Жизнеописание Петра Степановича К.

Утром они встретились как ни в чем не бывало. Хотелось, конечно, сесть с ней рядом в автобусе, но, как назло, оказалось, что она уже сидит рядом с пионервожатым. Младший сын Петра Степановича надеялся поправить дело на обратном пути, но, к его досаде, пионервожатый снова посадил ее рядом с собой, наверно он чувствовал повышенную ответственность за дочку генерала или что-нибудь еще, кто его знает… Одним словом, вы понимаете, чем была занята голова младшего сына Петра Степановича в тот момент и почему он не придал большого значения драматическому, чтобы не сказать трагическому событию, о котором ему только что сообщили.

Но зато вернувшись домой и повествуя о своем пребывании в лагере, он сделал упор на посещении обкома и застрелившемся секретаре, интуитивно чувствуя, что отцу будет интересно именно это. О дочке же генерала… Боимся соврать, но о ней он, кажется, вообще не упомянул.

Так или иначе, но когда Петр Степанович писал свое письмо в обком, он вспомнил рассказ сына и, задним числом, истолковал его в неожиданном смысле:

– Раз стреляются, значит, там есть порядочные люди.

Но ведь это было когда? Младший сын Петра Степановича был тогда в пятом или шестом классе, а сейчас он уже школу заканчивал. Если в обкоме и были порядочные люди, за это время должны были уже все перестреляться.

А между тем Крутька-то сняли!

У Петра Степановича не было никаких доказательств, что сняли именно из-за его письма, тогда многих поснимали и заменили на более молодых и образованных. Но, обсуждая новость с Любовью Петровной, Петр Степанович отмечали свою роль:

– Этот безграмотный хам думал, что ему все сойдет! Хорошо, что я тогда не смолчал. А то все лебезили перед ним, вот он и сидел в своем кресле столько лет. Давно надо было прогнать!

На что Любовь Петровна отвечала:

– У них вся семейка такая. Они в Красном Куте жили, когда раскуркуливали, тетя Поля рассказывала. У них, говорит, соседей раскуркуленных еще и увезти не успели, а батько его уже через плетень перелез и высматривал, чем бы поживиться из оставшегося. А сынок – выдвиженец из незаможников.

Выдвиженец – не выдвиженец, а прогнали все-таки. Дальше – больше, пошли всякие новые веяния, людей стали не только выпускать раньше срока, но и реабилитировать, многих, правда, посмертно.

Сестра Петра Степановича Галя считала, что надо пытаться разузнать что-то о судьбе их брата Василия и хлопотать о его реабилитации как честного коммуниста. После смерти мужа она по-прежнему жила в Полтаве. Грищенко хорошо зарабатывал, после же его смерти от разрыва сердца стало труднее, особенно когда Галя вышла на пенсию. Петр Степанович, памятуя о том, что она сделала для его среднего сына, стал посылать ей деньги, хоть она и отказывалась.

Приемно, що ще на світі люди, що турбуються про мене, проте я в допомозі зараз ніякої потреби не маю. Двісті десять карбованців пенсiї, звичайно, не дуже багато, але деякі резерви. Тому викинь з голови думку про допомогу мені.

Зараз у нас поширені чутки, що деяким категориям пенсіонерів, як, наприклад, академічним, набагато зменшать пенсiї, до розмірів 700-1000 карбованців, а іншим, до яких належу і я, навпаки, підвищать до розмірів 300–350 карбованців. Це б мене цілком задовольнило. Поживемо – побачимо.

Ти питаш про Наталю. Вона купила собі хату в Сорочинцях, мае квартирантів, одержу з них невеличку платню, а за харчами (переважно за молоком) ходить до сина Івана, агронома. Таким чином, з норовистою невісткою майже не ма справ. Іванова перша дружина померла, а друга, із вдовиць, така, що всім чертам в'язи скрутить. Дочка Наталіна Олена кінча свою покуту і повинна повернутись восени. Про синів, Петра і Василя, нема чуток, вважають, що загинули.

Я раніш думала поїхати в Київ клопотати по нашій справі, але цими днями пошлю до Верховної Ради у Київ це клопотання в листовній формі. А далі справи покажуть [15] .

15

Приятно, что есть на свете люди, которые беспокоятся обо мне, но мне сейчас никакая помощь не нужна. Двести десять рублей пенсии, конечно, не очень много, но есть кое-какие резервы. Поэтому выкинь из головы мысли о помощи мне. Сейчас у нас ходят слухи, что некоторым категориям пенсионеров, например, академическим, намного уменьшат пенсии, до размеров 700-1000 рублей, а другим, к которым отношусь и я, наоборот, повысят до 300–350 рублей. Это бы меня вполне устроило. Поживем – увидим. Ты спрашиваешь о Наталье. Она купила себе дом в Сорочинцах, пускает квартирантов, получает с них небольшую плату, а за продуктами (в основном за молоком) ходит к сыну Ивану, агроному. Так что сноровистой невесткой она почти не общается. Первая жена Ивана умерла, а вторая, из вдовиц, такая, что всем чертям шею свернет. Дочь Натальи Елена кончает отбывать наказание и должна вернуться осенью. О сыновьях, Петре и Василии, ничего не слышно, считают, что погибли. Я раньше думала поехать в Киев хлопотать по нашему делу но на днях пошлю в Верховный Совет в Киев это ходатайство в письменный форме. А дальше дела покажут.

