Жизнь...собачья

– Собакин, - обратился я к Ричарду, - ты уже взрослый пес и прекрасно знаешь, что когда я ухожу на работу - это не навсегда. Я обязательно вернусь. А ты, вот уже на протяжении многих лет, так радуешься каждому моему возвращению, что мне приходится сомневаться в твоей искренности. Может ты притворяешься? Когда ты был щенком, всё можно было объяснить юным возрастом и необузданной энергией. Но сейчас? Может это инстинкт?

Пес замотал головой, что означало:

– А какой-нибудь более убедительной версии у тебя нет? Ну, например, что твой пес тебя любит больше всего на свете, поэтому и радуется всякий раз твоему возвращению. Почему обязательно нужно что-нибудь выдумывать объясняя поведение своей собаки, особенно ссылаясь на этого изувера Павлова с его инстинктами. Много он собак замучил своими лампочками. Ты что же решил, что как только ключ в замке заскрипел, у меня инстинкт к проявлению радости срабатывает?

– Это было бы слишком простым объяснением, - согласился я, - в таком случае остается признать, что ты любишь своего хозяина, а он любит тебя.

Пес завилял хвостом и сопровождая меня на кухню негромко, вопросительно тявкнул.

– Что в суде?
– переспросил я, - всё по-старому. Шлипперт, Вотчал и примкнувший к ним Богомолов потешаются над потерпевшими. Мы с Виктором Петровичем скоро обзаведемся целым грузовиком керамической посуды. Тогда я думаю, что выпрошу у него для тебя глубокую вместительную тарелку, а лучше две. Выбросим металлическую посудину и поставим тебе керамику. Я слышал в Европе все собаки давно едят из керамики.

Пес фыркнул:

– Не знаю, как в Европе, а у нас керамические тарелки долго не живут.

– Помню, помню, - усмехнулся я, - когда ты был маленький, то всегда брал тарелку зубами и ходил за мной, требуя добавки. Тарелки твои были керамическими и подобной процедуры часто не выдерживали. Потом прошло время, ты повзрослел и избавился от этого инстинкта.

Пес зарычал.

– Прости, прости. Просто повзрослел. Кстати вот получим от Петровича тарелки и проверим выводы старика Павлова.

Ричард встал на задние лапы и выглянул в окно.

– Эх, хозяин... Охота тебе проверять бредовые идеи старого маразматика. По моему глубокому убеждению важнейшее значение имеет то, что кладется в тарелку и как часто, и в каком количестве. Какая при этом будет сама тарелка, керамическая или металлическая, пусть даже чугунная или деревянная, не имеет никакого значения. Во всяком случае для собак. Лучше пойдем на улицу сходим? Гляди, вон дама из соседнего двора со своей, якобы, пуделихой, вышла. Ты пока с дамой побеседуешь, она вроде бы тебе нравилась, а я уж ее собачкой займусь. Она хоть и не чистых кровей, но вполне сгодится для небольшого осеннего флирта.

Я посмотрел в окно. Точно, Аня или Анна Федоровна и впрямь стояла со своей собакой одна посреди двора. Две великолепные цели прекрасно смотрелись в лучах заходящего осеннего солнца.

– Ладно, пошли, - согласился я, - тебе, конечно, повезло больше, тебе особых условий не надо.

Ричард снова завилял хвостом в сладостном предвкушении.

– Да брось плакаться, хозяин, - как бы успокаивал он меня, - можешь ее к нам позвать на чай, лучше с собачкой, а то можно и к ним напроситься. Там еще и угостят чем-нибудь.

– Нет, только без собак, - возразил я, - так что пользуйся моментом, пошли быстрее.

Пес подпрыгнул при виде поводка.

– Вот хозяин, то что мы с тобой сейчас торопливо делаем и есть самый настоящий инстинкт. И не надо никакого Павлова с его лампочками. Бежим!

История 5. СТАРЕТЬ ЛУЧШЕ В ОДИНОЧЕСТВЕ.

