Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
В ночь на 17-е июля, на своей даче в Подмосковье, внезапно скончался член Политбюро Федор Кулаков. Эта смерть выглядела очень странно, ведь Кулаков был относительно молод (60 лет) на фоне дряхлеющих членов Политбюро и являлся одним из главных претендентов на кресло генсека. Кулаков отличался от своих соратников неординарным мышлением, смелостью в суждениях и неуемной энергией. И хотя отрасль, которую он курировал в Политбюро, — сельское хозяйство — год от года хирела, однако на авторитет Кулакова это особенно не влияло. Короче, перед Кулаковым маячили очень неплохие перспективы, как вдруг бац — он неожиданно умирает.
Относительно этой смерти ходило множество версий, одна детективнее другой. Самыми распространенными были три. Первая: после поездки в Югославию Кулаков вернулся на родину под впечатлением увиденного там и вынес на Политбюро вопрос о кооперативном
Третья версия была самая прозаическая. Все последние дни перед смертью Кулаков выглядел этаким живчиком: много шутил, с утра до вечера пропадал на работе (14 июля посетил выставку «Инпродторгмаш-78» в Сокольниках). В пятницу, 15 июля, он приехал к себе на дачу, где на следующий день у его состоялся серьезный разговор с сыном. Тот злоупотреблял спиртным, хотя и служил в МВД, носил погоны подполковника. Было это вечером. Накричав на сына, Кулаков сильно расстроился, взял из бара бутылку «Посольской» водки и поднялся к себе на второй этаж. Жена попыталась его вразумить (мол, оставь бутылку), но он и с ней поскандалил. Больше его никто живым не видел. Когда утром жена поднялась к мужу, он лежал на кровати мертвый. Врачи затем поставят диагноз: паралич сердца.
17 июля в Багио, во Дворце конгрессов, начался шахматный матч между Анатолием Карповым и Виктором Корчным. Зал Дворца был переполнен, несмотря на то, что билеты были относительно дорогими: самый дешевый стоил 50 песо (7 долларов). Эта партия окажется не слишком волнующей и завершится ничьей. А вот дальше…
Тем временем в творческих вузах страны идут приемные экзамены. Студенткой Школы-студии МХАТа стала тогда Вера Сотникова. Год назад она пыталась поступить в Саратовское театральное училище, но провалилась. По ее словам, комиссии не понравилось, что она была в брюках. Вернувшись в свой родной Волгоград, она стала готовиться к экзаменам на филфак МГУ. Летом 78-го приехала в Москву. И вновь облом: у нее не приняли документы в университет из-за того, что не хватало двух справок — из туберкулезного и психоневрологического диспансеров. Расстроенная, она поехала на вокзал, заняла очередь за билетом. А поскольку очередь была длиннющая, решила даром времени не терять и поехала в Театральное училище имени Щукина. Там она тоже заняла очередь и пока стояла, познакомилась с парнем, бренчавшим на гитаре. Тот ее надоумил: «Пока ждем, можем успеть сбегать в Школу-студию МХАТа». Они и сбегали. Там прослушивал будущих актеров Андрей Мягков. Послушав Сотникову, он спросил: «А что это вы так плохо читаете?». Она ответила честно: «У меня документы в университет не приняли, и очередь за билетом на Казанском вокзале подходит». А Мягков вдруг говорит: «Никуда вы не поедете!». 19 июля, в свой день рождения, Сотникова увидела свою фамилию в списках принятых в Школу-студию.
