Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Равным образом и Джовамбаттиста, ученик названного Никколо, работал много в Риме и других местах, но главным образом в Перудже, где в Сан Франческо в капелле синьора Асканио делла Корина он написал много картин из жития апостола Андреа, в которых показал себя с лучшей стороны. Соревнуясь с ним, фламандец Никколо Арриго, мастер витражей, расписал там же маслом доску с историей волхвов, которую можно было бы назвать прекрасной, если бы не было в ней некоторой запутанности и не была бы она слишком перегружена красками, спорящими друг с другом и мешающими ее глубине. Лучше удался ему витраж, им нарисованный и расписанный в капелле св. Бернардина церкви Сан Лоренцо того же города.

Возвратимся, однако, к Баттисте. После названных работ он воротился в Модену, где в той же церкви Сан Пьеро, в которой Никколо расписал доску, он написал по обе стороны две большие истории из жития святых Петра и Павла, в которых он отличился превыше всякой меры.

В том же городе Модене были и скульпторы, достойные того, чтобы их также назвать в числе хороших мастеров; в самом деле, помимо Моданино, о котором речь шла в другом месте, был там мастер, прозванный Модана, прекраснейшим образом выполнявший из терракоты фигуры в натуральную величину и даже больше, и, между прочим, в одной из капелл церкви Сан Доменико в Модене, а в спальне обители черных монахов Сан Пьеро, также в Модене, находятся его Мадонна, св. Бенедикт, св. Юстина и еще один святой, и все эти фигуры он так искусно раскрасил под мрамор, что все они как будто действительно высечены из этого камня, не говоря о том, что все они отличаются приятным выражением лиц, красивыми одеяниями и дивными пропорциями. Им же выполнены такие же фигуры и для спальни обители Сан Джованни Эванджелиста в Парме, а для Сан Бенедетто в Мантуе он сделал большое число круглых фигур в натуральную величину, которые были поставлены перед церковью по фасаду и под портиком во многих нишах и кажутся мраморными, так они прекрасны.

Подобным же образом был и остается человеком, свое дело знающим, моденский скульптор Просперо Клементе, о чем можно судить по его гробнице епископа Рангоне в соборе города Реджо с сидящей статуей названного прелата в натуральную величину и двумя путтами, выполненными прекрасно; гробница эта сделана им по заказу синьора Эрколе Рангоне. Равным образом в Парме, в соборе под сводами, работы Просперо гробница блаженного Бернардо дельи Уберти, флорентинца, кардинала и епископа этого города, завершенная в 1348 году и получившая большое одобрение.

Подобным же образом и в Парме было в разные времена много превосходных и талантливых художников, о чем говорилось и выше; в самом деле, помимо некоего Кристофано Кастелли, написавшего на дереве прекраснейший образ для собора в 1499 году, и Франческо Маццуоли, о котором рассказано в его жизнеописании, там было много и других выдающихся мастеров. Франческо, как уже говорилось, выполнял некоторые работы для Мадонны делла Стекката, оставшиеся после его смерти незавершенными, и тогда Джулио Романо, сделав на бумаге цветной набросок с Венчанием Богоматери, который всякий может там увидеть, поручил сделать по нему росписи некоему Микеланьоло Ансельми, сиенцу по происхождению, обосновавшемуся в Парме. И тот, будучи хорошим живописцем, конечно, отлично выполнил свое поручение, заслужив того, чтобы ему была отведена одна из четырех огромных ниш этого храма насупротив той, где он написал упомянутое произведение по рисунку Джулио. В ней он начал писать Поклонение волхвов с большим числом красивых фигур, изобразив там на той же плоской арке, как это было рассказано в жизнеописании Маццуоли, и разумных дев, и медные розетки в кессонах. Но когда осталось ему всего лишь около трети работы, он умер, и ее дописал кремонец Бернардо Сойяро, как об этом скоро будет рассказано. Выполнены названным Микельаньоло в том же городе и капелла Зачатия церкви Сан Франческо, а также Небесная слава в капелле Креста церкви Сан Пьеро Мартире.

Иеронимо Маццуоли, двоюродный брат Франческо, о котором уже упоминалось, в названной церкви Мадонны продолжал работу, оставленную его родственником незавершенной: он расписал арку изображениями разумных дев и украсил ее розетками, а затем, в торцовой нише, насупротив главных дверей, написал, как Дух Святой нисходит на апостолов в виде языков пламени, на другой же и последней арке — Рождество Христово, которое, еще не открытое, он показал нам в текущем 1566 году к большому нашему удовольствию, ибо как работа фреской она поистине прекрасна. Средняя большая абсида той же Мадонны делла Стекката, которую расписывает кремонский живописец Бернардо Сойяро, тоже по завершении будет произведением редкостным и выдержит сравнение с остальными в той же церкви, о которых не скажешь, что их написал кто бы то ни было, кроме Франческо Маццуоли, первым приступивший к прекрасно им задуманному великолепному украшению этой церкви, выстроенной, как говорят, по проекту и под руководством Браманте.

Что же до мантуанских мастеров наших искусств, то сверх того, что уже было сказано о Джулио Романо, скажу еще, что он оплодотворил талантом своим Мантую и всю Ломбардию так, что там постоянно обнаруживались стоящие люди, и что его работы изо дня в день признаются хорошими и достойными похвал. И хотя Джовамбаттиста Бертано, главный архитектор герцога мантуанского, выстроил в его замке над фонтанами и коридором много великолепных покоев, весьма украшенных лепниной и росписями, выполненными в большей их части Фермо Гуизони, учеником Джулио, и другими, о чем будет рассказано, все же их и сравнить нельзя с тем, что выстроил сам Джулио. Тот же Джовамбаттиста поручил Доменико Брузасорчи в Санта Барбара, церкви герцогского замка, по своему рисунку расписать маслом доску, на которой тот и изобразил, поистине похвально, мученичество св. Варвары. Он же, кроме того, изучив Витрувия, написал и выпустил в свет сочинение об ионической волюте, по Витрувию, и о том, как она закручивается, а в главных дверях своего дома в Мантуе он поставил колонну из цельного камня и плоскую модель другой с пометками всех размеров того же ионического ордера и также древних пальм, унций, пядей и локтей, с тем чтобы всякий желающий мог проверить, правильны эти меры или нет.

