Жизнь в зеленом цвете - 5

– То есть, я могу проснуться, и ты больше никогда не придёшь?
– такой острой тревоги Гарри не испытывал уже давно.

– Пока я нужен тебе - я буду с тобой, - твёрдо пообещал Седрик.

– А... как ты это определишь - нужен ты мне или нет?

– Ты это и сам поймёшь.

– Не могу себе представить такую ситуацию...

– Когда старшие братья умирают, младшим ничего не остаётся, как вырасти... и тогда им уже не нужна поддержка старших.

– В таком случае, к чертям собачьим это вырастание!
– запальчиво заявил Гарри.

Седрик рассмеялся.

– Ты всё такой же котёнок... это твой стиль: посылать к чёртям все законы природы. Но ты вырастешь. Ты уже почти мужчина.

– Мне всего пятнадцать лет, - тоскливо сказал Гарри.
– И я ничего не понимаю в своей жизни...

– А её и не нужно понимать. Просто живи ею, - посоветовал Седрик.
– Живи так полно, так насыщенно и так ярко, как получится. Считай, что это мой братский завет тебе.

– Завет...
– хмыкнул Гарри.
– Слушай... я хотел тебя спросить... ты видел ангелов?

Дурацкая «ангельская» теория всё не давала Гарри покоя.

– Ангелов? Нет, - покачал головой Седрик.
– Ни ангелов, ни Бога, ни Дьявола - никого. Говорят, их можно увидеть, если пойти дальше...

– Куда дальше?

– Я, собственно, не знаю, как это место называется... царство мёртвых, рай, ад, что-то в этом роде. Призраки, вот как я, там не были. Если кто-то в этом роде и существует, то, наверное, специально нам не показывается. Чтобы живые ничего не знали.

– А как проще было бы, если бы знали...
– пробормотал Гарри.

– «Проще» - не значит «лучше», - грустно сказал Седрик.
– Практически никогда.

– А как же «всё гениальное просто»?
– вспомнил Гарри.

– Гений может быть и злым.

– Добро - вообще понятие растяжимое, - Гарри пришёл на ум Дамблдор - воплощение света в современном Магическом мире.

– Как и зло, - кивнул Седрик.
– Нет ни чёрного, ни белого. Есть радуга, котёнок.

Гарри замолчал - уже не апатично и вяло, а просто так, чтобы не тратить хрупкую тишину, не разменивать её на слова. Ему уже было что обдумать.

– И никогда не забывай, котёнок, что ты огонь и лёд, - добавил Седрик.

– Может, хоть ты объяснишь, что это значит?
– не выдержал Гарри.

– А зачем?
– искренне удивился Седрик.
– Это же и так понятно.

– А если не понятно?
– надулся Гарри.

Седрик в затруднении пожал плечами.

– Как бы тебе сказать... огонь и лёд - они оба обжигают. Один жаром, другой холодом, но ощущение одно и то же. И ты это умеешь. На обоих можно смотреть бесконечно, на их переливы, на свет огня и блеск льда... на тебя тоже. Я плохо объясняю, совсем неправильно, но ты поймёшь, если захочешь.

Гарри поморгал.

– Чем больше мне объясняют что-нибудь, тем большим идиотом я себя чувствую, - пожаловался он.

– Пока ты себя хоть как-то чувствуешь, это всегда можно исправить в лучшую сторону, - беспечно отозвался Седрик.
– Всё в порядке вещей, котёнок.

– Ничего себе порядочек, - проворчал Гарри больше для проформы, чем на самом деле возмущаясь чем-либо. Ответом ему был тихий смех Седрика.

Гарри проснулся от того, что его тряхнули за плечо.

– Гарри! Ну, просыпайся же уже...

– Что, Блейз?
– сонно пробормотал Гарри, разлепляя веки.

– С тобой всё в порядке?
– встревоженно спросил Блейз.
– Ты не был на ужине, не был на завтраке, ночевать в спальню не приходил... каникулы, конечно, на уроки не надо, но всё-таки...

– Я всё это время был тут, - без особой надобности пояснил Гарри, садясь. Впервые со дня «инцидента с мыслесливом» он чувствовал настоящий голод.
– Ты... беспокоился обо мне?

– Конечно, - Блейз слегка покраснел.

Гарри помялся немного и сказал:

– Послушай... я думаю, ты должен знать... тогда, после Рождества... когда ты рассказывал мне, откуда взялась Элоиза... Я тогда заснул позже тебя минут на двадцать.

– Ничего страшного, - сказал Блейз с сомнением.
– Когда я решил, что ты заснул, я же не сказал ничего такого, чего ты бы и до этого не знал...

– Иногда надо говорить вслух, пусть даже я и знаю, - тихо сказал Гарри.
– Иначе можно забыть всё самое важное...

– Так это потому, что ты забыл, ты избегаешь меня уже больше недели?

– Нет, не потому...

– А почему?

– Я не хочу об этом говорить, - правдиво признался Гарри.
– Я хочу забыть эту гадость, как страшный сон.

– У тебя круги под глазами, - Блейз нежно провёл кончиками пальцев по виску и левой скуле Гарри.
– И ты весь осунулся, скоро на ходу будешь греметь костями... это всё из-за гадости, которую ты хочешь забыть?

Гарри кивнул.

– Тогда забывай её совсем, - решил Блейз.
– Я не хочу, чтобы ты доводил себя до нервного и физического истощения из-за какой-то гадости.

– Не хочешь?

– Не хочу. А что?

– Тогда помоги мне её забыть, - предложил Гарри.

После разговора с Седриком ему как никогда хотелось жить... и ему отчаянно требовался ответ на этот вопрос, возникший во время апатии: зачем? К чему?

Он задумался на минуту, не выглядит ли это так, будто он просто использует Блейза, но как только горячие губы Блейза робко коснулись губ Гарри, эти мысли вылетели из головы. В конце концов, это то, чего хочет Блейз, и то, что очень нужно ему самому. Какие ещё причины требуются?

Блейз целовал его так жадно, словно пил что-то с его губ, пил и никак не мог утолить жажду - жажду прикосновений, ласки - даримой и ответной... Очки мешали, и Блейз снял их с Гарри, отложив в сторону. Гарри расстегнул мантию Блейза, стянул с плеч и прижал его вплотную к себе; Блейз, не переставая целовать Гарри, потянул вверх его футболку. Гарри слегка отстранился и сам снял её окончательно; встал, расстегнул джинсы - они упали с него, хотя были по размеру, когда миссис Уизли покупала их. Ботинок на Гарри и так не было - он снял их ещё вчера вечером; два ловких изгиба - и с носками тоже покончено. Поколебавшись, Гарри зацепил плавки за пояс, дёрнул вниз - так нервно, что едва не порвал - и позволил им тоже упасть; выступил из кучки одежды и взглянул на Блейза.