Живые и мёртвые
Шрифт:
Поскольку абсолютно очевидно, что члены комиссии имели все основания избегать неприятностей и тщательно следили за тем, чтобы этнические группы плавно включились в их мероприятия, и поскольку столь же очевидно, что у евреев не было ни малейшего желания идентифицироваться с неверностью и символом предателя, то возникает вопрос: как все-таки такое могло случиться?
Интервью, взятые после события, ясно указывали на то, что этот сюжет действительно был выбран и поручен, а объявление об «ошибке» было не более чем знаком вежливости, призванным спасти лицо. Это дополнительно подтверждается тем, что впоследствии без лишних недоразумений для спонсирования еврейской общиной был выбран символ капитана Джона Смита.
В качестве первого приближения полезно было бы рассмотреть более широкий символический контекст. До сих пор мы задавались вопросом: почему случилось так, что евреи выбрали Арнольда или же им его навязали? Однако более общий и важный вопрос, который затрагивает самые основы системы символов этого
Необходимо привести вольные выдержки из текста, дабы понять его значимость для тех, кто его писал, и для всех остальных, в том числе и для выбравших его членов еврейской общины.
«15 сентября 1775 г. стал для Янки-Сити одним из великих дней. Была объявлена война между Англией и Америкой. Уже произошло сражение у Банкер-Хилла, и теперь генерал Вашингтон держал в осаде Бостон, занятый британскими солдатами.
Канаду называли черным ходом в Америку, и Вашингтон опасался, что англичане могут напасть на наши пограничные поселения с севера или даже пойти в наступление на Бостон или Нью-Йорк. Он решил сам сделать первый ход, и в этот сентябрьский день жители Янки-Сити стали свидетелями того, как 11 сотен солдат во главе с полковником Бенедиктом Арнольдом походным маршем вошли в город, готовые немедленно выступить на Квебек».
В этом описании полковник Арнольд, являющийся полномочным представителем Джорджа Вашингтона, предстает героем. О его злодействе даже не упоминается. Он возглавлял могущественную группу мужчин, отправляющихся в знаменитую квебекскую экспедицию, среди которых было немало солдат из Янки-Сити. Он был офицером и джентльменом; он был принят семьей Трейси том самом особняке, который до сих пор стоит как живое напоминание о них. Многие горожане ведут прямое происхождение от мужчин, принимавших участие в его экспедиции. Памятник на Олдтаун-Грин, посвященный им и данному событию, — известная в городе историческая достопримечательность.
Для комиссии, представлявшей высший класс, он был героем; в качестве такового он и был ею представлен, невзирая на последующие исторические и символические события. Важное значение экспедиции в Квебек, ее отождествление с рождением нации и Вашингтоном, ее аспекты, связанные с сушей и морем, все без исключения отождествляемые с Янки-Сити, сделали ее для данного города важнейшим событием войны. И возглавлял ее не кто иной как Арнольд.
Если бы спонсорство этого эпизода взяли на себя какая-нибудь организация старых янки или кто-то из старосемейного высшего класса, на первый план в этом символе вышло бы значение экспедиции, а значение Арнольда, при всей его важности, растворилось бы в более широком контексте. Его злодейство не было бы забыто, но его значимость в костюмированном шествии была бы невелика. Конгруэнтность спонсора и знака выдвинула бы на передний план текст исторического повествования.
Однако стоило возникнуть связи данного сюжета с евреями, как тут же в центре внимания оказались двусмысленная история отношений между еврейской и христианской группами, обособление этой ныне секулярной группы и отсутствие ее полной интеграции в более широкое сообщество. Активизировались все глубокие тревоги обеих групп и их чувство озабоченности своими межгрупповыми и внутригрупповыми отношениями. Евреи в действительности не могли себе позволить спонсирование такого символа; этого не допускали как их собственное самоуважение, так и те оценка и уважение, в которых они нуждались со стороны других. Кто бы ни нес ответственность за поданное предложение, сам успех празднества не позволял ни одной из сторон, вовлеченных в это спонсорство, допускать такое недоразумение.
