Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

— Во, смотри, как он расщедрился!

Из этого я понял, что Шукшин не так уж часто свои книжки дарил. Но, очевидно, такая у него была светлая минута, так ему было хорошо, что он и в самом деле расщедрился. Что же касается землячества, упомянутого им, то оно у нас довольно относительное — только сибирское: я — из Омска, Василий Макарович — с Алтая…

Я сказал:

— "Точку зрения" я прочту, но, конечно, подожду новую пьесу — ты так интересно рассказал… Я уж лучше подожду.

— Ну, смотри. Я сейчас уезжаю сниматься, а как только пьеса будет готова, так сразу тебе и пришлю…"

В не меньших заботах, чем деятели искусства, пребывал в том марте и отечественный преступный мир. В один из тех холодных мартовских дней небезызвестный Вячеслав Иваньков, или Япончик, вместе со своими приятелями мирно отдыхал в подмосковном ресторане "Русь" (район Салтыковки). Это заведение было очень популярным в те годы, там собиралась самая разношерстная публика, от бандитов до известных артистов, спортсменов и т. д. Вот и в тот день ресторан был забит до отказа самыми разными посетителями, каждый из которых пришел сюда отвлечься от мирской суеты и предаться веселью. Последнего было в избытке, поскольку на небольшой эстраде вовсю наяривал популярные шлягеры ресторанный ансамбль. Кстати, играли ребята совсем неплохо, ведь тогдашние музыканты, игравшие в ресторанах, могли дать фору любому из нынешних поп- и рок-звезд. Но это так, к слову. В тот вечер репертуар музыкантов "Руси" состоял из весьма разнообразных произведений. Например, сыграв "Увезу тебя я в тундру", могли сбацать "Мурку" или "Утреннюю гимнастику" Высоцкого. Особой строкой проходили произведения, которые заказывали сами посетители ресторана. К примеру, грузины чаще всего просили спеть "Сулико" или сыграть "Лезгинку", молдаване "Гуцулочку" и т. д. Музыканты шли на такие просьбы охотно, потому как каждый заказ оплачивался отдельной строкой: заказчик совал "чирик" (червонец, 10 рублей) кому-либо из музыкантов и выходил в круг.

В тот злополучный вечер именно с заказной песни все и началось. Группа молодых людей, представлявших далекую Грузию, видимо, перебрав со спиртными напитками, стала гонять одну грузинскую песню за другой. Когда кто-то из посетителей другой национальности возмутился, грузины полезли в драку. Иваньков и его приятели, сидевшие поблизости и тоже изрядно перебравшие с крепкими напитками, ввязались в драку не с грузинской стороны. Начался мордобой, который в любом ресторане никогда не считался делом из ряда вон. Вот и эта драка не стала неожиданной для персонала "Руси", поскольку нечто подобное там периодически происходило. Обычно в таких случаях администрация вызывала милицию, которая вязала драчунов и скоренько оформляла "протоколы о хулиганке". В зависимости от ущерба, нанесенного государственному имуществу (поломанные столы, стулья, разбитые стекла), выносились и наказания: от денежных штрафов до 15 суток исправительных работ и даже заключения в тюрьму. Однако той мартовской драке навсегда суждено было войти в криминальную историю Советского Союза. И не тем, что там было поломано больше всего столов и стульев, разбито несметное количество посуды и свернуто носов, а тем, что именно тогда застрелили человека. А произошло это так.

В разгар драки, когда грузины стали теснить Япончика и его приятелей, один из друзей Иванькова выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в противника. Обливаясь кровью, тот рухнул на пол. В следующую секунду в ресторане началась настоящая паника, и люди буквально бросились врассыпную (до этого все они с интересом наблюдали за побоищем со стороны). Попытались скрыться с места происшествия и участники мордобоя, однако повезло не всем. Например, тот, кто стрелял из пистолета, сумел в сутолоке выбежать на улицу и, заскочив в первую же попавшуюся машину, исчезнуть с места преступления. А вот Иванькову, которого грузины сумели настичь у выхода и скрутить руки, пришлось отправляться в ближайшее отделение милиции. Там выяснилось, что водительское удостоверение у него фальшивое, и ему к "хулиганке" добавили еще и подделку документов. В итоге Иванькова отправили прямиком в Бутырку.

Буквально на вторые сутки после побоища вся Москва полнилась слухами о нем. Причем слухи ходили самые невероятные: например, утверждалось, что бандиты устроили перестрелку между собой, укокошили несколько человек с обеих сторон да еще ранили нескольких посторонних свидетелей. Даже "Голос Америки", который уделил этому случаю несколько минут в передаче новостей из Советского Союза, не избежал неточностей, описывая побоище со слов иностранцев, присутствовавших в ресторане. Короче, шум эта история наделала большой. Что, кстати, неудивительно. Это в нынешние дни Москва превратилась в нечто вроде Чикаго 30-х, а в те приснопамятные годы если и велась стрельба на улицах города, то только из рогаток. Любой случай несанкционированного применения огнестрельного оружия расследовался с особым рвением, и виновных старались наказать максимально строго. Впрочем, с делом о перестрелке в ресторане "Русь" все вышло несколько иначе, о чем разговор у нас пойдет чуть позже. А пока продолжим рассказ о других событиях марта 74-го.

