Жизнь в зеленом цвете - 7

А около года назад пришёл хозяин Сириус - негодный мальчишка, разорвавший сердце хозяйки, любитель грязнокровок - и забрал медальон. И Кричер не знает, где медальон теперь; все эти годы Кричер пытался его разрушить, но так и не мог - во многом благодаря цепенящему ужасу, исходившему от овального куска металла…

– Фамильный медальон?
– подозрительно переспросил Гарри.
– Сириус забрал? Это был серебряный медальон с большой буквой «Б», перевитой выгравированными змеями?

– Да, молодой хозяин… - проскрипел немного успокоившийся Кричер; кажется, он уже жалел о своём красноречии.

– А на оборотной стороне у него было написано: «Во мне ты увидишь врага своего»?

– Да, - Кричер уже смотрел на Гарри с привычной неприязнью, но страха отчего-то было куда меньше.

– Вот * * * * * , - сказал Гарри.

* * *

«25.10.

На самом деле, это было просто смешно - и его предложение, и моё согласие. Должно быть, у меня и правда помутилось в мозгах от того, что Поттер туда залез. А сам Поттер слишком перепугался, когда понял, что я не могу защитить свой разум. Наверное, едва в штаны не наложил, когда сообразил, что за убийство придётся отвечать - вот и от радости, что я всё-таки жив, предложил научить меня окклюменции, да ещё и поцеловал несколько раз.

Каких только глупостей люди от радости не делают.

Я не дописал в прошлый раз, уж очень хотелось спать. Но, разумеется, он не начал учить меня прямо тогда - сказал, после такого вторжения мне надо отдохнуть хотя бы день. Проводил до подземелий, не слушая возражений, и ещё раз поцеловал прямо у входа в гостиную - дескать, ему этого очень хочется. Слава Салазару, у нас там не висит портрет, иначе пикатная новость о двух извращенцах мигом разнеслась бы по школе.

Но это всё ещё ничего было. Дальше - оно всегда бывает хуже. Сколько ни проверял - всегда так и оказывается. Сначала нормально, потом всё хуже, хуже и хуже. А в конце концов мы вообще все умрём.

Вчера за обедом Поттер прислал мне сову - назначил на вечер первое занятие. Я долго думал, идти или не идти - в голове ведь и правда стало яснее, когда выспался.

Но всё-таки пошёл; в основном, чтобы сказать, что вся эта ерунда отменяется, и что я как-нибудь обойдусь без этой его… окклюменции.

Но разве гриффиндорцы давали когда-нибудь кому-нибудь хоть слово сказать первым?

– Привет! Начнём, пожалуй, с теории, - Поттер нервно улыбнулся и облизал губы - волнуется. Тоже, наверно, отошёл от вчерашнего и не знает теперь, как отказаться от того, что сам предложил. Дескать, слово надо держать… я бы его вполне понял, если б он той совой прислал просьбу о том, чтобы я забыл вчерашний день, словно его не было.

Ненавижу гриффиндорцев за долбаную принципиальность.

Ненавижу.

– Что за теория?
– спрашиваю хмуро.

– Окклюменции, разумеется, - фыркает Поттер.
– Ты что-нибудь знаешь о ментальной магии?

– У меня только есть немного практического опыта, - говорю.
– Кое-кто не так давно лазил ко мне в мозги без разрешения.

Поттер морщится, но рвущийся с языка комментарий сдерживает.

– Ясно. Значит, начнём с азов, - Поттер устраивается поудобнее на том же столе, где сидел вчера.
– Ментальная магия, как правило, делится на два больших раздела: сознания и чувств. В разделе сознания есть два подраздела: памяти и разума. Искусство легилименции и окклюменции относится к подразделу разума, поскольку для обоих искусств необходимо сознательное владение собственным мышлением, но порой бывает трудно провести границу между разумом и памятью, поэтому разделение довольно условное.

Никогда не предполагал, что Поттер может без запинки выдать такое длинное предложение с таким количеством умных слов. Ну не учил же он его наизусть специально, чтобы меня впечатлить.

