Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура

Уильям Берроуз ошибался, язык — не вирус, а дибук^{5}. В пространстве немецкого языка идиш чувствует себя уютно, словно бес в теле одержимого; и, словно бес, он общается с миром, пользуясь чужими устами. Противники идиша, считавшие, что он мешает евреям «стать нормальными», были абсолютно правы: идиш — это немецкая культура, успешно прошедшая обрезание. Например, раз гои празднуют Рождество, то и евреям тоже можно — некоторые евреи и теперь отдыхают от Торы в нитл нахт («сочельник»). Поскольку изучение Торы во имя умершего — распространенный способ молиться за его душу, то евреи опасались, что чтение Торы в день рождения Иисуса может каким-то образом пойти ему на пользу, поэтому они не занимались ничем подобным в сочельник. Вместо этого они обычно играли в карты (чего благочестивые евреи почти никогда не делали) или запасались туалетной бумагой на следующий год — короче говоря, занимались чем-нибудь издевательским, причем дома: выходить на улицу в сочельник евреи боялись.

Склонность насмехаться над другими религиями — еще одна черта идиша, уходящая корнями в Библию. Многие библейские имена — самые настоящие школьные дразнилки. Иезавель (на иврите И-зевел) означает «дочь мусора». Вероятно, на самом деле ее звали И-ваал, Иеваал — «дочь Ваала», одного из главных языческих божеств, упомянутого в Библии. Вельзевул (на иврите Ваал Зевув, «повелитель мух») — исковерканное Ваал Зевул, «повелитель небес»^{6}. Навал (на иврите Новаль) — имя первого мужа второй жены царя Давида — означает «злой негодяй», «безбожник». Оно используется как имя нарицательное в псалмах 13 и 52: «Сказал негодяй [в оригинале — наваль] в сердце своем: нет Бога!»

Евреи раздают обидные прозвища не только живым существам. В Талмуде языческие празднества обозначаются словом, которое переводится как «несчастье». Идишское хоге («нееврейский праздник») произошло от библейского слова, означающего «трепет», «ужас». Из-за сходства с ивритским хаг («праздник») слово хоге стали использовать как дисфемизм — то есть антиэвфемизм — для обозначения нееврейских религиозных торжеств. Троицын день до сих пор называется на идише ди грин-хоге, «зеленый ужас». На североамериканском идишском сленге Christmas (Рождество) переделали в Krats-mikh (крац мих — «почеши меня»). Я даже слышал, как Easter (Пасху) называли Yeaster (от англ. yeast — «дрожжи»), потому что в тот день эр ѓот зих а ѓейб гетон — «он поднялся».

Чтобы прочувствовать характер этих дисфемизмов, надо сравнить ништ гештойгн ун ништ гефлойгн с английским разговорным словом, тоже означающим «неумение летать», — turkey (дословно «индейка», в переносном смысле «провальная затея»). Термин пришел из шоу-бизнеса. У Ирвинга Берлина есть такие строки: «Ваше шоу — как индейка: не взмахнет крылом,/ Снова без гроша в кармане, снова облом»^{7}. Шоу-индейка копошится во дворе, но взлететь не может.

Вот одно из главных различий между английским и идишем. Английская индейка, не сумевшая взлететь, — всего лишь готовый обед в пластиковой упаковке: горох высыпался в вишневый пирог, у клюквенного соуса странный привкус^{8}. А в идише та же самая индейка — не что иное, как важнейшая фигура в истории и культуре западного общества, основатель главной религии этого общества и… ваш бог. Но вы не знаете, что под «индейкой» мы подразумеваем его. Идиш — особый жаргон, созданный для того, чтобы герр хозяин не догадался, что мы думаем на самом деле.

