Жизнь и становление господина мага. Книга II - Юность

Даже около Хогвартса можно найти «правду жизни» и сидящие на поваленном дереве старики, одетые в потрёпанные буро-серые мантии замолкли при его приближении.

Женщины, в таких же одеяниях, стояли у грязноватого колодца и даже на миг отвлеклись от своего занятия — купания кошек. Глубокий символизм этого увеселения маг не смог постичь и поспешил дальше.

Низкий волшебник пересёк мост через маленький ручей, миновал поросший сорной травой и бурьяном холм, после чего вышел на открытую дорогу, проложенную между обширными виноградниками. Там он задержался, невольно размышляя о вине, которое родится из этих сочных гроздьев. Но сны обладали собственной силой и несли его вперёд, так что эта мысль оказалась мимолётной.

Мужчина понимал, что его сознание обратилось в бегство — бежало от обречённого замка за спиной, от тёмного, мрачного пятна в небе над Хогвартсом, но в первую очередь — от всего, что знал и всего, чем был сновидец.

Другим Пророкам талант позволял читать рисунки трещин на брошенных в огонь костях или гуще, оставшейся после выпитого чайного напитка. Возможно, расклады карт из особых, самодельных колод? Или даже хрустальный шар, взор в который рассеивает туман будущего. Колину такая претенциозность была ни к чему. Сила предвидения жила в его голове, этого он не мог отрицать, как бы ни старался. В стенках его черепа звенела пророческая песнь и эхом отдавалась в костях.

Крофтон пробормотал себе под нос:

— Разумеется — это грёза, побег во сне.

«Быть может», — думал Колин, — «на этот раз я и вправду сбегу. Дураком ведь меня не назовёшь, в конце-то концов. Толстым, ленивым, неопрятным — да. Склонным к излишествам — конечно! Несколько неуклюжим в обращении с тарелкой супа — практически наверняка. Но не дураком. Настали такие времена, когда мудрым пора сделать выбор. Ведь мудро же полагать чужие жизни менее важными, чем собственную? О, весьма мудро. Да, Колин, ты мудр».

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Холмы и солнце над ними, казалось, ничуть не приблизились. Таковы эти сны — спешат, словно юность, которая изо всех сил старается быстрее стать зрелостью. Опрометчивая цель, не оставляющая дороги назад, но кто же сейчас помянул юность? Точнее, одного конкретного юношу?

Мысли его невольно скользнули к этому студенту, но лишь на краткий миг.

— Несомненно, не мудрый Колин! Мысль его блуждает, — тут Крофтон великодушно прощает себе каламбур, — измученная болью в ступнях, утомлённых… нет — полустёртых! — от такого безрассудного странствия. Наверняка уже появились волдыри. Нога сетует и умоляет умастить себя тёплым и мягким Рябиновом зельем. И подруга её также возвышает голос в общем хоре. Ах! Какая литания! Какой вопль отчаяния! Но оставьте жалобы, милые мои крылья бегства! Разве далеко нам осталось до солнца? Вот ведь оно — прямо за холмами, в этом я уверен. Несомненно, не дальше. О да, несомненно, как вечная пульсация Куба..! Но кто говорил о Кубе? Я заявляю о своей непричастности!

В его сон ворвался холодный ветер и принёс с собой запах дождя. Крофтон начал плотнее кутаться в свою поношенную мантию. Он втянул живот, пытаясь обернуть её вокруг себя, но не сумел достичь задуманного.

— Даже во сне, — проворчал маг, — чувство вины не умолкает. И конечно же, как и всегда, с собой нет моей палочки.

Он прищурился от ветра.

— Дождь? Но ведь на небе не было ни облачка! Разве в такую погоду идёт дождь?

Никогда прежде мужчина не задумывался над такими приземлёнными материями. Быть может, этот запах — лишь естественное «дыхание» Чёрного озера? Да, воистину. Этот вопрос решён, — он покосился в сторону темнеющего горизонта, где едва заметно мелькали молнии.

— Шторм наступает. Всё ближе и ближе… Должен ли я бежать? О нет! Где же тогда моя гордость? Достоинство? Не единожды являли они свой лик в моих снах! Неужто не найдётся какого-то укрытия на сей дороге? Ах, мои ноги уже не могут идти дальше, превратились в сломанные сухие ветки, без малейшего намёка на жизнь! А это что такое?

