Жизнь в зеленом цвете - 7

– Я слышал, в чём здесь проблема, - Гарри потёр лоб.
– Чтобы решить что-нибудь насчёт Флинта, я должен поговорить с ним.

– Он в подземелье, - хмуро сказал Вуд.
– Они вырубили его Петрификусом и потащили туда, как вещь.

– Я уверен, если ты попробуешь встать на их точку зрения, ты уже не будешь так кипятиться, - Гарри проверил наличие палочки в кармане.
– Минерва, если нет ничего очень срочного, то я разберусь с Флинтом прямо сейчас, - он так и называл её теперь по имени. Она не возразила ни разу; в конце концов, они не были больше учителем и учеником, и вряд ли когда-нибудь будут.

– В принципе, ничего… разве что я хотела сказать, что готова новая партия листовок.

– Вы думаете, кто-то ещё будет их читать, после резни в Литтл-Уингинге?
– скептически спросил Гарри.

– Пока Вы живы, командир, их будут читать, - МакГонагалл не хуже Снейпа умела достать собеседника по больному месту.

– Я разнесу их ночью. Оливер, идём, - уходить следовало сейчас, пока мадам Помфри не появилась на горизонте и не велела всё ещё пошатывающемуся от слабости Гарри вернуться в постель и выпить очередное лекарство. Даже если ему действительно больно, он заслужил эту боль. И уж точно слабость в коленках не должна помешать ему помочь людям, которые любят друг друга, не потерять возможность быть вместе.

Из Большого зала доносился стук вилок о тарелки; Гарри притормозил на ступенях, ведших в подземелья, и предложил Вуду:

– Может, пойдёшь на завтрак? Я смогу разобраться и один.

– Нет, - Оливер мотнул головой.
– Я хочу знать сразу, что будет с Марком.

– Как хочешь, - Гарри зашагал вниз по ступенькам, от которых успел отвыкнуть со дня резни при Литтл-Уингинге; всё время с тех пор он прожил в больничном крыле, где, между прочим, валялся и Оливер - без сознания, со сложным переломом ключицы и заклятием гниения заживо.

Подземелья напоминали Гарри о слишком многом. О куда большем, чем он готов был помнить в то время, когда следовало заткнуть свои эмоции в далёкое тёмное место и действовать.

Он обошёл поворот к общей гостиной по большой дуге; Вуд, вряд ли знакомый с планировкой слизеринской территории, не высказывал недоумения, не зная, что маршрут таким образом удлинился почти вдвое.

– В какой именно камере, знаешь?

– Нет.

– Тогда… - Гарри прошёлся мимо дверей, слушая эмоции слизеринцев. Они были знакомы ему, все до единого; он полгода провёл, ходя поблизости, и волей-неволей запомнил их всех.

Но была и новая нотка - в самой дальней камере. Собственно, это было похоже на то, что он ощущал от прочих - тревога, ярость, нервозность - но было также нечто, отсутствовавшее у большинства. Золотистая волна любви, вплетавшаяся во всё прочее донельзя естественно, делала сырые подземелья уютными в один миг; сладчайшая из иллюзий, предназначенная не Гарри, но тому, кто не способен этой иллюзии поддаться - просто в силу отсутствия способностей к эмпатии.

– Дверь не запирали?
– изумился Вуд вполголоса, когда Гарри просто толкнул тяжёлую створку.

– Запирали, - Гарри зажёг огонёк на ладони.
– Привет, Флинт.

– Привет, ловец, - буркнул Флинт. Если бы Гарри не чувствовал, он бы сказал, что и при виде Вуда бывший капитан слизеринской сборной по квиддичу не испытывал ни малейшего воодушевления.
– Как жизнь?

– Идёт себе, что ей сделается… - Гарри встал в полуметре от прикованного к стене Флинта.
– Видишь, как жизнь повернулась: я больше не ловец, ты не капитан.