В этот же день в Москве хоронили Федора Кулакова. Несмотря на то, что покойный принадлежал к высшему партийному руководству — был членом Политбюро — генсек Леонид Брежнев счел возможным не прерывать свой отдых в Крыму и на его похороны не приехал. Говорят, узнав о том, что Кулаков умер после того, как выпил лишнего из-за ссоры в семье, Брежнев обронил: «У меня тоже нелады в семье, но я в рот ни грамма не беру» (под «неладами» генсек, видимо, подразумевал «художества» своей дочери Галины). Короче, на похоронах присутствовало все Политбюро, кроме генсека и главного идеолога Михаила Суслова. Это было странно, и люди это сразу отметили. Причем не только простые граждане сделали соответствующие выводы, но и высокие руководители тоже. Например, М. Горбачев, который в тот день произнес проникновенную речь про своего бывшего шефа, позднее напишет: «Тогда я, может быть, впервые понял, как невероятно далеки друг от друга эти люди, которых судьба свела на вершине власти…»
Продолжается шахматный матч в Багио, где после второй партии счет по-прежнему ничейный — 0:0. Игру продолжают сотрясать скандалы. Так, в середине 2-й партии Карпов получил от своих помощников фруктовый кефир, на что Корчной немедленно отреагировал протестом. Дело в том, что по правилам ФИДЕ во время партии связь игрока со зрительным залом запрещена, и
поступок Карпова тянул на явное нарушение. Игроку разрешалось иметь рядом с собой напитки или что-то из легкой еды (например, шоколад), но ни в коем случае не получать их из зала. Жюри потратило целый день, обсуждая этот инцидент. После чего главный арбитр матча вынес свой вердикт: еда должна была передаваться Карпову в одно и то же время — 19 часов 15 минут, примерная середина игры. Газетчики метко окрестили этот инцидент «бурей в стакане кефира».В Париже в те дни гастролирует балетная труппа Большого театра. Именно там берет свои истоки любовный роман между звездой театра Марисом Лиепой и юной дебютанткой Большого Ниной Семизоровой (21-летняя балерина пришла в труппу всего лишь несколько месяцев назад). Вот как она сама вспоминает о тех днях:
«Наверное, в том, что Марис, как вихрь, ворвался в мою жизнь, виновата я сама. Ведь я первая попросила его помочь мне. Париж, конечно, в наших отношениях сыграл огромную роль. Оказаться в таком романтическом городе, где сам воздух пропитан любовью! И потом, на гастролях все остается позади: не давят семейные обязанности, можно на время забыть о бытовых хлопотах, проблемах… Ты чувствуешь пусть иллюзорную, но свободу. Так сложилось, что Париж околдовал и нас…
Разучивать «Жизель» мы с Марисом могли, когда все после репетиций уходили из зала. Оставались в театре одни до позднего вечера, а Париж-то посмотреть хочется! Один раз отправились вместе гулять, потом другой… Вначале Марис приглашал меня на прогулки за компанию, а потом уже стал опекать неопытную балерину, оказавшуюся впервые за границей, не «по обязанности». Мы бродили по городу, ходили на выставки, сидели в кафе и ресторанчиках. Марис, прекрасно говоривший по-английски, любезно взял на себя роль гида. С ним я чувствовала себя в чужом городе уверенно.
Очень скоро о наших прогулках стало известно сопровождавшему труппу Большого сотруднику: поспешили стукнуть. Не думаю, что его беспокоил назревавший в недрах театра роман, просто ему было велено следить за нарушением режима. И меня из отдельного номера переселили в общий. Но я все равно умудрялась сбегать от его недремлющего ока, и мы с Марисом путешествовали по ночному Парижу. У меня сохранилась карта города, вся исчерканная нашими маршрутами. Мы в упоении бродили по набережным. Я от счастья даже не чувствовала усталости, несмотря на высокие каблуки. Однажды мы зашли в маленький антикварный магазинчик. «Что тебе здесь нравится?» — поинтересовался Марис. Я подошла к нему и просто сказала: «Ты». Он засмеялся и сам выбрал мне в подарок старинный подсвечник.
Марис прекрасно разбирался во французской кухне и, как истинный парижанин, уверенно заказывал официанту фуа гра. Благодаря ему я открыла для себя театры Парижа. На свои суточные я себе таких развлечений позволить не могла. По карману мне были только магазины «Тати», там я покупала дешевые сувениры родственникам…»
И вновь вернемся на родину. Английский певец Питер Гордино и его импресарио Стенли Лауден, отработав серию концертов в Ленинграде, перебрались с трехнедельными гастролями в Ялту. Заморских гостей встретили там по высшему разряду и поселили в отеле «Ялта» с прекрасным видом на горы и море. И хотя сервис в отеле не шел ни в какое сравнение с тем, что артисты привыкли видеть у себя на Западе, однако они и этому были рады. А однажды им вообще сообщили сногсшибательную новость: на их ближайший концерт придет сам Леонид Брежнев. К этому выступлению артисты готовились особенно тщательно, включив в свое выступление даже несколько песен на русском языке. Но в итоге вместо Брежнева на концерт пришла его дочь Галина вместе со своим сыном от первого брака и нынешним мужем Юрием Чурбановым. Лауден лично засвидетельствовал им свое почтение, поскольку считался давним знакомым Галины. Дочь генсека представила Лаудену своего сына и сообщила, что тот без ума от английской эстрады. Пообщавшись с парнем, Лауден убедился, что тот отменно разбирается в поп-музыке и знает практически всех ведущих исполнителей Англии. Затем начался концерт, который прошел с огромным успехом.
После того как концерт завершился, Лауден вновь пришел в ложу Галины, чтобы узнать ее мнение об увиденном. Услышанные из уст дочери генсека похвалы ему польстили. Затем дочь генсека взяла Лаудена под локоть и, отведя в сторону от мужа и сына, задала ему вопрос, услышать который он никак не ожидал:
— Вы не знаете, где Борис? Лауден удивился:
— Откуда же я могу это знать?
— Я слышала, что он собирался приехать сюда, а значит, он обязательно должен был вас навестить, — продолжила свой допрос Галина.