Жизнь в зеленом цвете - 6
Шрифт:
– Гарри-и-и-и-и!.. Га-арри-и-и!.. Ты где, выходи?..
«Я их не учил заклятию обнаружения… может, зря?»
– Гарри, это не смешно! Выходи, Гарри-и!..
«Дракон, выходи на смертный бой!», - так, кажется, орали перед драконьей пещерой все уважающие себя рыцари в сказках?»
– Га-арри-и-и!..
– крики удалялись, проскальзывали мимо в звоне, наполнившем лес.
«Спасение утопающих, мистер Поттер, дело рук самих утопающих, - менторским тоном сказал внутренний голосок.
– Поэтому отрывайте-ка задницу от земли и приводите себя в порядок». Гарри мысленно покрутил пальцем у виска.
Внутренний
«Вставай», - велел Гарри себе, стиснув зубы.
Тело слушалось с неохотой, словно было чужим и не привыкло, чтобы он им командовал, не сработалось с ним. «Вставай». И он вставал, медленно, шатаясь, цепляясь за ствол дерева - пальцы соскальзывали, ногти ломались, грубая кора царапала, но ничего не прибавляла к его боли; это уже была слишком сильная боль, более сильная, чем он рассчитывал когда-либо терпеть.
Голова кружилась, но Гарри не сосредотачивался на этом. Он наконец-то стоял, стоял на ногах - и это достижение, которым обычно гордятся года в четыре, если брать в среднем; но Гарри был этим действительно горд, был счастлив, несмотря на то, что голова его, по ощущениям, уже раскололась на части, как уроненный на камни арбуз.
Рука казалась чужой - так бывает, если отлежать её, потом она плохо слушается до тех пор, пока кровообращение не восстановится; но в этот раз ждать не было смысла, надо было действовать, как есть. Руку заносило в разные стороны, она то взмывала в воздух, то бессильно падала, но Гарри не оставлял попыток, и в один прекрасный, воистину прекрасный момент рука попала в карман.
Пальцы судорожно сжались вокруг бутылки - точно так же, как пальцы другой руки обхватили палочку - не оторвёшь; Гарри одним отчаянным движением вытащил руку из кармана, и она повисла плетью.
Теперь открыть и донести горлышком до рта - желательно не разлив по дороге. Практически невыполнимая задача.
Гарри поднял руку с бутылкой и с размаху ударил по ней второй рукой - не глядя, вслепую; костяшка большого пальца врезалась в стекло, и послышался хруст. «Очень хотелось бы знать, что сломалось - палец или бутылка». Ещё удар - и новый хруст. Ещё один, ноги не держат, глаза что-то заливает - пот или кровь?
Ещё один рывок - и острое стекло впилось в нижнюю губу Гарри; шрамом больше, шрамом меньше… Гарри запрокинул голову, для верности захватывая край оббитого горлышка зубами, и обезболивающее полилось в рот.
Стекло резало язык, горло отказывалось глотать - но это были такие мелочи по сравнению с тем, что Гарри уже сумел сделать; и он пил, жадно, почти захлёбываясь, пока боль не утихла, звон в ушах не прекратился, а в глазах не прояснилось. Зелья оставалось ещё около трети бутылки. Гарри направил на себя палочку всё ещё трясущейся, но уже безукоризненно слушавшейся рукой и хрипло сказал:
– Finite Incantatem! И ещё раз… Finite Incantatem!
«С такой рожей показываться нельзя. Блейза инфаркт хватит». Гарри отлепился от дерева и пошёл вглубь леса. Там должна, просто
обязана быть речка… её не было там, откуда он сюда пришёл, значит, она в это стороне… конечно, можно бродить долго… очень долго… но если есть на свете хоть какая-то справедливость, он найдёт эту долбаную речку. «Выручай-комната, будь так любезна подсунуть мне эту речку на пути… ты ведь обязана выполнять мои желания, так что речку, пожалуйста!»И через две минуты Гарри нашёл её: холодную, чистую, восхитительную; он упал на колени на берегу и погрузил руки в воду. Он плескал её в лицо, он пригоршнями лил её себе на голову, он пил её, такую чудесную, сладкую, спасительную…
«Язык поцарапал - это фигня. Вон Цицерон в юношестве, чтобы от заикания избавиться, тренировался с камнями во рту разговаривать, и ведь как наблатыкался! Подумаешь, порезы… а губа и так вся в шрамах, никто ничего не заметит. Ну, если только Блейз. Но это не беда. Ему что-нибудь скажу, может, даже правду скажу. Но никто больше ничего не должен знать».
Гарри допил зелье, в последний раз брызнул холодной водой в пылающее лицо и пошёл вглубь леса. Он знал, куда идти; Выручай-комната подсказывала ему, потому что всё, что находилось в ней сегодня, было порождением его же фантазии.
– Нет, - раздражённо говорил Блейз, - мы не можем поменять комнату! Гарри всегда сам придумывает полигоны, и лес исчезнет, только если Гарри захочет!
– Откуда ты знаешь?
– мрачно огрызнулся Колин.
– Ты думаешь, я не пробовал это сделать? Надо прочесать весь лес…
– Так мы будем искать неделю, - трезво предсказала Ханна.
– Может, кто-нибудь знает заклятие, которым можно найти человека?
– Никто, - резюмировала Гермиона после довольно продолжительного угрюмого молчания.
– Скажите, вы хоть что-нибудь заметили? Куда он мог пойти? Что с ним могло случиться?
– Да нечему вроде было случаться, - расстроенно ответил Эрни.
– Он сказал рассредоточиться и исчез, мы даже глазом моргнуть не успели…
– Кто исчез? Я исчез?
– поинтересовался Гарри, выходя из-за дерева.
– Надо же, а я и не знал…
– Гарри!!!
– на лицах членов Эй-Пи была написана такая незамутнённая радость, что Гарри даже стало стыдно за своё суицидальное поведение.
– Ты в порядке?
– Где ты был?
– Что случилось?
– Почему ты не отзывался?
– Я пошёл к речке - пить захотелось, - беспечно отозвался Гарри.
– Не подумал как-то, что вы меня потеряете… мне ведь уже не пять лет!
Многие выглядели смущёнными, многие - пристыженными. И только взгляд Блейза говорил: «Ни на грош я тебе не верю. Но помолчу, чтобы никого не расстраивать». Гарри подмигнул ему: «Всё потом, потом…»
– Ну а теперь… Невилл, как прошло всё у твоей группы?
Невилл рассказывал что-то об акромантулах, о том, что они цапнули Джинни за плечо, но временый паралич уже прошёл и всё залечено, о том, как они регулярно проверяли направление. Гарри слушал и кивал, мечтая только о том, чтобы упасть на кровать, сжаться в комок и остаться так не меньше, чем на неделю. Рассеянно указал всем на ошибки, похвалил за то, что делалось правильно. Добавил:
– После Рождества зачётные занятия будут опасней. Никто не возражает?