Я сидел в кресле на балконе дачи и читал книгу. Мой верный пес лежал в пяти метрах и нежился в лучах заходящего июньского солнышка. Сторонний наблюдатель решил бы, что и хозяин, и его собака являются созданиями недалекими. Они оба сидят на огромном балконе, пол которого вымощен керамической плиткой, а под ними внизу прекрасный лужок с мягкой подстриженной травой. Чтобы сидеть на балконе не обязательно покидать город. Так решил бы досужий наблюдатель и то при условии, что он сам является городским жителем. Житель деревенский нас со псом понял бы. В июне месяце, в лесу, в теплый вечер полно комаров и прочих кровососущих насекомых, а на балконе, продуваемом со всех сторон и находящемся на определенной высоте, их почти нет. Можно спокойно читать и даже загорать.

Я посмотрел на соседний участок. Там из дверей дома вышла стройная, светловолосая женщина и потянулась. Видимо, только что проснулась. Это была Наташа. Ей почти тридцать восемь лет, не замужем, имеет сына - шестнадцатилетнего оболтуса, который гоняет иногда на мотоцикле и нарушает патриархальную тишину нашего хутора. Наташу нельзя было назвать красавицей, но определенный шарм в ней безусловно присутствовал. Длинные светлые волосы, девичья фигура и приятный голосок делали ее очень привлекательной. Был у нее в прошлом году приятель, или как принято выражаться в уголовном судопроизводстве, сожитель. Всё лето он работал в огороде, заготавливал дрова, ремонтировал дачу. Словом, пахал не разгибаясь. Но к окончанию прошлогоднего дачного сезона они расстались.

Наташа тоже увидела меня и помахала рукой. Я ответил на приветствие. Потом она, понимая, что я за ней наблюдаю принялась полоть какую-то грядку, повернувшись ко мне спиной. И напрасно. Как раз то, что она демонстрировала, не являлось ее главным достоинством, а скорее наоборот.

– Собакин, глянь на соседний участок.

Пес приподнялся, исполнил мою просьбу и снова разлегся на нагретой солнцем плитке.

– И как тебе?
– спросил я.

Рич посмотрел в мою сторону. Участок, как участок, порядка побольше, чем у нас с тобой, дорогой хозяин. А всё потому, что хозяин не любит сельское хозяйство и не уделяет должного внимания выращиванию овощей и фруктов. Впрочем, его, Ричарда, это тоже не интересует. Вот если бы можно было выращивать колбасу, или на худой конец, сыр, то он бы....

– Ха, - ухмыльнулся я, - тогда бы и я из огорода не уходил. Но речь не об этом. Я про Наташу, ты ее видел?

Пес насторожился. Ну, мол, видел и что?

– Как она тебе?
– не унимался я.

Собакин поднялся и нервно заходил по балкону. Его так и подмывало сказать:

– Наташа, как Наташа. Не хуже и не лучше других. У нас, мол, была такая пару лет назад, так мы от нее еле избавились.

– Нет, - уверенно заявил я, - если ты о Наде, то Наташа совсем другая. Наташа и моложе лет на пять, и ростом повыше, и, вообще, она мне больше нравится, чем Надя.

Пес громко фыркнул, что означало:

– И у Нади, и у Наташи, и у любой другой прибившейся к нам с тобой женщины, задача одна - вбить между нами клин, переключить, хозяин, твое внимание и заботу на нее, и ее многочисленных родственников. Короче говоря, хозяин, если ты посмотришь на себя в зеркало, а также заглянешь в свой паспорт, то легко можешь обнаружить, что ты годишься только для решения накопившихся проблем этих женщин. Больше ни для чего. Уж не думаешь же ты, что та же Надя воспылала к тебе такими чувствами, что мы ее еле выгнали? Просто она работала на трех работах, у нее дочь школу заканчивала. Кто дочь будет образовывать? Вот она нас с тобой и выбрала, так как мы к ней на "Ауди" приехали. Подумала, бедняжка, что мы с тобой богаты и решим ее проблемы.

– Что-то, ты Собакин, уж больно циничен. Неужели нет бескорыстных женщин, у которых нет подобных проблем? Чтобы женщина была не бедна, хороша собой, еще не состарилась и не обросла целлюлитом? Такой женщине нужна только любовь, что означает редкие свидания с интересным мужчиной для чисто постельных отношений и приятных разговоров. И ничего больше! Никаких желаний заменить собой и футбол, и рок-музыку, и верного пса и много еще чего.

– Обычно такие дамы замужем. Не сами же они стали не бедными. Из одиноких женщин, ты таких встречал?
– фыркнул Собакин.