Жизнь начинается снова. Рекламное бюро господина Кочека (сборник)

— Кто он? — спросил директор, показывая на Ашота.

— Наш работник, истопником работает, — нагнувшись к директору, прошептал эконом.

Американец поморщился и покачал головой.

— Вы сделали большую ошибку, разрешив ему принимать участие в игре. Рабочие не могут играть в составе команды колледжа. Это недопустимый прецедент, — процедил он сквозь зубы.

Эконом покорно кивнул головой.

По окончании игры мальчик лет десяти выбежал на поле и преподнес Ашоту большой букет роз. Зрители стоя аплодировали ему.

— Этот парень, без сомнения, восходящая звезда футбола, — вслух произнес сосед Мурада. — По существу, он один обеспечил команде победу.

— Познакомьте меня с ним, Адольф, — попросила девушка.

Мурад направился к верхним воротам.

Капитан команды Арцуруни позвал Ашота, чтобы познакомить его с девушкой.

— Только не говори ей, что ты рабочий. Просто студент первого курса, понял? — шепнул он Ашоту.

Через полчаса мимо Мурада прошел Ашот рядом с девушкой. Девушка держала в руках букет Ашота. Впереди них шли толстый мужчина и старушка, а рядом с ними тот, кого девушка называла Адольфом. Мурад догадался, что это родители девушки. Ашот, увлеченный разговором с собеседницей, даже не взглянул в сторону Мурада.

Мурад хотя и искренне радовался успехам своего товарища, но обиделся, что Ашот так скоро позабыл о нем. «У успеха длинные крылья», — вспомнил он фразу, прочитанную в какой-то книге, и медленно зашагал по асфальтовой дорожке. Он увидел, как внизу, у главных ворот, Ашот вместе с девушкой сел в автомобиль и уехал.

На следующий день после матча рано утром в котельную вошел эконом. Он невольно залюбовался, как Ашот проворно орудует совковой лопатой.

Закончив с загрузкой топки, Ашот, вытирая пот с лица, повернулся и только тогда увидел эконома.

— Значит, футболом интересуешься? — спросил тот.

— Да, очень.

— Это ничего, можно и футболом увлекаться, только зачем ты полез в команду студентов?

— Они сами пригласили.

— Может быть, и так, но рабочим не полагается играть в студенческой команде. Директор, господин Роджерс, остался недоволен.

— А ему какое дело? — с досадой спросил Ашот.

— Вот тебе и раз! Кто, по-твоему, здесь хозяин: он или ты? Ему до всего есть дело.

— Чего же он хочет?

— А того, чтобы каждый человек знал свое место. Раз ты рабочий, так нечего соваться к студентам. Если у тебя такой зуд, то играй себе на здоровье со своими, а к нам не лезь.

— В спорте нет рабочих или студентов, кто умеет, тот и играет.

— Та-та-та! Видать, ты больше всех понимаешь, и язык у тебя длинный.

Эконом повернулся и вышел, Ашот растерянно стоял посредине котельной и плохо соображал. Он не сразу понял смысл слов Крокодила.

«Каждый должен знать свое место», — вслух произнес он его слова и беспомощно опустился на скамейку.

Глава четвертая Мечты и жизнь

После ухода эконома Ашот долго не мог собраться с мыслями. Минут десять он сидел неподвижно и отсутствующим взглядом смотрел на горящие угли. Потом, заметив на манометре резкое снижение давления, встал и привычно загрузил топку углем. Он долго стоял у топки, опираясь на лопату. Мысли его путались, он вспомнил вчерашнюю игру, горячие аплодисменты, сердечные поздравления каких-то незнакомых ему людей, восторженный взгляд красивой девушки, приглашение на ужин, во время которого только и говорили о его игре.

«А сейчас всему конец!» — подумал он и беспомощно опустил руки.

Вдруг ему стало невыносимо душно, точно в котельной не хватало воздуха. Швырнув лопату, Ашот вышел во двор.

Утреннее солнце щедро заливало всю окрестность золотыми лучами; с моря дул легкий ветерок и тихонько шевелил листья на высоких тополях; не переставая журчала беспокойная речушка, а чуть подальше, на поляне, в зеленой траве пестрело множество полевых цветов. В дремотном покое, царившем вокруг, слышался монотонный шум морского прибоя.

Этот укромный уголок напоминал Ашоту родную долину, вызывая в нем каждый раз далекие, приятные воспоминания.

Но сегодня он ничего не замечал, больше того, ему казалось, что все вокруг — и речка, и тополя, и морской прибой — повторяло одно: «Знай свое место».

К нему подошел старший кочегар. Он был в хорошем настроении.

— Молодец! Задал ты им вчера жару! — сказал Оган, хлопнув Ашота по спине.

— Это было вчера, — с досадой ответил Ашот и отвернулся.

— Ну и что же?

Ашот передал свой разговор с экономом.

— Да, брат, не любят они, когда кто-нибудь из нас оказывается способнее их.

— Значит, нашему брату никогда в люди не выйти?

— Почему же! Мы и есть самые настоящие люди, живем своим, честным трудом.

— Я не к тому. Вот, скажем, я, к примеру, хочу быть настоящим футболистом, играть в составе хороших команд, показать свои способности, но сделать этого не могу, потому что я беден, работаю кочегаром.

— Да, так получается.

— Это же несправедливо!

— Вот чудак! Чего захотел! Справедливости… Погоди, придет время, будет справедливость.

— Когда это будет?

— Этого я точно сказать не могу, но твердо знаю, что настанет такое время.

— К тому времени я состарюсь, и справедливость мне будет ни к чему. Хороший футболист играет до двадцати семи — тридцати лет, потом выходит в тираж, я об этом в книжке читал.

— Не ты, так другие рабочие сыграют, не все ли равно кто!

Ашот махнул рукой и пошел в котельную.

К вечеру его тревога возросла. Девушка назначила ему свидание на набережной, и сейчас в душе Ашота происходила борьба: идти ему или нет? Что он скажет ей? Признаться, что он не студент, а простой кочегар, что ему запрещено играть, — она отвернется и уйдет. А обманывать ее какой смысл: рано или поздно она узнает правду. Ашот решил не ходить и лег на свою койку, но, когда стрелки часов показали без десяти пять, он вскочил и побежал. По дороге он столкнулся с капитаном футбольной команды Арцуруни, но тот только небрежно кивнул ему головой.