Жизнь в зеленом цвете - 5

– Это нехороший дядя с ножами вместо пальцев, - Гарри честно попытался воссоздать в памяти облик обитателя улицы Вязов, виденного всего пару раз в далёком детстве.
– Он ходит и убивает всех, кого захочет.

– Гадость какая, - прочувствованно сказала Дафна.
– Они в окрестностях Хогвартса не водятся?

– Это маггловский фольклор, - прыснул Гарри.
– Они нигде не водятся, можешь спать спокойно.

– Маггловский?!
– возмутилась Гринграсс.

Гарри остановился, обернулся и внимательно посмотрел Дафне в глаза. Она как-то потерялась под его взглядом и отступила на шаг.

– А ты что-то имеешь против магглов или магглорожденных?

– не то, чтобы Гарри собирался затевать политическую дискуссию посреди ночи, но ему было любопытно.

– Н-ничего… ты, к-кажется, собирался патрулировать…

– Собирался, - согласился Гарри и пошагал дальше. Если посоветовать ей сходить к логопеду, наверняка спросит, кто это такие и не часть ли маггловского фольклора…

Из холла вели три дороги - одна в Большой Зал, другая в левое крыло замка, третья, соответственно, в правое крыло. Гарри выбрал первый вариант, как самый короткий, оставив долгие, почти бесконечные блуждания по основной части замка на потом.

В Большом зале хозяйничал Пивз, стараясь испакостить стены фосфоресцирующей краской, которую спёр неизвестно где. Кому в Хогвартсе, скажите на милость, она вообще нужна? Только полтергейсту.

– Пивз, прекрати безобразничать!
– странно, но Дафна, очевидно, полагала себя достаточным авторитетом, чтобы заставить Пивза отказаться от очередной проказы.

Пивз с радостью оставил своё занятие ради того, чтобы полетать над Гарри и Дафной, с энтузиазмом размахивая ведром с краской (капли так и разлетались во все стороны, и Гарри подозревал, что голова у него местами уже светится нежно-фиолетовым) и распевая:

– Поттер бука, Поттер бяка,

Убил дедушку лопатой,

Поттер злюка, бука, бяка,

Он швыряется Авадой!

Гарри поморщился.

– Ужасно, - признал он.
– Заткнись, Пивз, у меня уши вянут.

– Поттер-доттер-обормоттер,

Ночью он по школе ходит,

Ночью он по школе бродит,

А потом находят трупы!

– Уже лучше, - оценил Гарри попытку, - но рифмы всё равно нет никакой. Пивз, ты заткнёшься или нет?

– Потти наш опасный псих,

Все его боятся,

Он кидается на них,

Начинает драться!

– Я тебя предупреждал, - сказал Гарри.
– I in lacunari!

Пивза подбросило, несколько раз перевернуло и внесло в потолок.

– Надеюсь, раньше утра он оттуда не вылезет, - от всего сердца понадеялся Гарри, отпрыгивая от летящего прямо ему на голову ведра с краской.

Соприкосновения с полом ведро не выдержало, расколовшись на две части. Краска образовала на полу Большого зала симпатичное, на взгляд Гарри, озеро.

– Гадкий маленький тёмный маг!! Как ты посмел намусорить?!

– Мистер Филч, это не я, это Пивз… - сделал Гарри безнадёжную попытку оправдаться.

– Молчать!!
– взвизгнул Филч.

Разбирательство обещало быть долгим.

– Мистер Филч, - вступила в разговор Дафна, - выслушайте меня, пожалуйста. Мы - старосты Слизерина…

Гарри прислонился плечом к стене и откупорил бутылку со сливочным пивом; разборки с Пивзом и Филчем и по отдельности отнимали множество душевных и физических сил, а уж одна за другой…

Миссис Норрис ходила рядом с Гарри кругами, подозрительно принюхиваясь; судя по всему, после второго курса она, как и её хозяин, недолюбливала Гарри, хотя лично ей он ничего плохого не делал.

– Уйди, животное, - тоскливо предложил Гарри, которого клонило в сон.

Миссис Норрис не вняла просьбе и заходила ближе; она всё приближалась и приближалась, пока не начала задевать ноги Гарри при каждом развороте. Её прыжок застал Гарри врасплох - она что, хотела проверить по запаху, не пьёт ли он чего-нибудь запрещённого?
– и он совершенно случайно разжал пальцы.

Бутылка не нашла другого места для приземления, кроме головы миссис Норрис.

– Я начинаю подозревать, - пожаловался Гарри отключившейся кошке, - что сегодня не мой день. То есть не моя ночь.

– Мерзкий слизняк!! Что ты сделал с моей миссис Норрис?!
– «а нельзя разговаривать не на повышенных тонах? У меня в левом ухе звенит…»

– Я в левое крыло, ты в правое, за десять минут до подъёма у нашей гостиной, хорошо?
– Дафне ничего не оставалось, кроме как кивнуть, и Гарри позорно улизнул из Большого зала, оставив её разбираться со взбешённым Филчем в одиночку.

Не по-мужски - может быть. Хотя вполне по-слизерински…

* * *

Спустя несколько минут Гарри успел пожалеть о решении пуститься патрулировать Хогвартс в одиночку. «Да что со мной такое? Никогда не боялся темноты, а тут как-то на душе нехорошо…». «Может, оно нехорошо, потому что с тобой на самом деле произойдёт что-нибудь нехорошее?», - предположил внутренний голос. Гарри не стал ему отвечать, но на всякий случай замотался в мантию-невидимку - так было немного спокойнее.

Первый этаж. Пусто. Второй этаж. Пусто. Гарри не задерживался, бегло проходя по коридорам и не особо внимательно прислушиваясь, нет ли шума за закрытыми дверями классов.

Третий этаж. Пусто. Четвёртый этаж. Пус… нет, не пусто. Гарри замедлил шаг, вслушиваясь. Так и есть - за дверями пустого класса Трансфигурации слышались голоса. Гарри обхватил пальцами ручку двери и тихонько потянул на себя; дверь отворилась, и он проскользнул внутрь.

– После камеди аравийской акации - унция иголок дикобраза… - Драко Малфой сверился с какой-то книгой.
– И чтоб не завтра подействовало, а сейчас - сорок капель крови рунескопа…

Малфой начал вполголоса отсчитывать капли. Но ведь тут был не один голос…

– Драко, а я тебе здесь зачем?
– в голосе Малькольма Бэддока звучало искреннее любопытство.
– Ты ведь такой умный, тебе не нужно помогать варить зелье…

Малфой накрыл котёл крышкой и повернулся к Бэддоку.

– Совершенно верно, - согласился он, ухмыляясь.
– Но ты поможешь мне потом его использовать.

– А как использовать?
– Бэддок восторженно глядел на Малфоя, а Гарри мороз продирал по коже.

С первого курса ночная версия Драко Малфоя вызывала в Гарри подобие страха; под лучами лунного света слизеринец казался бесплотным, как сгусток тумана. Глаза словно увеличивались в размерах с наступлением ночи - Гарри готов был поклясться, что днём они не занимали почти половину бумажно белого лица, не сияли так, лишая способности думать, пригвождая к месту. Бескровные губы сложились в улыбку, и лунный свет мягко высветил жемчужные зубы; это было бы красиво, полагал Гарри, если бы не было так отталкивающе.