Впереди возник перекрёсток. На пологом склоне рядом пристроилось здание. Из-под ставней сочился свет свечей. Колин улыбнулся.

— Ну конечно, трактир! Далёким был путь и велика нужда утомлённого странника в отдыхе и подкреплении. Ибо таков я — умудрённый путешественник, который заткнул за пояс множество дорог и земель, не говоря уж о том, что прошёл их.

Волшебник заторопился вперёд.

У перекрёстка высилось толстое голое дерево. На одной из веток висело и скрипело, покачиваясь на ветру, что-то вытянутое, завёрнутое в мешок. Крофтон лишь бросил туда мимолётный взгляд и начал подниматься по тропинке к строению.

— Неразумный выбор, провозгласил бы я, — Колин задыхался, но продолжал бубнить себе под нос, — трактиры, для покрытых пылью путников, не должны стоять на холмах. Проклятье подъёма в том, чтобы видеть, сколь много ещё осталось. Следует сообщить об этом владельцу. Когда сладкое сливочное пиво утешит горло, куски нежного жареного мяса и сочного пирога успокоят желудок, а Рябиновый отвар коснётся больных ног… Мордредовы колдомедики и их цены…

Он мотнул головой.

— В любом случае, такие действия должны получить преимущество перед описанием недостатков планирования. По моему субъективному мнению, конечно же.

Его монолог тонул в одышке, пока Крофтон карабкался по тропинке. Оказавшись у дверей, волшебник был уже настолько вымотан, что даже не огляделся, а просто толкнул потёртую створку и она отворилась под скрип ржавых петель.

— Увы! — воскликнул Колин, отряхивая пыль с рукавов мантии. — Прошу подать пенную кружку этому… — его голос стих, когда Пророк разглядел обращённые к нему грязные лица. — Сдаётся, дела здесь идут не слишком хорошо, — пробормотал он.

Это действительно был трактир или, по крайней мере, здесь был трактир лет сто назад.

— В воздухе ночи пахнет дождём, — объявил Крофтон полудюжине нищих, которые сидели на корточках вокруг толстой сальной свечи на земляном полу.

Один из бродяг кивнул.

— Мы удостоим тебя аудиенции, бедолага, — он указал рукой на соломенную подстилку. — Садись и развлеки нас разговором.

Маг приподнял бровь.

— Немало польщён вашим приглашением, уважаемый, — волшебник опустил голову и шагнул вперёд. — Но, пожалуйста, не думайте, что мне нечем почтить это достойное собрание.

Толстый мужчина, среднего возраста, закряхтел и уселся, скрестив ноги, а потом обратился к тому бродяге, который заговорил с ним:

— Я переломлю хлеб со всеми вами, — Колин извлёк из глубокого кармана небольшую буханку светлого хлеба, в другой руке появился маленький серебряный нож. — Друзьям и незнакомцам равно известен Колин Крофтон, что сидит ныне пред вами. Преподаватель Прорицания, живущий и работающий в знаменитейшей школе Хогвартс — настоящего самоцвета в венце магической Англии. Страны, что плод — сочной и зрелой, готовой к жатве.

В дополнении к хлебу, волшебник вытащил головку сыра и небольшой кусок вяленого мяса, после чего широко улыбнулся обращённым к нему лицам:

— И это — мой сон.

— Истинно так, — ответил бродяга и его морщинистое лицо прорезала улыбка. — Нам всегда нравился твой особенный вкус, Колин Крофтон, Прорицатель из Хогвартса. И нам всегда нравился твой аппетит путешественника.

Профессор положил на землю хлеб и стал отрезать от него по кусочку.

— Я всегда полагал вас лишь аспектами самого себя, полудюжиной «Голосов» среди многих других. Но, при всех ваших нуждах, к чему вы подтолкнёте своего господина? К тому, чтобы он отвратился от побега, разумеется. Сей череп, — ткнул он пальцем себе в голову, — вместилище и чертог всяческих обманов и хитростей и я уверяю вас, исходя из длительного опыта, что любой обман рождается в мысли и там кормится, покуда добродетели голодают.