Жизнь в Древнем Египте

В третьей лодке находятся родственники-мужчины, в четвертой – сослуживцы и друзья умершего, которые надели знаки своих должностей и собрались здесь, чтобы отдать последние почести ушедшему из жизни и положить в его гробницу свои подарки, которые несут перед ними их слуги. В словах этих пророков, князей и священнослужителей, конечно, меньше чувств: они восхищаются многочисленностью толпы, которая следует за покойным. «О, как прекрасно то, что выпадает ему на его долю… Из-за его великой любви к Хонсу Фиванскому ему дано прибыть на запад так, что за ним следуют толпы его слуг, одна за другой». Когда эти лодки и маленькие ладьи, в которых находятся слуги с букетами цветов, жертвенной пищей и всевозможными шкатулками и ящиками, все прибывают к западному берегу, начинается настоящее похоронное шествие [288] . Ладью с гробом ставят на салазки, и дальше ее везут быки. Впереди нее идут сначала мужчины, после них женщины. Так, в том же порядке, в котором она пересекала Нил, процессия, извиваясь лентой на поворотах, проходит весь долгий путь до могилы. Мы пропустим здесь те необходимые обряды, которые выполнялись у могилы перед мумией, – открывание рта покойному с помощью крюка, возлияние воды перед покойным, чтение одним жрецом слов из его книги и принесение в дар благовоний другими жрецами [289] : чтобы интересоваться такими вещами, надо быть египтянином. Но даже наши сердца трогает жалоба жены, которая обнимает мумию [290] : «Я твоя сестра, Мерит-Ра; о великий, не покидай меня! Ты так прекрасен, мой добрый отец. Что это значит, что я теперь далеко от тебя? Теперь я иду одна… Ты, который любил говорить со мной, теперь ты молчишь и не говоришь». С печальным голосом жены смешиваются стоны плакальщиков и плакальщиц, которые посыпают себе головы землей и восклицают: «Увы, несчастье!» Они не могут понять, почему тот, кто имел так много друзей, теперь находится в стране, где знает лишь немногих, почему он, который был таким подвижным и деятельным, теперь скован и связан; почему он, имевший такие прекрасные одежды, теперь должен всегда носить вчерашний наряд. Сзади стоит группа людей, чьи жалобы делают умершему больше всего чести, – бедные вдовы и сироты, которых он содержал при жизни.

288

Все сказанное выше описано согласно W., iii. LXVII, это же повторяется (без надписей) в верхней части гравюры.

289

Согласно W., iii. LXVIII; ср. нижнюю часть гравюры.

290

Дальше тоже согласно W., LXVII.

В этом описании даны основные характеристики похоронной процессии, общие для всех эпох – разве что в какой-то период одна церемония, в другой – другая выполнялась более подробно. В эпоху Нового царства главную роль играли друзья и знакомые покойного [291] – «князья и друзья дворца», которые сопровождали этого «достойного хвалы хорошего человека» и клали возле гроба роскошные домашние вещи как последний дар.

Но в дни Древнего и Среднего царства [292] более важной частью похорон был перенос статуй умершего [293] . Пока рабочие везли эти статуи на салазках к местам их установки, жрец-чтец кадил перед каждой из них благовония, а танцовщицы и певицы придавали этой процессии праздничный, по мнению египтян, вид. Не все эти скульптуры попадали в сердаб гробницы; каждый, кому было позволено поставить статую умершего в храме бога-покровителя своего дома1 [294] , делал это; а другие могли установить ее в часовне на крыше своего дома [295] или в своем саду, где многие подготавливали место для поклонения своему ка.

291

Например, «пророки, князья и жрецы» следовали за гробом жреца (W., iii. LXVII), различные художники из «дома серебра» – за гробом высокопоставленного чиновника казначейства (L. D., iii. 242).

