Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
В. Смехов:
«Смирился буйный дух, и «Гамлет» состоялся. Но что это был за спектакль!.. За кулисами — французские врачи в цветных халатах. Жестокий режим, нескрываемая мука в глазах. Мы трясемся, шепчем молитвы — за его здоровье, чтобы выжил, чтобы выдержал эту нагрузку. Врачи поражены: человека надо госпитализировать, а не на сцену выпускать…
За полчаса до начала, когда и зал в Марселе был полон, и Высоцкий с гитарой уже устроился у сцены, Юрий Петрович позвал всю команду за кулисы. Очень хорошо зная, какие разные люди перед ним и кто из них как именно его будет осуждать, он сказал нам жестко, внятно, и голос зазвучал как-то враждебно: «Вот что, господа. Вы все взрослые люди, и я ничего не собираюсь объяснять. Сейчас вам идти на сцену. Соберитесь и — с богом. Прошу каждого быть все время начеку. Врачи очень боятся: Володя ужасно ослаблен. Надо быть готовыми и быть людьми. Иногда надо забывать свое личное и видеть ситуацию с расстояния. Высоцкий — не просто артист. Если бы он был просто артист — я бы не стал тратить столько нервов и сил… Это особые люди — поэты. Но мы сделали все, чтобы
А. Демидова:
«Спектакль начался. Так гениально Володя не играл эту роль никогда — ни до, ни после. Это уже было состояние не «вдоль обрыва, по-над пропастью», а — по тонкому лучу через пропасть. Он был бледен как полотно. Роль, помимо всего прочего, требовала еще и огромных физических затрат. В интервалах между своими сценами он прибегал в мою гримуборную, ближайшую к кулисам, и его рвало в раковину сгустками крови. Марина, плача, руками выгребала это.
Володя тогда мог умереть каждую секунду. Это знали мы. Это знала его жена. Это знал он сам — и выходил на сцену. И мы не знали, чем и когда кончится этот спектакль. Тогда он, слава богу, кончился благополучно…»
Два дня спустя Театр на Таганке вернулся на родину. Но та встретила труппу негостеприимно. Аукнулись депеши, которые все гастроли слали в Москву новый директор «Таганки» Коган и «люди в штатском» из числа сопровождающих: в них сообщалось, что Любимов ведет себя вызывающе, раздает нехорошие интервью, а некоторые из артистов встречаются с отщепенцами (так, Вениамин Смехов был в гостях у писателя Виктора Некрасова). В итоге в Шереметьеве «Таганку» стала усиленно трясти таможня. И у нескольких ведущих актеров была найдена «компра» — валюта и антисоветская литература (последнюю они не покупали — ее специально разложили в гостиничных номерах хозяева, надеясь, что кто-то клюнет). Вот как описывает эти события В. Смехов:
«В Москве таки наш театр был встречен на таможне как группа преступников. Двенадцать фамилий громко объявили, и всех бдительно обыскали. Два с половиной часа наглядного урока любви и благодарности к театру-«пропагандисту». Не скрывая своей сопричастности, рядом со «шмоном» стояли Бычков («человек в штатском». — Ф. Р.) и Коган-директор. Трофеи КГБ были богатейшими: у Зины Славиной лежали неистраченные франки (нельзя ввозить валюту в страну девственного рубля); у Б. Глаголина — общепопулярные журналы с неприкрытой любовью к женскому телу на обложке; у меня — авторучки, купленные… в киоске советского посольства в Париже (в протоколе обыска сказано: «изъяты две а/ручки с а/художественным оформлением); у Рамзеса Джабраилова — книжки «а/советских» авторов… Чекист открывает чемодан Рамзеса и сразу глядь — книжки. Обалдел офицер: почему не спрятано, почему искать не надо, почему на видном месте ТАКОЕ? Рамзес честно признался: «В Париже времени не было, привез, чтобы дочитать, разве нельзя?» Впоследствии Ю. Любимов мощно отыгрался «на ковре» в ЦК, описав и гастроли, и «благодарный шмон» в Шереметьеве, и крупный улов КГБ — в виде комичного «библиотекаря» Рамзеса Джабраилова.
