Живой проект. Том 2
Шрифт:
– Дома ты можешь все так же распоряжаться гостевой комнатой. С утра водитель может привезти PR-щика, а когда вы закончите, отвезет вас обоих в офис, – предложил Михаил. – Или я могу отвезти тебя к офису сейчас.
– Да, я хочу к себе домой.
Михаил предупредил охрану, что едет в офис. Анна какое-то время молчала, а когда заговорила, было ясно, что решиться на это ей стоило немалой смелости.
– Михаил Юрьевич, вы сказали, что найдете другой повод, – начала она. – Не надо искать…
Михаил молчал.
– Возможно, я ошибаюсь, но вы мне кажетесь человеком, который никогда бы не позволил себе ухаживать за несвободной женщиной. Это не
– Ты права.
– Вы простите меня, вероятно, я дала повод.
– Ты не давала повода.
– Хорошо. Спасибо.
Движение было значительно более плотным, чем час назад. Михаил не смотрел на часы. Ему надоело постоянно смотреть на часы. Он молчал, ожидая продолжения. Время, проведенное вместе: те несколько ночей за одним столом и встречи в офисе позволяли надеяться, что он начал разбираться в человеке рядом. Она не могла не довести разговор до конца, до определенного и четкого результата. Хорошо это было или нет, но такая уж у нее была манера. Михаил просто молча ждал, не мешая и не помогая.
Прошло минуты две, прежде чем Анна решилась продолжить:
– Я могу рассчитывать, что ваше…
Анна не договорила, обернувшись. Михаил смеялся. Тряхнув головой, девушка поискала глазами, что могло рассмешить его сейчас. Сплошной поток машин, рекламные щиты и проекции, одна из которых снова с мучительной неторопливостью отстраивала его ноги.
– Извини, я тебя перебил, – он обернулся с улыбкой, и Анна отвернулась к окну.
– Мне казалось, я говорю о серьезном.
– Да, о серьезном. Но совершенно несерьезно, – ирония в голосе Михаила разбивала всю трагичность, какой мог быть окрашен «от ворот поворот».
– Слушайте, вы…
– Злю тебя, – помог ей Михаил.
– Вот уж точно!
– Анюта, я не вижу смысла делать какие-то предположения, даже рассчитывать на что-то, пока не разберусь в причинах твоей зависимости от… Игоря. Ты же понимаешь, что я могу решить очень много проблем. Совершенно необязательно, прикрываясь гордостью или жертвенностью… в твоем случае гордостью, игнорировать возможность избавиться от человека, который тебе опостылел, а это уже факт.
Анна обернулась в искреннем негодовании, но не осмелилась перебить.
– Знаешь, за последние месяцы я отказался от доброй половины своих принципов и готов отказаться от оставшейся половины. Как-то вот так получилось, что уж лучше я буду беспринципным, но живым и счастливым и люди вокруг меня останутся живы. Один наш общий знакомый буквально недавно открыл мне глаза на очень простые вещи. Ты знаешь, что творится в компании, ты знаешь, что я уже потерял практически все, что имел, и ты знаешь, что мне угрожают расправой. И если завтра меня пристрелят, я не заберу с собой ничего, кроме поступков и чувств. И это эгоизм чистой воды, мечтать о каких-то отношениях в моем положении. Я не собирался за тобой ухаживать! – Михаил усмехнулся, – Но я просто не могу и не хочу отказывать себе в удовольствии проводить с тобой хоть какое-то время. И если найдется повод, ты будешь рядом. Хотя бы вот так, обиженно сопящей в окно. Я это делаю не для тебя, а для себя. А для тебя я сделаю все, что захочешь и все что попросишь.
Они крались по МКАД в тишине. Михаил следил за дорогой, покорившись управляющей электронике, и с удивлением замечал, что машина начала нормально реагировать на его намерения. Он знал, что через минуту или полчаса произойдет что-то, что заставит их расслабленно смеяться. Кто-то что-то
скажет или вспомнит или на капот упадет плюшевый заяц, но что-то обязательно случится. Уж так получалось и ему это нравилось. Так люди ждут Нового года. И неизменно, год за годом, он приходит точно в срок.***
В это же время Александр вернулся домой со съемок авторской программы «Речи» с Павлом Вернером. Общение с ним оставило у живого проекта неоднозначные впечатления. Павел проявил себя человеком в высшей степени дружелюбным, умным и по-буддистски спокойным. Саше было обещано вставить в программу некоторые видеоматериалы из размещенных на его ресурсах, и обещание было выполнено в полной мере. Александр надеялся расширить аудиторию, следящую за вопросом живых проектов таким образом. И находясь на гребне волны медиа-интереса, пользовался всем, что предлагали.
Когда были выключены камеры, словно в продолжение разговора Павел спросил:
– Тебе бывало когда-нибудь стыдно?
– Нет… – Саша не пытался скрыть удивления.
– И совесть никогда не заявляла о себе?
– Нет, Павел. Хотя, мне кажется, я понимаю, почему ты спрашиваешь.
– Я слежу за тобой уже год, с самого начала. И мне казалось, что тебе не дадут привести свою деятельность к логическому концу, потому что ты поднял настолько отрезанный от реальных проблем вопрос, перекрыл такие животрепещущие темы, при этом, не прося ни у кого денег и никому не мешая, что удивительно, как они на тебя еще не молятся. А сейчас ты практически продавил свои требования для живых проектов. Что ты будешь делать, когда эти полтора миллиона клонов поймут, во что вляпались, во что ты их притащил? Что золотая клетка-то была сытнее, а на зарплату живых проектов к старости они смогут разве что построить себе шалаш.
– Я понимаю… – Саша помолчал. – Павел, я не собираюсь исчезать ни завтра, ни через год. Я знаю о… ваших проблемах. Но как я могу ими заняться, не решив своих?
Павел рассмеялся, качая головой. Его взгляд спрашивал: «Да кем ты себя возомнил?» Но, отсмеявшись, он потер коленку и поблагодарил за встречу:
– Спасибо, что нашел время приехать. Надеюсь, когда ты уладишь «свой» вопрос, ты не забудешь того, что сейчас сказал. Потому что как только выйдет закон о человеческих и гражданских правах, все эта армия клонов останется на твоей совести. А потом их станет еще больше.
– Спасибо за приглашение, Павел. Надеюсь, мы видимся не в последний раз.
Раздевшись, Александр прислушался. Еще не было и девяти, но в квартире стояла тишина. Проходя мимо закрытой двери Глеба Саныча, живой проект на мгновение замер. У Шурика дверь была открыта, а комната – пуста.
Саша снял пиджак и приоткрыл окно. В квартире пахло едой, перегаром и еще какой-то жуткой смесью нераспознаваемых запахов. Расстегивая манжеты, живой проект вернулся в коридор. За дверью хирурга послышался приглушенный возглас и падение чего-то тяжелого и твердого на пол. Постучав, Александр приоткрыл дверь.
В комнате царил полумрак. Представившаяся картина напугала мужчину.
Первым в поле зрения оказался Шурик. Он вжимался спиной в стену, на лице застыл ужас. Он практически не дышал, хотя казалось, что парень замер на всхлипе. Обеими руками обвив что-то (Саша пригляделся – это была бутылка), парень смотрел в сторону кровати Глеба Саныча.
Саша перевел взгляд. Старик посинел и трясся мелкой дрожью.
– Я же… сдохну… – хрипел он.
Под вытянутой и согнутой корягой рукой на полу валялась кружка.