292

Др.: L. D., ii. 64 bis, 78, 104 c; Mar. Mast., 342 и след. с.; Ср.: L. D., ii. 126, 127; Нов. (Мемфис): L. D., iii. 242, я не помню, чтобы этот сюжет встретился хотя бы раз на фиванских рисунках.

293

Изображения похорон в эпоху Древнего царства, кроме указанных в предыдущем примечании: L. D., ii. 14 а, 35, 101 b.

294

L. D., ii. 124, 83; "A. Z., 1882, 166, 173. Благодаря этому статуи знатных людей были найдены в Карнаке и в храмах Мемфиса.

295

L. D., ii. 35; но все же есть сомнения: не могла ли это быть крыша мастабы.

У нас нет намерения подробно описывать богослужение. В праздничные дни оно состояло из подношения жертвенных даров и сожжения благовоний; в некоторых случаях добавлялись и другие церемонии: например, в Сиуте в эпоху Среднего царства перед статуей умершего зажигали светильники в первый и последний дни года и во время других праздников; в эти же дни друзья умершего приходили к храму с пением песен в его честь. Здесь мы опишем подробнее только одну сцену этих праздничных торжеств, которая вызывала особый интерес у египтян, причем больше всего у египтян Древнего царства, судя по бесчисленному множеству рисунков, на которых она изображена. Это сцена убоя жертвенного животного – быка или большой антилопы.

Кроткое животное приводят к месту убоя, и два опытных мясника легко сбивают его с ног. Передние и задние ноги связывают, потом завязывают тонкую бечеву вокруг языка, и, когда тянут за нее, несчастное животное сразу беспомощно падает на землю. Иногда происходят волнующие сцены: сильное животное бунтует против своих мучителей и очень воинственно бросается на них. Но это бесполезно: пока одни уклоняются от его ударов спереди, другие отважно хватают его сзади, держат за ноги, повисают на хвосте, два самых мужественных даже отчаянным прыжком вскакивают ему на спину и изо всех сил гнут и крутят его рога. Бык не в силах противостоять этим объединенным усилиям; он падает, и людям удается связать его передние и задние ноги вместе. После этого они без страха наносят ему смертельный удар – перерезают яремную вену и, как иронически говорят люди, позволяют ему сдаться. Аккуратно собрав кровь, они начинают главное дело – разделку туши животного по правилам науки.

Согласно древнему обычаю, который, как мы обнаруживаем, часто сохраняет свою власть на церемониях жертвоприношения, мясники пользуются для этого кремневыми ножами. А поскольку такие ножи быстро затупляются, эти люди носят с собой металлические оселки (похожие на наши стальные), привязанные к углу фартука, и ими точат ножи, от которых отлетают осколки камня.

Прежде всего отрезают ноги, которые египтяне считали лучшей частью туши. Один человек, подняв ногу животного, держит ее за копыто и, обхватив ее рукой, оттягивает как можно дальше назад, а другой отрезает ее в месте сустава. Между этим двумя происходит такой разговор: «Оттяни ее как можно дальше». – «Я так и делаю». После этого мясники вспарывают брюхо и вынимают из животного сердце, которое считалось таким ценным жертвенным даром, что один из двоих с большим интересом показывает его другому.

Но части разрезанной туши пока еще нельзя принести в жертву, поскольку на сцене еще не появился главный персонаж. Мясник уже раздраженно спрашивает: «Подойдет, наконец, жрец к этой ноге?» В конце концов жрец приходит. Это начальник уэбов фараона, который должен объявить жертву чистой. Жрец с серьезным видом нюхает кровь животного, внимательно осматривает мясо и провозглашает все это хорошим и чистым. Теперь ноги можно положить на стол для жертвоприношений. Когда праздник закончится, ими утолят голод плакальщики.