Поттер снова облизывает губы - словно нарочно, чтобы я вспомнил, какие они мягкие и ласковые - и продолжает свою лекцию.

– Овладение ментальными искусствами обычно начинают с окклюменции, поскольку это пассивное искусство: оно требует умения закрывать разум и держать удар. Потом следует легилименция - искусство нападать и пробивать защиту. Высший уровень - артименция, умение создавать фальшивые воспоминания. Эти воспоминания можно либо при помощи некоторых легилиментивных приёмов вложить прямо в мозг другого человека, либо отправить в мыслеслив с целью обмануть кого-либо. Требуется высокий уровень мастерства, чтобы при просмотре подобных воспоминаний не выявилась их фальшивость; на подобное владение собственным разумом способны только единицы. Но окклюменцию и начало легилименции может освоить почти любой, если приложит достаточно стараний.

Ещё немного в том же духе, и я поверю, что под маской беззаботного идиота Поттер все пять с лишним лет прятал не такой уж завалящий ум.

– Прежде всего, - не затыкается Поттер, - тебе требуется научиться очищать разум. Ты умеешь медитировать?

– Нет.

– Тогда будешь учиться, - Поттер очень старательно не обращает внимания на мой угрюмый тон.
– Для начала попробуй прямо сейчас очистить разум. Закрой глаза, чтобы проще было сосредоточиться, и представь себе что-нибудь мирное. Морской берег, например. Или текущий водопад. И выгони из головы все мысли, которые не будут касаться этой картинки.

Нет, я явно поспешил. Поттер - всё тот же идиот. Неужели он думает, что после этих пяти лет мне будет комфортно закрывать глаза в его присутствии и не обращать на него внимания? Да я рядом с Мародёрами всегда мечтал отрастить ещё три пары глаз, на затылке и по бокам головы - чтобы не пропустить, с какой стороны будет удар, оскорбление или заклятие.

Либо Поттер - святая наивность, либо просто самодовольный и самовлюблённый придурок, либо задумал гадость. Но гадость можно было сделать, и не раскатываясь на лекцию о ментальных искусствах, тем более, если бы здесь были где-нибудь под мантией-невидимкой Блэк, Люпин и Петтигрю.

Но их, похоже, здесь всё-таки не было.

– Ты сосредотачиваешься?
– напоминает мне Поттер.

– Пробую, - вру я.

– Пробуй ещё, по лицу видно, что ты не стараешься.

Так пока я тут сижу с закрытыми глазами, он ещё и на лицо моё пялится? Зачем? Чтобы проверить, сосредоточился ли я?

Сижу я, закрыв глаза, пытаюсь представить себе море, которое видел только на картинках; но ни дементора, если честно, не выходит. Поттер молчит, я слышу только его дыхание - ровное, спокойное. А у меня пульс лихорадочный, и мысли носятся, как перепуганные тараканы - какое тут море, какая медитация?

Проходит битых минут десять, прежде чем Поттер нарушает своё спокойствие, причём весьма нестандартным способом: снова пытается залезть мне в голову. На этот раз осторожно, стараясь не лезть в память, а проходить по поверхности текущих мыслей. Само собой, никакого моря там и в помине не было.

– Ты не стараешься, - укоризненно замечает Поттер вслух.

– А ты не лазь ко мне в мысли, - огрызаюсь, открывая глаза.
– Отвлекаешь.

– За десять минут можно было хотя бы подумать о море, - с укоризной говорит Поттер.
– Я уже не говорю представить - просто подумать. А ты о чём думал?

Вопрос риторический, Поттер ведь сам всё видел, но я всё равно отвечаю:

– О тебе.

У Поттера розовеют щёки. Мать честная, он всё ещё умеет смущаться? Вот уж чего бы не подумал…

– И что же именно ты обо мне думал? Я старался не читать твоих мыслей, сам не знаю… - поясняет он, когда я вскидываю бровь.

– Я всё никак не могу понять, зачем ты меня вчера целовал, - говорю я медленно.
– Все эти три раза.

Уж можно не сомневаться, я их посчитал. Я их все помню, как помнил бы калёное железо, вздумай Поттер меня им прижечь.