IX

Несогласие — краеугольный камень идиша. Иными словами, он любит спорить со всеми обо всем и делает это непрерывно, даже когда притворяется паинькой. Идиш — голос и общественный представитель особой программы, основанной на Талмуде. Цель этой программы — обращение голес во благо евреев. Поэтому идиш с самого начала занял позицию противостояния всему миру. Пока Мессия не пришел и Храм не отстроен, весь мир находится в неком метафизическом голес, из которого его тоже нужно вызволить. Может быть, сам мир не подозревает об этом. Может быть, этого не осознают гои, задирающие нос перед нами и друг перед другом. Но каждому, кто обладает истинным знанием, уже известно: все, что ни есть, — неправильно. В мире, где даже шхина (Божественное присутствие) в изгнании, недовольство всем — не только естественная реакция, но и единственный путь к истине. Настоящая жизнь была тогда, когда у евреев были страна и Храм. По сравнению с прежней жизнью нынешняя, прямо скажем, — дерьмо. Существует мерило, которое евреи прикладывают ко всему, — и все оказывается не таким, как надо. Само мерило упоминается редко, потому что все и так знают, что это: возвращение евреев на их законную землю: «Ради Сиона молчать не буду и ради Иерусалима не успокоюсь, пока не выйдет, как сияние, справедливость его и спасение его — как факел горящий» (Ис. 62:1).

Еврейская привычка портить настроение и крушить надежды окружающих вызвана тем же стремлением — рассматривать все sub specie aeternitatis [8] и спрашивать себя, хорошо ли это для евреев. А оно редко оказывается хорошим, и постоянный метафизический разлад отразился на еврейском отношении к окружающему обществу. Евреи не просто идут не в ногу с христианской цивилизацией — они глубоко презирают ее. Они могут позаимствовать у нее какие-то отдельные идеи или занятия — а чего вы хотели, живем-то в голес, — но от общего контекста их тошнит. Евреи не хотят чужого хлеба, не прикоснутся к чужому вину; они хотят вернуться домой, но дома у них нет.

8

С точки зрения вечности (лат.).

Примирение невозможно. Правильное не может примириться с неправильным, правда не подружится с ложью; Все никогда не согласится с Ничто. Язык, культура, само существование — все стало программой действий афцилохес, назло попыткам вселенной и христиан разделаться с нами. Первым шагом был захват немецкого языка, вторым — еврейский Drang nach Osten^{9}.

X

Одержимый дибуком немецкий несколько веков был языком западноевропейских евреев. На западном диалекте идиша, сейчас почти исчезнувшем, до недавнего времени говорили в Германии, Голландии, Франции и других западноевропейских странах. Если в нем и мелькали слова блинце, книш и шмате^{10}, то это были заимствования из восточноевропейского идиша. Восточный диалект, в конце концов вытеснивший западный, отличался от последнего славянским компонентом.

Современная Германия граничит с Польшей и Чехией; немецкие и славянские земли были соседями испокон веков. Идиш развился в западной части Германии, но вскоре евреи начали мигрировать на восток; многие выражения, которые мы считаем типично еврейскими, пришли из славянских языков. Помимо вышеназванных слов, в идише есть такие известные славянизмы (позже из идиша они пришли в английский), как нудник, кишке, чашке и бобкес — и тысячи других. Идишский синтаксис тоже в основном славянского происхождения. Эс холемт зих мир а вайсер нитл переводится как «снится мне белое Рождество». Слова эс, зих, мир, а, вайсер пришли из немецкого. Холемт — слово из лошн-койдеш (холем), которое ведет себя как немецкий глагол. Нитл — вежливое обозначение Рождества — слово из романского диалекта евреев, предшественника идиша. В этом предложении нет ни одного славянского слова, но такая синтаксическая конструкция знакома любому поляку.

Некоторое славянское влияние ощущалось в западном идише еще до развития восточного. Один из первых славянизмов в идише — междометие небех («какая жалость», «увы»), от чешского nebohy («бедный», «убогий», «покойный»), В Западной Европе на славянских языках не разговаривали, и лишь несколько слов из этих языков, в том числе небех, проникло в западный идиш. В восточном идише есть существительное небехл (человек, на которого только глянешь — и думаешь: «Вот бедолага!»).

Слово небех сумело добраться со славянских территорий на запад потому, что оно было необходимо почти для каждого еврейского разговора. С XV века евреи причитали «ой, небех» по всей Европе и продолжают делать это здесь, в Северной Америке. Без небех многие идишские фразы звучали бы незавершенно. Если вы — пресс-секретарь президента, а президент чувствует себя неважно, то вы скажете: «Президент болен, небех». Если вы из тех граждан, кто разделяет понятия «должность» и «человек», то тоже скажете небех, пусть даже голосовали за другого кандидата. Но если вы — журналист, претендующий на беспристрастность, то скажете: «Президент болен». Примените этот метод в разговоре о родственниках: вот увидите, по наличию или отсутствию небех вы узнаете все о семейных отношениях собеседника.