, когда я был в Абеше и Генейне.

– Друг мой, я очень рад, что ты меня нашел, – отозвался Харит. – Но если бы этого не случилось, я сам бы отправился искать тебя. Мне обязательно нужно было с тобой встретиться.