Кто такая Наталья? Что за «покута» досталась ее бедной дочери, где она ее заканчивает? Не доверяя своему знанию украинского языка, мы посмотрели значение слова «покута» в словаре. Да, есть такое слово: покута – покаяние, наказание, епитимья (церк.). Какое из этих значений нам следует выбрать? Где безвестно сгинули сыновья все той же Натальи? Мы не знаем и не можем заниматься разысканиями, наше внимание по-прежнему приковано к Петру Степановичу.

Он, конечно, не возражал против сестриных хлопот о реабилитации брата, но считал, что это дело мертвое. И снова ошибся. Их брата мало что реабилитировали, так еще назвали в его честь улицу в городе Львове. Оказывается, не там искал его старший сын Петра Степановича, когда лазил в подпол. Надо было ему пробраться в панскую Польшу, и именно в город Львов, и тогда бы он увидел, как Василий Степанович, известный там, правда, под другим именем, сплачивал ряды Коммунистической партии Западной Украины, готовя ее к будущей мировой революции и оберегая от шатаний, каковые в ней все время происходили. Но, видимо, не уберег, потому что с большинством членов КПЗУ потом пришлось разбираться нашему ОГПУ-НКВД, и они-то как раз разобрались быстро, хотя, как впоследствии оказалось, неправильно. Теперь всех, понятное дело, реабилитировали, а революционные заслуги Василия Степановича отметили, не только назвав в его честь улицу, носившую прежде какое-то никудышнее имя, но и установив в сквере на углу этой довольно зеленой улицы его бронзовый бюст.

Алексея Степановича, кстати сказать, тоже реабилитировали, об этом Гале сообщила его вдова Вера, они переписывались время от времени. У самой Гали прежде не было уверенности, что это возможно, ведь Алексей Степанович не имел таких больших заслуг перед партией, как Василий Степанович. К ее удивлению, оказалось, что это не так важно.

Реабилитировали, как мы знаем, и самого Петра Степановича. Он, хотя и так не считал себя виноватым, когда получил справку, был доволен, показывал ее сыновьям и говорил:

– А вот от Деникина у меня такой нет. Жалко!

X

В 1956 году, в феврале, стукнуло Петру Степановичу 60 лет. А давно ли сослуживцы отмечали его сорокалетие? Еще портфель ему тогда подарили! Спасибо Любови Петровне, во время отсутствия Петра Степановича она сохранила этот портфель вместе с некоторыми другими вещами, он и сейчас им пользуется.

Сказать, что много лет прошло, – так не скажешь, двадцать лет, не бог весть что в человеческой жизни, даже портфель не износился – качество довоенное было отменное. Но воды утекло немало. То сорокалетие – его хорошо тогда отметили – запомнилось Петру Степановичу как эпизод из другого существования, и он сам был вроде бы и тот, что тогда, – и совсем не тот. Мыслями он редко возвращался в прошлое, а когда возвращался, не слишком углублялся в воспоминания: ну, были какие-то события, они лежали где-то на складе памяти, Петр Степанович мог рассказать о них при случае даже и с подробностями. А все-таки больше жил Петр Степанович настоящим, а в чем-то даже и будущим.

Мы не можем, например, сказать, что Петр Степанович совсем отвернулся от честолюбивых проектов своей молодости – потрясти мир необыкновенным сочинением. Так, отсрочил их на неопределенное время. Иногда листал свои старые рукописи, кое-что перечитывал с удовольствием, но теперь у него были уже другие замыслы, более серьезные. По выходным, когда было время, – летом все-таки надо было еще огородом заниматься – он делал разные записи, из которых впоследствии намеревался составить обстоятельный труд общего плана, был, был еще порох в пороховницах.

Казалось бы, сердечко пошаливало и двадцать лет назад, потом еще были всякие неприятные нагрузки, а когда подошел срок выходить на пенсию, Петр Степанович все оформил, а бросать работу не стал. Чувствовал, что еще может потрудиться, тем более, его попросили. «Нам вас заменить некем, Петр Степанович, где сейчас найдешь такого специалиста, как вы!» К тому же и пенсия была маленькая.

Правда, в том же году, в конце года, вышел новый закон о пенсиях, теперь Петр Степанович как пенсионер мог бы получать намного больше. Они даже посоветовались с Любовью Петровной, не бросить ли ему все же службу. Она работала старшей сестрой в своей больнице и рассуждала как медицинский работник.