Жизнь и приключения Лонг Алека

Он говорил и сам чувствовал, как фальшиво и неискренне звучат его слова. Но надо было спасать сына, уберечь от опасности, убедить его хотя бы временно прекратить революционную деятельность. Иван Никандрович вытер платком вспотевший лоб. Алексей понял его состояние, знал, что отец говорит не то, что думает, и был рад этому.

— Оставь, папа, — сказал он, улыбаясь, — я вижу, что ты не веришь сам себе. В душе ты согласен со мной. Ведь так? Я помню, с каким уважением ты говорил о дедушке, одобрял все, что он делал.

Иван Никандрович отвел глаза. Сын оказался проницательнее, чем он думал.

— Не будем говорить больше об этом, — продолжал Алексей. — Я всегда буду казаться тебе мальчиком, даже в сорок лет. А я уже вырос… Через месяц мне двадцать.

— Алеша, Алеша, — грустно сказал Иван Никандрович. — Я предвижу, сколько горя ждет тебя впереди, если ты пойдешь по этому пути… Я боюсь за тебя, понимаешь? Мне кажется, что ты вступил в неравную борьбу.

— Ты ошибаешься. За революцию миллионы.

— Ну, хорошо. Тебя не переубедить. Больше я ничего не скажу, но помни, что теперь буду жить в вечной тревоге за тебя. Пойдем обедать.

Иван Никандрович не сказал сыну о разговоре с Нудельманом, не хотел связывать Алексея своими личными неприятностями. К чему? И спрашивать он его ни о чем не будет. Захочет — расскажет сам.

Во время обеда Иван Никандрович задумывался, отвечал невпопад, чаще прикладывался к рюмке. Тетушка Парвиене, у которой они столовались, с жалостью поглядывала на похудевшего Алексея, качала головой, подкладывала ему еду. Алексей старался развеселить отца. Вспоминал капитана, пароход и матросов. Он был счастлив снова очутиться в этой обстановке. Все пережитое казалось отвратительным сном.

На следующий день он отправился в мореходную школу. Алексей опоздал на целый месяц. Обычно такие опоздания не вызывали осложнений. Ученики часто не являлись к началу занятий, оказываясь к этому времени в море. Но начальник училища, капитан второго ранга в отставке Белых, вызвал Алексея к себе сразу же, как тот появился в канцелярии.

— Вы опоздали на целый месяц, Чибисов. Какая причина? — спросил он, бросая на Алексея проницательный взгляд. — Задержались в рейсе?

Алексей подумал и сказал:

— Нет. Сидел в тюрьме.

— В тюрьме? За что же?

— Не знаю, Владимир Георгиевич. Держали под следствием, обвиняли в какой-то контрабанде, потом выпустили…

— Плохо начинаете, Чибисов. Морской офицер, у которого за спиной тюрьма, вряд ли может рассчитывать на хорошее судно и должность после получения диплома. Подумайте об этом. То, что произошло, должно научить вас кое-чему. Идите в класс…

Белых сказал это тусклым, невыразительным голосом.

Алексей поблагодарил начальника и вышел в коридор. Он понял, что правильно поступил, сказав правду. Наверное, Белых уже знал от полицейских, что один из его воспитанников подозревался в провозе нелегальной литературы. Странно только, что начальник не проявил ни гнева, ни возмущения, говорил спокойно. Алексею даже показалось, что Белых улыбнулся, когда он выходил из кабинета. А может быть, так только показалось?

В классе к его появлению не проявили большого интереса. Ну, вернулся и вернулся. Ученики прошли первую практику. Рассказам не было конца. Все считали себя уже опытными моряками, хвастались перенесенными штормами, своими подвигами в море, успехом у женщин в заморских портах. Половина из этих рассказов звучала фантастически.

Среди «желторотиков» — так называли первокурсников — встречались и пожилые, настоящие матросы, немногословные, с усмешкой слушавшие «травлю». Они-то действительно бывали в переделках, и за ними тянулись тысячи проплытых миль во всех морях и океанах.

Слушая эти рассказы, Алексей думал о Тине. Ему так хотелось бы с нею встретиться! Но о чем они станут говорить? Заграницу он не видел, а о тюрьме вспоминать не стоило. Посыпятся десятки вопросов, да и неизвестно, как примет девушка его пребывание в тюрьме. Для людей ее круга такой человек мог оказаться неподходящей компанией.

Он старался отогнать мысли о девушке, но они постоянно возвращались к нему. «Кто она для меня? — спрашивал себя Алексей и тотчас же отвечал: — Никто. Просто знакомая. Любовь? Нет». И тут же ловил себя на том, что думает о ее глазах, косах, улыбке, губах… Вспоминал их нечастые встречи. Что она говорила ему, что он отвечал ей… Ерунда какая-то… Он углублялся в мореходные науки, но сны не давали покоя.

18

Жилось скучно. Отец много работал, приходил усталый. Кирзнер не давал о себе знать. Алексею не хватало его и товарищей по кружку. Новикова он тоже не встречал, но ослушаться приказа Лободы не смел.

Однажды он все-таки решился, пошел в «Русалку» повидать боцмана, но в ресторане ему сказали, что Василий ушел в плавание на пароходе «Марианна». Алексей почувствовал себя совсем одиноко. Товарищи что-то делают, а он сидит сложа руки. Жалеют его, что ли? Так хотелось услышать спокойный, глуховатый голос Кирзнера…

Днем «Русалка» пустовала. Веселье начиналось позже. Алексей заказал себе пива. Надо было бы выпить чего-нибудь покрепче, поднять настроение, но с крепкими напитками он был не в ладах, не мог их пить. Не нравились.

К столику вразвалочку подошла рыжеволосая красивая женщина.

— Угости пивом, морячок, — улыбаясь, сказала она, щуря свои зеленые, подкрашенные глаза. — Можно сесть? — и, не дожидаясь приглашения, села.

— Садись, — запоздало пригласил Алексей, покраснел и, совсем смутившись, подозвал официанта: — Еще бутылку и стакан.

Официант понимающе подмигнул. Женщина сидела молча, все так же улыбаясь, ласково поглядывая на Алексея. Молчал и Алексей. Он испытывал необычайную неловкость.

— Ну, что молчишь? Язык присох? — засмеялась женщина. — Скажи что-нибудь.

— А чего говорить? — буркнул Алексей. Он исподлобья глядел на ее полные розовые обнаженные руки. Женщина заметила, усмехнулась:

— Чего уставился? Понравилась? Меня Лилей зовут. А тебя?

— Алексей.

— Ты на какой коробке плаваешь, Алеша?

«Алеша» прозвучало интимно, как будто они давно знакомы.

— На «Бируте» был. А теперь не плаваю.

При упоминании о «Бируте» Лилька кинула на Алексея быстрый, острый взгляд.

— На «Бируте»? — повторила она. — Это у вас фараоны весь пароход перевернули, все разломали, нелегальщину искали, двух человек в тюрягу упрятали? Да?

— У нас.

— Тебя как зовут, ты сказал? Алексеем? Фамилия твоя не Чибисов?

Алексей кивнул.

«Откуда она все знает?» — мелькнуло у него, и он спросил: