Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

* * *

Римляне первые ввели в Галлии обычай принятия паровых бань. При королях второй расы обычай этот почти вышел из употребления, но возродился во время крестовых походов с такой пышностью, которая продолжалась до половины XVII века. В это время бани в Париже существовали в таком множестве, что их можно было встретить на каждой улице. Любовь, проституция и распутство привлекали в бани всего сильнее, находившиеся в самых глухих переулках; мужская и женская прислуга этих святилищ посредствовала в свиданиях и удовольствиях; часто секретный проход соединял мужские бани с женскими… Одним словом, бани служили притонами разврата.

Но бани Доброй Самаритянки, находившиеся на небольшой улице, около Тампля, и носившей то же название, из всех подобных заведений в Париже пользовались особенно доброй славой, и в них безопасно для своей чести могла зайти каждая добропорядочная женщина. Вот почему Феррон избрал их для своей жены. Одни только женщины мылись в этих банях, содержимых старым брадобреем Гагеленом и его женой.

Уверяли, что ни за какие деньги г-н и г-жа Гагелены не согласились бы впутаться в интригу. Чтобы наложить на их репутацию пятно, потребовалось ядовитое воображение поэта и всемогущество развратного короля.

Пробил полдень, когда верная назначенному свиданию Жанна, под руку с мужем подошла к Доброй Самаритянке. С самого своего разговора с Маро Жанна была смущенной и беспокойной. Даже в это самое утро Жанна чувствовала себя не в расположении.

Но когда она еще боролась сама с собой, Феррон, движимый какой-то роковой случайностью, бросил на нее такой взгляд безнадежной любви, который был для нее ужаснее всех угроз. С этой минуты, она не колебалась. Лучше угрызеня совести, чем долее жить с этим мрачным обожателем.

Г-н и г-жа Гакелены встретили г-на и г-жу Ферронов на пороге. Входя, Жанна невольно оглянулась кругом, тайно рассчитывая на какой-нибудь необыкновенный случай. Но всё у «Доброй Самаритянки» было точно также – и люди и вещи, всё имело свою обычную физиономию.

– Если вам угодно зайти, – сказала г-жа Гакелен, – всё готово.

– Я следую за вами, – ответила Жанна, которая подумала: «король, где-нибудь здесь; меня к нему проводят».

Феррон удалился, сказав «до свиданья!» своей жене. Идя впереди, г-жа Гакелен переступала ступени, не произнося слова, и наконец вошла в особенную залу в которой обыкновенно мылась Жанна. Рядом с этой залой был маленький кабинет, в котором мывшиеся женщины оставляли свою одежду.

– Когда я понадоблюсь вам, вы меня позовете, – сказала г-жа Гакелен и затем исчезла.

Жанна была изумлена. Что это значило? Клеман Маро, первый камердинер короля не посмеялся ли над нею? К чему эта насмешка?.. А! быть может, когда она будет в бане!.. По стыдливому движению она заперла дверь, выходившую на лестницу. Потом она начала раздаваться. Еще нисколько секунд, и совершенно голая, но целомудренная в своей наготе, как девственница (какой она и была, если не душой, так телом), она вступила в баню. Эту залу слабо освещало из круглого отверстия, сделанного в потолке; напротив шара раскаленного до бела находилась ниша, устроенная в стене, куда садились моющиеся.

Прошло минут сорок, как Жанна покоилась в бане, отдавшись полусну, произведенному в ней и сладостью бани и ее собственными грезами, как вдруг к ней постучались.

– Кто там? – вскрикнула она.

– Я, – отвечала г-жа Гакелен. – Время вам отправляться. Вас ждут.

Время отправляться!.. Обыкновенно Жанна проводила в бане два часа; хотя вовсе не заботясь о том, чтоб рассчитывать время, она была уверена, что двух часов в бане она не провела… Но стук раздался снова и стук почти повелительный. Какой то свет блеснул перед Жанной.

– Кто же меня ждет? – спросила она, направляясь к двери,

– Вы увидите внизу, был ответ.

Для Жанны было ясно только одно, что муж не мог так скоро вернуться за нею. И притом же вместо того, чтобы сказать: «вас ждут» г-жа Гакелен ответила бы: «вас ждет мэтр Феррон.»

Когда ее в баню не сопровождала Жиборна, которая была страшно неловка, сама г-жа Гакелен помогала Жанне вытереться, одеться, и причесаться, и в этот раз банщица явилась к ней на помощь; она даже с большей роскошью и совершенством окончила своя занятия, чего не могла не заметить Жанна,

Между тем, отдавшись попечениям банщицы, прекрасная Ферроньера, которую пожирало любопытство и нетерпение, непрестанно повторяла первой, пристально смотря на нее: «Кто же меня ожидает? Кто ожидает?»

Но та оставалась немой и слепой.

Наконец, туалет Жанны был окончен. Предшествуемая г-жей Гакелен, она вошла в переднюю, в которой обыкновенно дожидались мывшихся женщин их отцы, мужья или братья. Обыкновенно эта комната была переполнена народом, но на этот раз в ней сидело только двое: Франциск I и Маро.

Жанна никогда не видала короля, но она слышала как говорили о нем. Она ни на минуту не усомнилась в его личности. И отдадим справедливость Франциску, он за всеми недостатками был очень красив собой, известно, что он был колоссального роста, благородной и грациозной наружности. Голова его была, по истине, прекрасна.

Франциск I Французской. С картины Жана Клюэ

Небольшие, но хорошо прорезанные глаза, были живы и полны ума; на его свежих и полных губах играла улыбка, напоминавшая улыбку фавнов и сатиров, и именно подобная улыбка осветила его лицо при виде Жанны. Он был одет подобно Клеману Маро в костюм стрелка, простота которого, ни сколько не отнимая у него величия, напротив, казалось; придавала ему его еще более. Он снял свой ток, и приветствуя прекрасную Ферроньерку, проговорил звучным голосом:

– Слово дворянина, испанская пословица права: А unque io sia mоriса no say de menos preciar! Никогда во всю мою жизнь я не видал такой восхитительно прелестной особы, как вы. Поверьте, мне нужна была сила характера, чтобы не сказать этого раньше.

Хотя и не уловив скрытного смысла комплемента, Жанна опустила глаза. Франциск I продолжал, обращаясь к Маро:

– Теперь я понимаю внезапную страсть, которую вид Вирсавии в купальне зажег в сердце царя Давида.

Вирсавия… Давид… Жанна, как мы знаем, читывала священную историю; из красной, она стала огненной: она поняла наконец.

– Государь!.. пробормотала она.

– Полноте, прекрасная дама! прервал король, подавая ей руку. – Неугодно ли, мы проводим вас до вашего отеля.

Носилки, везомые двумя разукрашенными мулами, и оберегаемые четырьмя служителями, стояли у дверей Доброй Самаритянки, куда толпа стрелков загораживала вид. Сопровождаемая королем, еще дрожащая от стыда, Жанна готовилась занять место, когда ее слуха коснулся душераздирающий крик. Этот крик вылетел из груди Феррона.

Он раньше обыкновенного шел за женой в бани и еще с тампльского перекрестка заметил стрелков, расставленных у заведения Гакелена. Что тут делали эти стрелки? Феррон ничего не подозревал, но машинально ускорил свой шаг. Он был не больше как во ста шагах, когда увидал Жанну под руку с королем. О! адвокат очень хорошо знал короля и сразу узнал его, когда тот выходил из бани и приближался к носилкам. Проклятье! У него забирали его Жанну!.. Он не мог сомневаться!.. Опьянелый от ярости, Феррон бросился вперед.