– Почему же, капитан, - возразил Флинт.
– Только не квиддичный. Капитан довольно большого подразделения в армии Тёмного Лорда.

– И ты пришёл сюда вместе с Оливером, чтобы?..

– Гарри выжидательно приподнял бровь.

– Чтобы присоединиться к твоей армии, - терпеливо объяснил Флинт.

– После грандиозного провала при Литтл-Уингинге? «Ежедневный Пророк» просто захлёбывается радостными воплями на тему вольдемортовской решительной победы. Утверждают, что гидра оппозиции вскоре будет задушена в собственном логове.

– Таких, как ты, не задушишь, не убьёшь, - снисходительно сообщил Флинт; Оливер за спиной Гарри дёрнулся, порываясь заткнуть неразумному любовнику рот.
– Я пораскинул мозгами и понял, что лучше быть на твоей стороне.

– У меня такое ощущение, - доверительно сказал Гарри, - что мы с тобой играем в какой-то глупый словесный теннис. Давай отметём в сторону всю политическую шелуху и попробуем поговорить прямо.

Гарри сделал паузу; Флинт открыл было рот, собираясь что-то сказать, и Гарри поднял руку - не надо, помолчи.

– Ты любишь Оливера, Оливер любит тебя, - буднично сказал Гарри.
– Это для меня не тайна уже несколько лет. Что мне важно знать - единственная ли это причина, по которой ты сюда пришёл.

– Проверяй, как хочешь, - Флинт пожал плечами.
– Веритасерум, например…

– Веритасерума в замке не осталось. Надо будет озадачить этим профессора Снейпа… - Гарри вытянул палочку из кармана.
– Не сопротивляйся, иначе может быть некомфортно. Legillimens!

Он так давно не делал этого, что в первую минуту испугался: не сделает ли что-нибудь такое, что оставит Флинта не в своём уме? Но это, по-видимому, походило на умение плавать: достаточно один раз поплыть хотя бы по-собачьи, и ты уже не утонешь - при условии спокойной погоды, конечно же.

Мысли и воспоминания Флинта были напластованиями, археологическими слоями, которые Гарри бережно, чтобы не повредить ни одну находку, раскапывал и рассматривал. Он обшаривал каждый уголок сознания морщащегося Флинта с дотошностью Шлимана в поисках Трои, искал попытки скрыть что-то, следы сознания Вольдеморта, возможно, запрятавшего глубоко-глубоко все воспоминания Флинта о его возможной шпионской миссии, искал что-нибудь, что навело бы его на подозрения.

Но ничего такого не было. Гарри с некоторым усилием вынырнул из чужого сознания и успокаивающе улыбнулся кусающему губы Оливеру.

– Либо я ничего не смыслю в ментальных искусствах, либо ты и в самом деле ничего не скрываешь. Alohomora!
– цепи, недовольно звякнув, упали на пол; Флинт растёр затёкшие запястья.

– Ты всё-таки допускаешь, что ошибся во мне, - в голосе Флинта звучало любопытство естествоиспытателя, знакомое Гарри по первым трём годам в Хогвартсе.
– Но отпускаешь, как я понял, свободно бродить по замку, где полно детей…

– Во-первых, у тебя нет палочки - ты посеял её на поле боя, - напомнил Гарри; такое воспоминание присутствовало, полузаслоненное многими другими, куда более важными для Флинта: бледное лицо Оливера, треск дома, рушащегося над их головами, чьи-то крики, капли пота на виске Оливера, Авада Кедавра в трёх дюймах, бледные, потрескавшиеся губы Оливера - всё ещё самые желанные в мире… - Во-вторых, если ты причинишь вред детям - да и не детям тоже, то это очень разочарует Оливера. Со своей стороны, я предупрежу Эй-Пи, что тебя не надо трогать, но будь, естественно, готов, что тебе далеко не все обрадуются. Я сбился со счёта, скольких ты убил в Литтл-Уингинге.