Эти быки, а также приносимые в жертву хлеб и пиво назывались «дарами, которые дает царь», так как по древнему обычаю предоставлять жертвенные дары для умерших было обязанностью фараона. В эпоху Среднего царства «начальник домом продовольствия и начальник рогов, перьев и когтей» хвалился тем, что «приказывал приносить дары богам и похоронные подарки умершим по велению Гора, господина дворца», то есть царя [296] . Вероятно, этот обычай существовал только в те ранние времена, когда лишь небольшому числу знатнейших людей было позволено, с милостивого разрешения царя, строить себе гробницы возле царской усыпальницы. Позже количество гробниц увеличилось настолько, что этот обычай вышел из употребления, но жертвоприношения в честь умершего всегда называли «дарами, которые дает царь», хотя их, разумеется, приносили родственники умершего. Их самой священной обязанностью было регулярно приносить дары своим предкам, поддерживать в порядке их могилы и таким образом «давать жизнь их именам». Но невозможно было знать, что произойдет с семьей через много столетий: будет ли она вообще существовать тогда, а если будет, то хватит ли у нее средств, чтобы платить за необходимые дары, и потому большинство знатных людей уже в эпоху Древнего царства назначали особые вклады, оплачивавшие жертвенные дары, которые им должны были приносить после смерти, и содержание особого жреца, служителя ка. Иногда в качестве таких вкладов для «дома вечности», выделяли деревни или участки земли с поступавшими оттуда налогами или произведенными там продуктами. Иногда заключался договор с духовенством города, то есть жрецы брали на себя обязанность вечно приносить в гробницу необходимые дары, рассчитывая, что вознаграждение за это будет больше затрат. Чтобы установить порядок управления такими вкладами, составлялись специальные документы, и из того, какие решения принимались в различных непредвиденных обстоятельствах, напрашивается вывод, что с этими вкладами часто случались несчастья. Например, если у гробницы был лишь один заупокойный жрец, он мог единолично распоряжаться имуществом, данным в качестве вклада, и перед своей смертью мог разделить его между своими детьми вместо того, чтобы передать его тому из своих сыновей, который должен был унаследовать его должность. Если же было назначено много заупокойных жрецов, как часто делали знатные люди эпохи Древнего царства, часто возникали споры из-за доходов от вклада.

296

Leyden, v. 7 (L.A.). Ср. также: L. D., ii. 22 b, где помимо похоронных жертвенных даров из царского дома приносят также сокровища (то есть одежду, румяна и растительное масло); см. также: R. J. H., 93, где похоронные жертвы доставляются из царских амбаров, «домов серебра», мастерских и т. д.

Было бы очень интересно выяснить, сколько времени действовали эти решения и как долго выполнялись обязательства по заупокойным вкладам. Боюсь, что это продолжалось не очень долго. Во времена Среднего царства номархи Бени-Хасана и Эль-Берше были вынуждены восстанавливать посмертные жилища своих предков. Таким образом, времени, прошедшего между правлением VI и XII династий, оказалось достаточно, чтобы предусмотренный договорами постоянный уход за этими гробницами прекратился. Точно так же гробница часто упоминаемого Хнемхотепа в Бени-Хасане явно оставалась без охраны в начале эпохи Нового царства, иначе бы четыре писца, жившие в то время, не смогли обессмертить себя, нацарапав на ее стене, что они любовались здесь храмом царя Хуфу (Хеопса): обычно посетители не пишут на стенах часовни, где регулярно бывают службы. Значит, гробница этого могущественного правителя, вероятно, была в то время пуста и покинута, а вклад, сделанный на вечные времена, уже не существовал. Это не удивит нас, если мы вспомним, что для этой совершенно бесполезной цели отдавались в качестве вкладов крупные поместья. Это положение было таким неестественным, что время от времени возникало противодействие ему. Противодействие не обязательно означало силовые меры: когда семья вымирала или так низко опускалась по общественной лестнице, что ее члены были не в состоянии угрожать распорядителям вклада и настаивать, чтобы те выполняли свои обязанности, распорядители постепенно прекращали приносить жертвы. Даже если семья в течение многих сотен лет сохраняла власть и богатство, ее члены были вынуждены иногда нарушать наказы своих отцов, поскольку каждое поколение строило хотя бы одну новую гробницу, для которой семья должна была выделить вклад из своих поместий. В таких обстоятельствах мы не можем упрекнуть даже богатейшие семьи за то, что они передавали вклад, приписанный к гробнице давно забытого предка, на уход за гробницей того родственника, которого потеряли недавно.