Но я пережил тяжелые часы, глядя на «работу» лейтенанта с моими вещами… И пока он обшаривал сувениры — побрякушки да детские колготки, — я молил бога, чтобы пронесло. Причина моего страха: Виктор Некрасов вручил мне увесистую коробку с драгоценными лекарствами — другу в Питере, со страшной болезнью. Лекарства из Швейцарии, очень дорогие — все это должно быть, конечно, изъято, но главное: я поленился перепаковать коробку. Так и красовалась надпись, сделанная рукой Вики… Вика — не Татищев, они в надписи не соблюдал конспирации… Мол, Веня, отвези другу милому в Питер, скажи ему то-то и то-то, что я живу хорошо вдали от Советов и дай вам Бог держаться… И слово «Бог» было с большой буквы. И почерк Некрасова скорее всего им известен. Да и «наводчики» стоят рядом… Однако пронесло…»
Кстати, антисоветскую литературу из Парижа привезли не только актеры, но и рабочие сцены. Но они оказались хитрее: спрятали ее в трубе, на которой крепился занавес, а после шмона в Шереметьеве сложили в мешок и в таком виде спустились в метро. Но там на них обратил внимание постовой милиционер. Он их тормознул и отвел в дежурку. Там содержимое мешка обнаружилось, и рабочим грозило суровое наказание. Но тем удалось откупиться.
В Останкине тем временем отсняли очередную финальную «Песню года». В отличие от прошлогоднего выпуска, который был весьма скуден на песни (всего 16 штук), на этот раз песен звучало гораздо больше — 30. И хотя подавляющая часть из них не имела никакого отношения к настоящим хитам (на которые приходят мешки писем), но прогресс был налицо — последний раз такое изобилие песен было отмечено в 1973 году, когда в финальном выпуске прозвучало 33 произведения. Между тем дебютантами передачи в том году стали две популярные исполнительницы: Алла Пугачева и Анна Герман. Причем в отличие от последней, Пугачева стала популярной всего-то ничего — два года назад, но в «Песню года» ее не пускал сам председатель Гостелерадио Лапин, который считал певицу вульгарной. Однако постоянно игнорировать Пугачеву было нельзя, в итоге она пробилась-таки в финал с двумя песнями: «Не
отрекаются любя» Марка Минкова и Вероники Тушновой и «Волшебник-недоучка» Александра Зацепина и Леонида Дербенева.Что касается Анны Герман, то и она удостоилась чести спеть сразу два шлягера: «Эхо любви» Евгения Птичкина и Роберта Рождественского и «Когда цвели сады» Владимира Шаинского и Михаила Рябинина. Но если последнюю песню Герман согласилась исполнить без всяких уговоров, то с «Эхом» заупрямилась. Она казалась ей слишком печальной, драматичной для новогоднего исполнения. И редактору передачи Татьяне Коршиловой пришлось приложить максимум старания, чтобы переубедить певицу.
Между тем эту песню Герман должна была исполнять не одна, а дуэтом с Львом Лещенко. И обязательно под фонограмму. Последнее обстоятельство тоже не удовлетворило певицу, но здесь ее уговорили быстрее: сказали, что концертная студия не приспособлена для оркестра (хотя оркестр там был!), а также отметили, что они с Лещенко не смотрятся рядом — Герман была выше, — из-за чего их придется развести по разные стороны сцены: он будет стоять в глубине ее, а она с краю. Короче, эту песню сняли на пленку. Но Герман всё происходящее продолжало не нравиться, и она сделала попытку записать «живьем» вторую песню — «Когда цвели сады». Она позвонила Шаинскому и стала уговаривать его позвонить «кому следует», чтобы те разрешили спеть песню «живьем». Шаинский поначалу отбрыкивался: мол, вы зря думаете, что я имею такое влияние на «верха». Но потом согласился. И его миссия удалась — фонограмму песни заменили живым исполнением. После чего случилось чудо: Герман исполнила «Сады» так вдохновенно, что стала единственной артисткой в передаче, кто исполнил песню на бис. Но в полную версию передачи этот эпизод не вошел. Кроме названных двух песен, в «Песне-77» прозвучали следующие произведения:
