Жизнь в зеленом цвете - 5

– У многих людей это - неотъемлемая часть жизни, - пожал плечами призрак.
– Мне никогда не приходило в голову, что я трачу время зря - я слишком привык к такому распорядку.

– Но теперь в Вашем распоряжении - вечность...
– задумчиво протянул Гарри.
– И Вы можете себе позволить тратить время и на светские беседы, и на что угодно - этого времени у Вас больше, чем я могу представить... так?

– Так, Гарри, - удовлетворённо кивнул призрак. Создавалось впечатление, что Гарри - юный нерадивый ученик, а Кровавый барон - мудрый терпеливый старый наставник, готовый вдалбливать прописные истины в голову своего питомца любыми путями и искренне радующийся, когда что-то оседает в вечно занятых посторонними глупостями извилинах.

Впрочем, кто сказал, что это было не так?

– В таком случае, позволю себе пойти в своих рассуждениях дальше, - Гарри неторопливо склонил голову к плечу; это никому незаметное воспоминание о Седрике придало ему спокойствия.
– Ваше мнение, если оно определялось исключительно факультетом и происхождением, я действительно могу воссоздать. Может быть, не в той формулировке, но без потери основного смысла. И единственное, что мне непонятно, так это какой реакции Вы ждёте от меня. Я должен согласиться или начать бурно протестовать?

– Вы ничего никому не должны, Гарри, - окончательно забывший об обеде Гарри готов был поклясться, что тон призрака был чистой воды отеческим. Это раздражало, но не сильно.
– И Вы не должны лгать... самому себе.

– Так Вы считаете, я не должен лгать?
– эхом повторил Гарри.

– Себе - никогда, - утвердительно наклонил голову Барон.
– Другим... разве Вас волнуют другие?

Гарри посмотрел на близнецов, толкающихся локтями за столом Гриффиндора и смеющихся. Отчего-то бросил взгляд на Забини.

– К сожалению, пока волнуют. Возможно, когда я буду мёртв, как Вы...

– Вы никогда не будете мертвы так, как я, - возразил призрак.
– И даже не будете мертвы так, как мёртв Седрик Диггори.

Гарри уронил кубок; оранжевая густая жидкость выплеснулась на белоснежную скатерть единой волной и принялась интенсивно отвоёвывать всё новое и новое пространство, включая рукава мантии Гарри.

– Ч-что? Откуда... Вы...

– Не волнуйтесь Вы так, Гарри, - сострадательно посоветовал Барон.
– Никто не узнает о Вашем и Седрика секрете. Мёртвые умеют хранить тайны друг друга.

– Надеюсь на это, Барон, - серьёзно сказал Гарри, обретя некое подобие спокойствия.

– Надежда - глупое чувство, - наставительно заметил Кровавый барон.

– Безусловно, - не стал спорить Гарри.
– Абсолютно не слизеринское чувство, глупое и нелогичное...

– Вот только и Вы не слизеринец, поэтому Вам простительно, - договорил Кровавый барон; Гарри, собиравшийся закончить фразу совсем не так, в удивлении приоткрыл рот.

– Не слизеринец? А кто же я тогда?

– Вы - это Вы, Гарри, - улыбнулся Кровавый барон.
– Всегда и во всех обстоятельствах. Вгонять Вас в рамки какого-то факультета - если условно рассматривать принадлежность к какому-либо факультету Хогвартса как определённый тип мышления - занятие бесполезное и неблагодарное.

Гарри слегка замутило от стиля, которым воспользовался Кровавый барон. Для его сонной ничего не понимающей головы это было слишком. «Светские беседы - определённо не моё...»

– Ох... я лучше пойду, - определился Гарри, вставая из-за стола.
– Прошу меня извинить, но мне не хочется опаздывать на занятия.

Какой-то жук полз по волосам Гарри - полз внаглую, перебравшись на лоб и едва не сунувшись в левый глаз. Гарри в раздражении смахнул его; жук, перевернувшись в воздухе несколько раз, с трудом выправился и сердито-пресердито зажужжал крыльями.

– А вот нечего наглеть, - фыркнул Гарри.

Жук, не восприняв совета, стремительно унёсся прочь.

Сегодня порезы не затягивались сами; периодически из царапин лилась кровь. Гарри морщился; он вообще не любил ощущение крови на коже, а с некоторых пор просто ненавидел. Алые капли останавливались через пару сантиметров, расчертив тыльную сторону ладони Гарри неровными полосками; это было похоже на решётку с толстыми прутьями, за которой выделялись тонкие очертания слов: «Я не должен лгать».

Скрип пера по пергаменту почти убаюкивал - если бы не запах и ощущение крови, Гарри мог бы прикорнуть прямо здесь. Боль не доставляла ему никаких неудобств - он свыкся с ней, третий вечер встречая её - одинаковую, слабую, назойливую, как зудение комара, которое тоже не мешает заснуть, если ты очень устал. Он даже удивился, когда Амбридж оказалась прямо перед ним.

– Чудесно, - почти сладострастно промурлыкала она, осматривая его кровоточащую воспалённую руку.
– Это будет служить тебе хорошим напоминанием, верно? На сегодня всё.

Гарри в задумчивости поднёс руку к губам и слизнул несколько алых капель. Это было так солоно, с долгим, вяжущим послевкусием - кровь и пот... Глаза Амбридж расширились; то ли она просто не ожидала от него такого, то ли ей... понравилось.

– Доброй ночи, профессор, - Гарри левой рукой закинул сумку на плечо и направился к выходу, искренне надеясь, что у жабы будет очень недобрая ночь.

Пасмурным, хмурым утром пятницы Гарри был почти что бодр и свеж - вернувшись вчера от Амбридж, он решительно отказался от мысли делать хоть что-нибудь, благо конкретно на сегодняшний день ничего не было задано, и сразу рухнул в постель.

Уроков сегодня было меньше, чем обычно, и Гарри даже успел сделать немного домашнего задания перед тем, как идти к Амбридж - в последний, как он надеялся, раз.

– Вы знаете, что делать, мистер Поттер, - сладко улыбнулась Амбридж.

Гарри сел; уголок его рта дёрнулся в невольной усмешке. Она всё ещё думает, что это наказание что-то в нём изменит?

Я не должен лгать. Порезы открылись и немедленно начали саднить - гораздо, впрочем, слабее, чем, к примеру, последствия тренировок Дадли, явно искренне считавшего своего двоюродного брата эксклюзивной живой боксёрской грушей.

Я не должен лгать. Порезы углубились.

Я не должен лгать. Кровь потекла по запястью, странно гармонируя со смуглой кожей.

Я не должен лгать. Я не должен лгать. Кровь текла на пергамент, забиралась под широкий рукав мантии; ладонь сводило лёгкой судорогой, но Гарри не собирался позволять себе неуместных пауз. Он слышал, как тихо Амбридж листает какие-то бумаги, сидя за своим столом, и знал, что она так же тщательно прислушивается к нему, рассчитывая на неровный вздох, на стон боли, на слишком длинную паузу от скрипа до скрипа, на то, что собьётся размеренный ритм выписываемых слов: Я-не-дол-жен-лгать - я-не-дол-жен-лгать - я-не-дол-жен-лгать...