Здесь символическая конгруэнтность есть нечто большее, нежели просто облечение данного символа (наряду с другими) в одобренную форму. Она включает в себя также связь группы с этим символом и связи других групп со спонсирующей группой и со своими собственными символами. Еврейская община и центральная комиссия, пытаясь представить могущество и престиж великого события, не заметили, что одно из лиц, участвовавших в событии, имеет свое собственное — и в высшей степени могущественное — символическое значение, плотно опутанное коннотациями предательства. Они не разглядели этого достаточно быстро. Если взглянуть на это с определенной точки зрения, уже само то, что комиссия сочла место евреев в городе таким, что они могли себе позволить спонсорство такого эпизода, не обращая внимания ни на какой символический риск, много говорит о том месте, которое занимает в сообществе
эта этническая группа.Отблески славы
После того, как перед смотровой трибуной прошли, завершив восемнадцатое столетие, последние сцены периода высшего расцвета, последовали еще одиннадцать живых картин, которые охватили собою все девятнадцатое столетие и первые тридцать лет двадцатого. Они завершили процессию. Если при изображении великой эпохи один эпизод приходился в среднем на год, то здесь — на каждые двенадцать лет. Может быть, в этот более чем столетний промежуток произошло не так уж много событий; тем не менее, за это время отгремели четыре войны, в которых принимали участие жители Янки-Сити, в город и на землю Америки пришла промышленная революция, на восточном побережье и в самом городе выросла крупная промышленность, Америка стала мировой державой, а многих жителей Янки-Сити лавина миграции увлекла на запад, вплоть до Сан-Франциско, где в честь города была названа одна из улиц. Восхитительная эпоха быстроходных клиперов наступила и быстро прошла, в Америку хлынули огромнейшие потоки мигрантов из Европы — ирландцев, евреев, поляков и многих других, — радикально изменивших культурный и религиозный состав населения Янки-Сити. Обрушилась великая волна технических изобретений и новшеств, таких как железные дороги, каналы, телеграф, автомобиль, аэроплан, радио и сотни других.
Янки-Сити был неотъемлемой и активной частью всех этих изменений. И тем не менее целое столетие с лишним было представлено в процессии меньше, чем последние 15 лет XVIII века. Ясно, что, с точки зрения задач празднества, город проявлял к этому последнему периоду меньше интереса, поскольку он явно был для него менее значим, чем предыдущие. И все же, если рассматривать последний период в ином свете — например, в свете экономической или политической истории, — то он обладает величайшей значимостью.
Мы уже подытожили то, что сделали со славой и могуществом этого некогда важного города более широкие исторические процессы, а также ту роль, которую они сыграли в падении Янки-Сити с высот величия на уровень относительной анонимности маленького городка, борющегося за то, чтобы выжить и сохранить свое скромное место в континентальной культуре с ее массовым производством и индустриальной экономикой. Теперь мы должны рассмотреть представленные в процессии символические интерпретации этих исторических движений и изменений, постигших Янки-Сити, дабы узнать кое-что об их значении в ментальной жизни его народа. Выявим сначала некоторые темы, а затем проанализируем их и заключенные в них символы. Из этого анализа мы надеемся почерпнуть не только интерпретации и теории, касающиеся значения данного периода и влияния истории на умы сегодняшних людей, но и некоторые более широкие обобщения относительно душевной жизни человека.
Когда в процессии проплыли роскошные одеяния кардинала Шеверю, костюмированное представление XVIII века закончилось. XIX век открывал эпизод с Джошуа Коффином и мальчишкой Уитьером [138] . Затем следовали сцены, представлявшие визит Лафайета в Янки-Сити и Уильяма Ллойда Гаррисона, «освободителя», который здесь родился. Далее шли эпизоды, датируемые 1843 г., которые изображали первую общеобразовательную школу для девочек и Калеба Кушинга, заключающего договор с китайцами. Еще две живые картины представляют события до гражданской войны; это эпизод с золотоискателями, отплывающими из Янки-Сити, дабы морем обогнуть мыс Горн или пересечь Панамский перешеек, и сцена строительства на местных верфях легендарного «Дредноута», которая представила недолгую эпоху клиперов. Еще три сцены, и костюмированное шествие закончилось; это были арктическая экспедиция 1884 г. местного героя Адольфуса Грили [139] , война с Испанией на Кубе и первая мировая война.
138
Уитьер (Whittier) Джон Гринлиф (1807-1892) — американский поэт. Родился и умер в Массачусетсе. В 1826-1832 гг. занимался журналистикой, опубликовал сборник стихотворений «Легенды Новой Англии» (1831). В 1833-1842 гг. участвовал в аболиционистском движении, выпустил памфлет «Справедливость и целесообразность». После 1843 г. возвратился к поэтическим занятиям и опубликовал книги «Голоса свободы», «Песни труда» (1850) и «Мод Маллер» (1854) — произведения о простых людях, на которые далее ссылается Уорнер. С 1866 г. поэзия Уитьера обрела всецело религиозный характер. Лучшими его произведениями считаются поэмы этого позднего квакерского периода: «Занесенные снегом» (1866), «Палатка на берегу» (1867), «Среди холмов» (1869), «Пенсильванский пилигрим» (1872).
139
Грили (Greely) Адольфус Вашингтон (1844-1935) — американский армейский офицер и полярный исследователь. Родом из Ньюбери-порта. Возглавлял американскую экспедицию в Арктику 18811883 гг. Вышел в отставку в чине генерал-майора, награжден (1935) медалью почета — высшей военной наградой США.