«Такая нам судьба дана» (А. Бабаджанян — Р. Рождественский) — Анатолий Чепурной; «Комиссары» (Е. Жарковский — М. Матусовский) — А. Мокренко; «Звезды 19-го года» (М. Зив — М. Светлов) — Галина Улетова и хор мальчиков; «Песня о солдате» (В. Мигуля — М. Агашина) — Иосиф Кобзон; «Алия» (С. Байтереков — Б. Тажибаев) — Роза Рымбаева; «Фронтовая сестра» (А. Экимян — М. Рябинин) — Арташес Аветян; «Помнят люди» (О. Фельцман — Е. Долматовский) — Людмила Зыкина; «Где же вы, друзья однополчане» (В. Соловьев-Седой — А. Фатьянов) — Виктор Вуячич; «Бамовский вальс» (С. Туликов — М. Пляцковский) — «Самоцветы»; «Река родная» (П. Аедоницкий — И. Шаферан) — Лев Лещенко; «Не отрекаются любя» (М. Минков — В. Тушнова) — Алла Пугачева, «Всегда и снова» (М. Фрадкин — Е. Долматовский) — Людмила Сенчина и Евгений Головин; «Если с другом вышел в путь» (В. Шаинский — М. Танич) — Большой детский хор под управлением В. Попова, солист — Дима Голов; «Товарищ песня» (И. Шамо — Р. Рождественский) — А. Мокренко и Дима Голов; «Беловежская пуща» (А. Пахмутова — Н. Добронравов) — детский хор, солист — Виталий Николаев; «Мне приснился шум дождя» (Е. Дога — В. Лазарев) — Надежда Чепрага и Виктор Коннов; «Весенний край» (М. Магомаев — Наби Хазри, В. Лазарев) — Муслим Магомаев; «Наша биография» (А. Мажуков — О. Писаржевская, В. Монастырев) — В. Мамонов; «Мне доверена песня» (Г. Мовсесян — Л. Ошанин) — Иосиф Кобзон; «Я люблю этот мир» (В. Мигуля — Л. Дербенев) — «Самоцветы»; «Черемуха» (В. Гаврилин — О. Фокина) — Людмила Сенчина; «Звездная песня неба» (Д. Тухманов — В. Фирсов) — Евгений Головин; «Волшебник-недоучка» (А. Зацепин — Л. Дербенев) — Алла Пугачева, «Тихие города» (Ю. Саульский — И. Шаферан) — Ольга Воронец; «И снова солнцу удивлюсь» (П. Бюль-Бюль оглы — И. Резник) — Роксана Бабаян; «Мне нравится» (М. Таривердиев — М. Цветаева) — Г. Беседина и С. Тараненко; «Чайки над водой» (Е. Мартынов — А. Дементьев) — София Ротару; «Вероника» (И. Лученок — М. Богданович) — «Песняры».
Алла Пугачева продолжает работу в картине «Женщина, которая поет». 12 декабря все в том же 4-м павильоне снимали репетицию Анны Стрельцовой с ансамблем, ее разговор с поэтом (Николай Волков). Через день в том же павильоне, но уже в иной декорации — «квартира Стрельцовой» — начали снимать следующие эпизоды: Стрельцова нянчит ребенка; коллеги забирают ее на гастроли, а ребенка оставляют на попечение одного из своих коллег (кстати, это реальная история из жизни Пугачевой: когда она в начале 70-х уезжала на гастроли, с ее Кристинкой нянчился Юрий Непомнящий).
В четверг, 15 декабря, в Доме кино справляли 50 лет Эльдара Рязанова. Вообще-то юбилей у режиссера случился почти месяц назад (18 ноября), но отметить его в срок он не смог: находился за океаном, в Америке, Поэтому решили перенести торжество поближе к Новому году. Мероприятие получилось пышное и превеселое, что вполне понятно: великого комедиографа и поздравлять должны были с юмором. Власти тоже не оставили это событие без внимания и в качестве подарка преподнесли юбиляру орден Трудового Красного Знамени.
Владимир Высоцкий продолжает находиться во Франции, куда он приехал вместе с коллегами по «Таганке», но после их отъезда решил задержаться на французской земле еще на десять дней. Выглядит он неважно: пьет горькую, а потом с похмелья дает концерты. Один из них состоялся 15 декабря, аккурат в тот день, когда в Париже трагически погиб Александр Галич (купив магнитофон, он попытался самостоятельно подключить его к сети и был убит разрядом электрического тока).
Вспоминает М. Шемякин:
«Я был на одном концерте Высоцкого в Париже… Этот концерт был как раз в тот день, когда погиб Саша Галич. Володя был после большого запоя, его с трудом привезли… Никогда не забуду — он пел, а я видел, как ему плохо! Я и сам еле держался, буквально приполз на этот концерт — и Володя видел меня. Он пел, и у него на пальцах надорвалась кожа (от пьянки ужасно опухали руки). Кровь брызгала на гитару, а он продолжал играть и петь. И Володя все-таки довел концерт до конца. Играл блестяще!..»