Он же в церкви Сан Пьеро, Мантуанском соборе, который был архитектурным творением названного Джулио Романо, ибо, обновляя его, он придал ему новую современную форму, поручил разным живописцам написать на дереве образа каждой из капелл. Два он заказал по своему рисунку упомянутому Фермо Гуизони, а именно один для капеллы св. Лючии, где святая была изображена с двумя путтами, и другой — для капеллы св. Иоанна Евангелиста. Еще один он заказал мантуанцу Ипполито Коста; на нем изображена св. Агата со связанными руками, а по обе стороны два солдата отрезают ей груди. Баттиста д'Аньоло дель Моро, веронец, написал, как уже говорилось, в том же соборе образ, тот, что на алтаре св. Марии Магдалины, а Иеронимо Пармиджано — образ св. Теклы. Веронцу Паоло Фаринато было поручено написать образ св. Мартина, а упомянутому Доменико Брузасорчи — образ св. Маргариты. Кремонец Джулио Кампо написал образ св. Иеронима, а еще один, из всех самый лучший, несмотря на то что отменно хороши и все остальные, тот, где св. Антония, аббата, бьет демон в виде искушающей его женщины, написан рукой Паоло Веронезе. Но если говорить о Мантуе, то не было в этом городе никогда в искусстве живописи никого более достойного, чем Ринальдо, ученика Джулио, написавшего в церкви Сант Аньезе этого города Богоматерь в облаках со святыми Августином и Иеронимом, фигуры прекраснейшие, но слишком рано смерть похитила его из мира сего.

Прекраснейший свой антикварный кабинет с многочисленными древними статуями и бюстами синьор Чезаре Гонзага поручил Фермо Гуизони, который украсил его, расписав генеалогией дома Гонзага, очень ему удавшейся и особенно в выражении лиц. Помимо этого, названный синьор развесил там несколько картин, поистине редкостных, как, например, Мадонну с кошкой, созданную Рафаэлем Урбинским, и еще одну, на которой Богоматерь с изяществом дивным моет младенца Иисуса. В другом кабинете, предназначенном для медалей, который был отделан черным деревом и слоновой костью некиим Франческо из Вольтерры, не имевшим равных в работах подобного рода, есть несколько древних бронзовых фигурок, красивее коих быть не может.

В общем, с того времени, когда я видел Мантую в последний раз и до текущего 1566 года, когда я увидел ее снова, она так украсилась и похорошела, что если бы я не видел ее раньше, я бы не поверил, и, что еще важнее, умножилось там число художников, которых и теперь становится все более. Так, у Джовамбаттисты Мантуанца, резчика печатей и превосходного скульптора, о котором я рассказывал в жизнеописаниях Джулио Романо и Маркантонио Болонца, подросли два сына, которые сами божественно режут на меди для печати, и что еще удивительнее, и дочь его по имени Диана режет так прекрасно, что диву даешься, да и я пришел в изумление, увидев ее, девушку весьма обходительную и изящную, и прекраснейшие ее работы.

Не умолчу и о том, что и в Сан Бенедетто, весьма прославленном мантуанском монастыре черных монахов, перестроенном Джулио Романо с отменным вкусом, много работ производили упоминавшиеся выше мантуанские художники, а также и другие ломбардские, помимо тех, о которых говорилось в жизнеописании названного Джулио. Есть там работа Фермо Гуизони, а именно Рождество Христово, две доски Джироламо Маццуоли, три Латтанцио Гамбаро из Брешиа и еще три, самые лучшие, Паоло Веронезе. Там же рукой брата Джироламо, послушника доминиканцев, в торце трапезной, как об этом говорилось и в другом месте, воспроизведена маслом замечательная Тайная вечеря Леонардо да Винчи, написанная им в Милане в Санта Мариа делле Грацие, и воспроизведена, надо сказать, так отлично, что я изумился. С большой охотой я напоминаю вновь об этом, так как видел в текущем 1566 году в Милане подлинник Леонардо, сохранившийся так плохо, что ничего, кроме слепого пятна, там не различить, благоговение же доброго отца здесь навсегда оставит свидетельство о доблести Леонардо.

А в здании Монетного двора в Милане я видел написанную рукой того же брата копию другой картины Леонардо, на которой улыбающаяся женщина и св. Иоанн Креститель в юности, отлично воспроизведенные.

Также и в Кремоне, как об этом говорилось в жизнеописании Лоренцо ди Креди и других местах, были в разные времена люди, создавшие в живописи произведения, весьма достойные одобрения. Мы уже говорили о том, как Боккаччино Боккаччо расписывал абсиду Кремонского собора и выполнял истории из жития Богоматери, каким прекрасным живописцем был Бонифацио Бемби, и о том, что Альтобелло написал фреской много историй из жизни Христа, рисунок в которых гораздо лучше, чем у Боккаччино; позднее же Альтобелло расписал фреской одну из капелл церкви Сант Агостино в том же городе, в манере изящной и красивой, в чем может убедиться всякий. В Милане же на Корте Веккиа, то есть на дворе, или же, точнее говоря, на площади перед дворцом, он выполнил фигуру во весь рост в древних доспехах, лучшую из всех подобных, выполнявшихся в те времена многими.