Если заупокойные службы в гробнице прекращались, ее дальнейшая участь была ясна: гробницу запирали и покидали на произвол судьбы. А затем, судя по документам судебного процесса времен правления царя Рамсеса IX, ее ожидали разграбление и осквернение. Государство делало все, что могло, для защиты гробниц, но охранять эти маленькие необитаемые постройки, находившиеся далеко от города и разбросанные на большом пространстве, часто среди холмов, было трудно, несмотря на то что их окружали стены и охраной занималась особая стража. Рабочие, которые строили и украшали новые гробницы, грабили старые; умение вырубать проходы в скалах, которое было доведено до такого совершенства для служения тем, кто скончался недавно, эти умельцы использовали для прорубания подземных ходов из открытой гробницы в другую, прочно запертую. Платило им государство или нет, из того, о чем уже было рассказано, мы легко можем понять, как трудно было этим зачастую голодающим людям не поддаться искушению и не завладеть спрятанными повсюду в земле вокруг них сокровищами, размер которых еще сильно преувеличивали рассказы. И рабочие очистили гробницы так хорошо, что мы редко обнаруживаем очередную нетронутую гробницу – почти все могилы были разграблены еще в древности.

Разумеется, в наибольшей опасности находились гробницы членов царских семей. На теле частного человека можно было найти несколько украшений, но тело фараона, если верить ходившим в народе рассказам, было настоящей золотой жилой. Поэтому для охраны царских гробниц принимались особые меры. Над телами правителей Древнего и Среднего царства были воздвигнуты могучие пирамиды с массивными стенами, которые невозможно было пробить, настолько мощными они были. А маленький ход, через который когда-то внесли внутрь гроб, был очень умело перегорожен огромными гранитными блоками. Простым ворам из некрополя такие трудности были не по силам. Те грабители, которые смогли преодолеть все препятствия и проникнуть в пирамиды, вели работы по их разрушению в таком большом объеме, что об этом, несомненно, должны были знать правители государства.

Способ, которым правительство пыталось защитить тела фиванских фараонов, имел меньший успех. Могилы тех царей, которые правили после XVIII династии, находились за пределами некрополя в каменистой долине, которая называется Долина царей, которая отделена от фиванского города Мертвых горой Асас. Склоны этой долины крутые и скалистые, и в нее ведет всего одна хорошая дорога – путь в обход занимает два часа; завершающий ее вход в Долину гробниц так узок, что его легко могут охранять всего несколько человек. Если же выбрать путь из западной части Фив по прямой, то переход через крутые стены скал Джебель-Асас был возможен только в двух местах. Существовал еще один трудный выход к царским гробницам из нильской долины, позади Долины царей. Эти три пешеходных тропы через горы охранялись военными заставами, и до сих пор можно видеть развалины каменных хижин, в которых жила эта охрана. Еще одна застава находилась у входа в долину. Таким образом, по любым человеческим расчетам, ни один человек не мог проникнуть без разрешения в Долину царских гробниц. Если бы воры сумели перейти через скалы в неохраняемом месте, то в узкой долине они едва ли смогли бы укрыться от глаз стражи. Однако человеческая алчность всегда находит способ победить трудности, которые при естественном положении дел кажутся непреодолимыми, и при XX династии гробницы Долины царей стали добычей воров. В документах судебного процесса, о которых уже упоминалось на с. 257, описано, как тщательно такие воры выполнили свою работу.