Жизнь за ангела
Шрифт:
– Ну и поступай как хочешь…
– Ты трус! Не хочу тебя больше видеть! – она убегала от меня в слезах
– Инга! Инга!
– Оставь меня в покое! Уходи!
– Инг-а-а-а!!! Черт! – ругал я себя в мыслях. – Вот дурак! Сам во всем виноват.
По молодости я был обычным разгильдяем, не вполне отдавал отчет своим поступкам, а также не был готов взять груз ответственности на себя за жену и ребенка – оказалось, что это так!
Дома, мне пришлось рассказать обо всем маме, потому что как поступить я не знал! Упав на свою
– Что случилось? – спросила мама. – У тебя неприятности в учебе? Ты не сдал зачет? Тебя отчислили из университета? Иоганн! Не молчи!
– Мама, я не знаю, что делать! Инга…
– Инга? Что с ней? Вы поссорились?
– Инга беременна!
– Беременна? Как это случилось? О чем ты думал?
– Я же сказал, чтобы она сделала аборт, а она меня не слушает!
– Ты сказал ей об этом? Бедная девушка! Неужели ты ее бросишь сейчас? Как ты мог так с ней поступить?!
– Мама, что мне делать?
– Ты мужчина! Ты должен отвечать за свои поступки! Инга тебе поверила, потому что тебя любит! Иоганн, извинись перед ней, попроси прощения. Это твой ребенок и мой внук! Неужели мой сын негодяй! Разве я таким тебя воспитала? Ты делаешь ошибку!
– Мама, прости! Я все понял! Ты права!
Приехав в Берлин, я встретился с Ингой и попросил у нее прощения. Вначале она была категорична и даже не хотела меня слушать.
– Мне не о чем с тобой говорить, уходи!
– Пожалуйста, мне надо об этом тебе сказать, это важно!
– Прости меня, пожалуйста, я виноват. Это наш ребенок, мы будем растить его вместе.
– Поздно… Я не хочу…
– Инга, я был не прав! Прости меня! Выходи за меня замуж!
– Что?
– Я сказал, будь моей женой. Я люблю тебя Инга!
Лили по-прежнему не оставляла попыток возобновить со мной отношения и все еще время от времени меня преследовала, пыталась устроить со мной встречу. Узнав, что я собираюсь жениться, она пришла ко мне на съёмную квартиру.
– Иоганн, мне очень нужно с тобой поговорить! Серьезно!
Руди, оставь нас на время… – обратилась к моему товарищу.
– Хорошо, пойду прогуляюсь… – Руди вышел из комнаты.
– О чем говорить? Я все тебе объяснил, между нами, все кончено…
– Иоганн, ты же знаешь, что я тебя люблю. Я не могу без тебя!
– Я тебе не верю, ты встречалась с другим.
– Да, но у нас ничего не было. Я люблю только тебя!
– Я женюсь…
– На Инге? На этой… Да, что ты в ней нашел?! Ты не можешь так со мной поступить!
– Почему? У нас будет ребенок!
– Ты женишься на ней, потому что она беременна?
– Вовсе нет. Я не люблю тебя, я люблю Ингу!
– А все что было между нами?
– Это ошибка.
– Ошибка? Мерзавец! Ты разбил мне
сердце! – Лили дала мне пощечину.– Лили, прости! Я этого не хотел!
– Негодяй! – она в сердцах хлопнула дверью и вышла.
Глава 10
Вскоре я познакомился с родителями, и Инга представила меня как своего жениха. Поначалу мне было неловко, но и тесть и теща фрау Марта были вполне добропорядочными людьми, и приняли меня в свою семью. После того как мы с Ингой были помолвлены, это было в конце 38-го года, я переехал к ее родителям. Свадьбу в 39-м году мы сыграли очень скромно и были лишь самые близкие. Мужчинам разрешалось вступать в брак в возрасте с 21-го года, но в исключительных случаях этот критерий мог быть снижен.
Конечно, чтобы прокормить семью я подрабатывал в редакции, писал статьи, занимался переводами. В сентябре состоялся раздел Чехословакии, в результате чего Германии отошла Судетская область, а в ноябре 38-го года по всей Германии прокатились еврейские погромы, которые позднее будут названы «хрустальной ночью». Причиной того явилось убийство немецкого дипломата во Франции Эрнста Эдуарда фон Рата, семнадцатилетним польским евреем Гершелем Гришпаном. Гришпан несколько раз выстрелил в дипломата, ранил его, и тот мог бы выжить, но Гитлер направил к нему своего личного врача Карла Брандта, который перелил ему несовместимую кровь. Вся эта провокация была осуществлена намеренно и 9 ноября 38-го года фон Рат скончался. Уже после войны будет выяснено, что все это было спланировано германскими спецслужбами и возможно между Фон Ратом и Гришпаном была даже некая любовная связь. Гитлер распорядился сразу же закрыть все еврейские газеты и культурные организации.
Члены молодежной организации НСДАП и бойцы штурмовых отрядов, переодетые в гражданскую форму, стали нападать на магазины, кафе, принадлежавшие евреям, их квартиры, а также поджигать синагоги. Ни один из магазинов, принадлежащих евреям, не остался целым. Били витрины, товары либо уносили с собой, либо выбрасывали на улицу. Евреев рискнувших выйти из дома, безжалостно избивали на улицах города. То же самое творилось и в других городах Германии. У нас также была уверенность, что часть студентов из нашего университета в этом участвовали, в том числе и Карл Фишер, с которым мы вместе снимали жилье. Все это безумие длилось почти неделю и местами некогда чистый, уютный Берлин было не узнать. Повсюду, во многих районах царил беспорядок, разруха, валялись стекла разбитых витрин. Как мне повезло, что я не был евреем, какая участь бы меня ожидала! Впрочем, даже к полякам относились не особо благожелательно.
Когда я принес в редакцию статью, высказал свое мнение по поводу произошедших событий, то редактор наотрез отказался ее печатать.
– Нет! Эту статью о еврейских погромах я опубликовать не смогу!
– Почему? Я журналист и обязан писать правду. У нас в свободной стране нельзя выражать свое мнение? У нас демократическое – государство!
– Демократическое? Кто вам это сказал? Вы сочувствуете евреям? Осуждаете эти погромы?
– А в чем евреи виноваты? Это жестоко! Громят магазины, жгут синагоги… Я не могу об этом молчать!
– Это реакция на убийство нашего дипломата! Что вы хотели?
– В таком случае это вина одного человека, но все остальные ничего не делали! Почему они должны страдать?
– Ваше мнение расходится с общей идеологией и политикой нашего государства! Цензура это просто не пропустит! Это может для вас плохо закончится!
– В Германии устраивают погромы, преследуют евреев, уничтожают ценнейшие культурные ценности, сжигают литературу, зарубежных и даже немецких классиков, Пушкина, Толстого, Гегеля и Гете! У нас диктатура?