В том месяце сыщикам Московского следственного отдела МВД СССР удалось-таки арестовать опасную криминальную парочку, этаких Бонни и Клайда советского розлива — супругов Егоровых. Правда, в отличие от своих американских предшественников, наш криминальный дуэт специализировался не на кровавых нападениях на банки, а на кражах. Впервые супруги засветились в июне 73-го, когда на ряде железнодорожных вокзалов страны были зафиксированы кражи личных вещей у пассажиров. В результате оперативных мер был арестован некий, гражданин Фецич, который на первом же допросе показал, что работал не один, а в трио с супругами Егоровыми. Однако, где именно те скрываются, задержанный не знал: сказал, что они люди осторожные и привыкли подолгу в одном и том же городе не задерживаться.

Тем временем из разных городов страны вскоре стали поступать сведения о новых кражах, которые по почерку были весьма похожи на те, что совершали Егоровы. Так, в Днепропетровске некая миловидная особа вызвалась постеречь вещи у пассажирки дальнего следования, пока та отлучилась по малой нужде. Когда пассажирка вернулась, ни гражданки, ни своих вещей она уже не обнаружила. В тот же день миловидную особу в компании с каким-то мужчиной видели уже на городском пляже. А потом одна из отдыхающих недосчиталась своего транзисторного приемника. Спустя сутки парочка засветилась на другом вокзале и совершила несколько краж вещей из тамошних камер хранения. Действовали преступники без особой хитрости: под видом пассажиров, хранящих багаж в камере, они подсматривали, как другие люди набирают цифры кода.

Чуть позже супруги Егоровы объявились в Ленинграде, потом в Киеве, Саратове и других городах Союза. Приехали они и в Москву. Здесь первым делом Егоров наведался в магазин Военторга, что на Калининском проспекте, и купил себе форму майора Советской Армии. Сделано это было неспроста: понимая, что их уже давно ищут, преступники решили сменить почерк и переквалифицироваться в кидалы. Трюк удался — с помощью военной формы криминальная парочка облапошила еще не один десяток доверчивых граждан. На этот раз их жертвами стали желающие приобрести автомобили. Егоров обещал людям помочь в покупке авто (дескать, по своим, военным, каналам), и те безбоязненно доверяли ему свои деньги. В те годы доверие простых граждан к военным было почти безоговорочным. В итоге за короткое время Егоровы обманным путем сумели завладеть астрономической по тем временам суммой — почти 40 тысячами рублей! И все же, сколь веревочке ни биться… Короче, в марте 74-го Егоровых арестовали.

Генсек ЦК КПСС Леонид Брежнев отправился в Пицунду. Но не отдыхать, а работать: 12 марта там у него состоялась встреча с президентом Франции Жоржем Помпиду (кстати, это была последняя официальная встреча президента — через три недели он скончается). А день спустя Брежнев прибыл в Алма-Ату, где намечались торжества по случаю 20-летия освоения целинных земель. Послушаем очевидцев, присутствовавших на этих торжествах. Рассказывает журналист А. Мурзин (кстати, вскоре именно он будет одним из тех, кто сядет писать за Брежнева его нетленки — книги "Целина", "Возрождение" и др., о чем обязательно будет рассказано позже):

"Я Брежнева в первый раз наблюдал на праздновании двадцатилетия целины в 74-м году. Тогда он был еще вполне здоровым. Мы с Валерием Болдиным (да, с тем самым, который при Горбачеве стал руководителем аппарата президента, а потом в "Матросской Тишине" за ГКЧП сидел) поехали в Алма-Ату от "Правды".

В три часа ночи мы встречали Брежнева в аэропорту. На летном поле — номенклатура всего Казахстана, человек 600 выстроились. Все Политбюро ЦК КПСС съехалось, все казахстанские соседи. Только здоровался он, наверное, часа два. А через день с утра (15 марта. — Ф. Р.) юбилейное заседание, потом концерт, а после банкет.

Там, на банкете, куда кому сесть — пофамильно указано было. Все уже сидят, а Брежнева нет. Кунаев (1-й секретарь ЦК КП Казахстана. — Ф. Р.) говорит: "Товарищи, Леонид Ильич задерживается, просил не беспокоиться, он сейчас придет. А я пока произнесу первый тост". Но тут в дверях появляется Брежнев, и на его знаменитой брови белый пластырь. По залу легкий шумок. Только что вроде на концерте сидел без пластыря. Брежнев пошутил: "Вы, конечно, уже подумали, что Брежнев напился и ударился бровью об угол. Это не так. Это — фурункул. Я ведь прилетел из Пицунды с переговоров с Помпиду. Там солнце, а у вас март, холод. Вот немного простудился. Так что первый тост буду произносить я". Ну, дальше "юбилейничали" до четырех утра. И он из зала не ушел, пока все не кончилось. Здоровый, крепкий был…"