Живые и взрослые (сборник)

– Я знаю, что должно, – отвечает Аннабель.

– А ты пробовала когда-нибудь?

Аннабель молчит.

– Пробовала или нет?

– Сама нет, но мне говорили…

Марина смеется:

– Обалдеть! Мы, как дураки, режем себе руки, заливаем все кровью, жжем магнитные свечи и водим здесь этот дурацкий хоровод – а, оказывается, тебе это только говорили! Где говорили? В детском саду? В младшей группе?

– Вовсе и не в детском саду! – отвечает Аннабель, и в этот момент в дальнем конце дома раздается грохот.

– Началось! – говорит Ника.

– Я же говорила! – торжествующе заявляет Аннабель.

– Тихо! – говорит Лёва, и только тогда Гоша слышит, что кто-то идет к ним через комнаты. Ника что есть силы сжимает его руку.

Гоша смотрит на Аннабель: ее глаза широко распахнуты, она смотрит куда-то ему за спину. Он оборачивается: в проеме двери мало-помалу проступает угловатая фигура.

– Я так испугался, чуваки, – говорит Майк, – а это снова вы!

12

– А еще у меня с собой есть интердвижок, смотрите!

Майк достает из кармана небольшой диск, чем-то похожий на айпо, но круглый, как блюдце. Со всех сторон из его нижней части торчат провода с кольцами на конце.

Они все сгрудились вокруг. Даже Аннабель молча заглядывает Майку через плечо. Небось, первый мертвый в ее жизни, злорадно думает Марина. Тоже мне, смертница!

– Надо всем взяться за кольца, – поясняет Майк, – чем больше народу, тем лучше прием. Потом надо натянуть провода, чтобы интердвижок висел в воздухе.

Ребята делают, как сказал Майк. Он тоже просовывает палец в одно из колец и тянет на себя. Другой рукой он по-прежнему сжимает кисть Марины. Ей чуть больно, но почему-то это пожатие ей приятно. Рука у Майка теплая и немного влажная.

– Он начнет светиться, и надо, чтобы кто-нибудь набрал вот здесь никкод, – и Майк, отпустив кольцо, тыкает в буковки на небольшом экране в центре устройства. – Мы называем этого человека СМИ – сокращенное от Старший модератор интердвижка.

– Ты говорил, никкод – это что-то вроде номера телефона, да? – спрашивает Лёва. – И у тебя, наверное, есть какая-нибудь телефонная книжка с номерами?

– Да, конечно, вот она, в самом движке, – Майк быстро пробегает пальцами по экрану, и Марина видит, как сменяют друг друга незнакомые имена и фамилии, написанные на каком-то мертвом языке, – но вам это не нужно, вы же никого здесь не знаете. Это я все удалю, а впишу свой ник-код.

– А как люди получают такие коды? – спрашивает Лёва. – Им их выдают?

– И долго надо стоять в очереди? – добавляет Ника.

– Зачем – в очереди? – удивляется Майк. – Нужно вот сюда зайти, ввести свое имя и выбрать себе никкод.

– Любой?

– Нет, свободный, – Майк отпускает Маринину руку. – Я сейчас сам сделаю, это нетрудно, подождите минутку.

Некоторое время Марина смотрит, как пальцы Майка бегают по экрану. Сегодня он совсем не похож на того перепуганного мальчишку, которого она видела в последний раз. Губы чуть приоткрыты в полуулыбке, поблескивает скобка, голубые глаза не отрываются от маленького экранчика.

– Вот, – говорит Майк, – я завел вам никкоды. Легко узнать: там обязательно должна быть такая загогулина, ну вот эта. Мы его называем собачий хвост, или просто хвост. В записной книжке, смотрите, – только я по-нашему имена написал, ничего?

– Нормально, – говорит Лёва, – мы в школе мертвые языки проходим, уж имена-то как-нибудь прочтем.

– А на каком из мертвых языков ты говоришь? – спрашивает Аннабель.

Это первые слова, которые она произносит с тех пор, как появился Майк.

– На инглийском, – говорит Майк, – и немного на франкском.

– Здорово! – Аннабель берет его за руку и говорит на инглийском: – Я специально изучала ваш язык, чтобы говорить с мертвыми. Я – смертница, я хочу быть такой, как вы!

Майк смотрит на нее удивленно.

– Зачем? – спрашивает он на всеобщем языке. – Зачем ты хочешь быть мертвой? Ты ведь рано или поздно все равно такой станешь. Все живые станут мертвыми – а вот мертвые живыми никогда.

Аннабель смущенно опускает глаза, и Гоша трогает Майка за плечо:

– А никкод моей мамы никак нельзя узнать?

– Ну я и лох! – Майк хлопает себя по лбу. – Чуть было не забыл! Я же прочитал ваш флоппи: у отца сохранилась копия в писюке. Там в одном файле есть никкод твоей мамы. Я его уже ввел в этот интердвижок.

– Спасибо, – сказал Гоша, – значит, я могу связаться с моей мамой?

– Ну да, – смутился Майк, – если у нее есть с собой интердвижок и там, где она, нормальный прием. Если долго вращать блюдце, то должно получиться.

Ага, Марина, вращать блюдце – это значит звонить по этой штуке. Надо запомнить. Майк интердвижок. Вот клево, теперь у нас будет своя мертвая вещь. И не какой-нибудь видик, а совсем уникальная, секретная вещь! Небось, даже папа такой никогда не видел! Разве что дядя Коля, да и то – вряд ли.

– Спасибо, – говорит она Майку и пожимает руку.

Пальцы мальчика на мгновение стискивают ее ладонь, Майк смотрит Марине в глаза, словно хочет сказать что-то, – и в этот момент они слышат треск, а потом – истошный визг Ники.

Марина сразу понимает: кто-то отрывает доски от заколоченного окна. ДэДэ? – почему-то сразу думает она. Но нет: снаружи к стеклу прижимается нечто.

Не лицо, не маска, не морда.

Нет – сплошные струпья, язвы и гнойники. Раны, открытые, словно лишние пары глаз или беззубые рты.

Нике кажется: ее крик заглушает все остальные звуки. Но все равно она слышит треск, с которым существо за окном отдирает доску за доской, слышит скрип, с которым гниющие пальцы скребут стекло.