Жизнь, продиктованная Говорящей Шляпой

— Потому что «урод» — это ругательство?

— Я этого не говорил. Я просто запретил тебе так себя называть. Ещё.

Не в силах придумать лучшей причины, Гарри попробовал ещё один весьма маловероятный вариант.

— Потому что я не хочу, чтобы вы это делали?

— Это сработало бы, если бы я не считал необходимым донести до тебя свою точку зрения.

— Так что, в этом запрете не было необходимости? — в отчаянии спросил Гарри.

— Пожалуй, — признал Северус. — Но тебе придётся доказать, что ты это понял.

«Доказать? Чего он хочет?»

— Я… я больше не буду так говорить.

— Это только начало. Почему?

— Потому что вы этого не хотите?

— Речь не обо мне, — возразил Северус.

Гарри разочарованно вздохнул.

«Что в этом плохого? Здесь только у тебя есть власть».

— Потому что… Это неправда?

— Уже лучше. Что неправда?

— Я… не урод?

— Ты спрашиваешь или утверждаешь?

— Утверждаю, сэр.

«Не то чтобы я понимал, почему ты этого хочешь».

— Хорошо. Тогда скажи это.

— Я не урод.

— Очень хорошо.

Гарри услышал в его голосе одобрение и почувствовал странное воодушевление, хотя всё ещё не мог этого понять.

«Однако ты не можешь сказать мне, что я не отвратительный».

— Справедливости ради я также возражаю против намёка на то, что у тебя «плохая наследственность».

«Ты действительно у меня в долгу, Джеймс».

— Что вы хотите сказать?

«Чёрт. Я не хочу говорить об этом».

— Я знал твою мать, Гарри. Она была…

— Я не хочу об этом слышать! — перебил его Гарри.

— Гарри, мы уже проходили через это…

— Отлично. Мои родители были замечательными людьми, они умерли, чтобы сохранить мне жизнь, я очень благодарен. Мы закончили?

Северус вздохнул.

— Вежливее, Гарри.

Гарри стиснул зубы.

— Мы… можем… пожалуйста… оставить это?

— Хорошо, давай пока оставим.

— Пока?

— Да. В следующий раз попроси вежливо, будь добр.

«Вряд ли».

— Также неверно, что ты никому не нужен.

— Ну, значит, вы плохо знаете Дурслей, — фыркнул Гарри.

Разве что тётя Петуния… Она, по крайней мере, кормила его и предупреждала, когда Вернон явится домой пьяным.

— Я говорю не о Дурслях, Гарри.

Тогда о ком… Он не хотел знать.

— Всё равно. Вы ошибаетесь. Урод я или нет, плохая у меня наследственность или нет, я отвратителен. Люди хотят красивых, счастливых детей, а не…

— Тебя?

«Мерлин, как мне сказать это, не отпугнув его?»

— Я рядом, Гарри.

— Да, вот чего я никак не могу понять.

«Это, а ещё как от тебя избавиться».

— Как я уже сказал, есть люди, которым нравится быть рядом с ребёнком и не желать причинять ему боль.

— Да, есть заботливые, любящие люди, которые хотят красивых, счастливых детей. Никто из нас не подходит под эту модель. Вы же не можете сказать, что вам нравится, когда я рядом.

Северус встретился взглядом с Гарри, несмотря на собственное смущение.

«Я действительно должен это сказать».

— Когда ты не кричишь на меня — да, именно это я и хочу сказать.

И это в самом деле так. Конечно, с мальчиком было нелегко ладить, но он был умным, жизнерадостным и смелым и даже иногда заставлял Северуса улыбаться.

«Он думает почти так же, как я… не удивительно, что некоторые его не любят».

Он почти улыбнулся, вспомнив, что когда-то думал о вспыльчивом поведении мальчишки. Это «кураж» или «гриффиндорская храбрость»… только мальчик — слизеринец… очень гриффиндорский слизеринец. В кои-то веки это не вызвало отрицания.

Сегодняшняя отработка была последней в наказании Гарри, и Мастер зелий обнаружил, что не хочет, чтобы мальчик уходил. Он привык к компании, пока проверял эссе и выполнял другую рутинную работу, и за те несколько раз, когда ему удавалось заставить Гарри немного пошутить, он вдруг оценил тот факт, что, может быть, Гарри не испытывает к нему ненависти. Может быть. А теперь он признался, что Гарри ему нравится…

— Значит, по вашей логике, вы не ударите меня, потому что у вас будут проблемы с Макгонагалл, но вы всё равно останетесь рядом, потому что я вам нравлюсь? — Гарри чуть не рассмеялся.

— Нет, — серьёзно сказал Северус. — Моя логика заключается в том, что, помимо страха перед гневом профессора Макгонагалл, у меня в принципе нет желания бить тебя, и я остаюсь рядом с тобой, потому что ты мне нравишься.

— Это не логично.

— Нет, не логично, — согласился Северус. — Но это не значит, что мои слова — неправда.

— Но это также не значит, что ваши слова — правда.

«И это не так».

— Я не собираюсь убеждать тебя одним разговором, Гарри, — Северус вздохнул. — Подумай об этом, пожалуйста.

Гарри задумчиво посмотрел на него.

«Почему этот человек всегда хочет, чтобы я о чём-то «думал»? Во всяком случае… может быть».

— А пока вернёмся к избиению друзей, когда они говорят то, что тебе не нравится.

«Я чертовски устал от разговоров».

— Хорошо, ладно, я всё понял. Так делать нельзя.

— Нельзя почему? И не…

— …говори «потому что я сказал так не делать»! — Гарри закатил глаза.

— Я хотел сказать «не ссылайся на меня», но да, именно это я и имел в виду.

— Отлично. Как насчёт «потому что это не по-дружески»? Блейз знает, что у меня не клеится общение с другими. Ему не следовало связываться со мной.

— Это не значит, что ты можешь его ударить. Это более чем недружелюбно, Гарри, это жестоко и, честно говоря, абсолютно по-детски. Почему ты не мог просто сказать, чтобы он оставил тебя в покое?

— Слова на него не действовали.

— Тогда почему ты не ушёл?

— Я разозлился, — покраснев, признался Гарри.

— Значит, ты признаёшь, что тебе следовало поступить иначе?