Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

В этот раз, при виде молодой женщины, туалет которой был в слишком прелестном безпорядке, чтобы быть делом случая, – банкир понял, что наступает час, в который он должен убедиться смеются ли над ним или нет…

Джулио Романо. «Дама за туалетом, или Форнарина»

Она предложила ему битву… он принял вызов.

Он сел рядом с нею, обнял рукой гибкую талию и коснулся старческими губами белой груди… Она его не отталкивала.

Это придало ему смелости. Его губы приблизились к полуоткрытым губкам. Она дала ему выпить первый самый сладостный поцелуй. Он обезумел от радости.

– О, Маргарита! прошептал он. – Я…

– Вы меня любите? перебила она. – Я верю. Докажите вашу любовь – и я ваша.

Это было ясно и прямо. Он отвечал тем же тоном:

– Говорите. Она начала:

– Прежде чем познакомиться с Рафаэлем Санцио, я была невестой одного человека из Альбано. Человек этот сын одного из ваших фермеров.

– Его имя?

– Томасо Чинелли.

– Действительно. Потом?

– Этот человек все еще любит меня, хотя я его не люблю…

– Дальше?

Форнарина смотрела прямо в глаза банкира.

– Дальше? повторила она, с особенным ударением. – Дальше!.. Я вам говорю, что есть человек, который меня любит, и которого я не люблю… и я только что вам сказала, докажите мне свою любовь, чтобы я принадлежала вам… а вы не догадываетесь, чего я желаю?…

– Так! так! быстро возразил Чиджи. – Я догадываюсь, я догадался… Томасо Чинелли угрожает тебе. Он тебе мешает; быть может, пугает тебя?… Нынче вечером, клянусь тебе, ты не станешь более беспокоиться…

– Браво!.. – вскричала Форнарина, захлопав в ладоши. Банкир встал.

– Я немедленно займусь его участью, – заметил он. Он уходил. Она остановила его.

– Только без крови… – сказала она.

– Нет!.. нет!.. к чему убивать!.. – Он встал на пороге комнаты и обернулся.

– Я имею ваше слово, Маргарита? – сказал он. Она послала ему поцелуй.

– До завтра, синьор Чиджи!

– До завтра, жизнь моя!..

Понятно, что банкир Августино Чиджи без труда мог спровадить такого беднягу, как Томасо Чинелли.

Через несколько часов после этого разговора, вечером, когда пастух сидел на мраморной античной гробнице, думая о своей неблагодарной любовнице, четыре замаскированных человека, вышедшие из маленького леска, бросились на него, связали ему руки и ноги, бросили поперек мула и отправились по дороге в Субиано.

У Августина Чиджи был кузен и друг настоятелем в монастыре св. Козьмы в Субиано. Взамен пожертвонания в церковь монастыря, – небольшие подарки поддерживают дружбу, – достойному падре поручалось держать некоего Томасо Чинелли в монастырской тюрьме до тех пор, пока будет сказано: «Довольно!»

На другой день банкир отдал Форнарине отчет о своем поручении. На другой день Форнарина изменила любимому человеку ради человека, который избавил ее от нелюбимого любовника.

Но как бы ни была недостойна эта измена, она имела хоть подобие извинения. Но в течение шести лет, в которые Форнарина была любовницей Рафаэля, она часто обманывала его ради других в большинстве случаев недостойных соперников, за счет спокойствия и счастья великого живописца.

Прежде, чем окончить эту историю мы расскажем еще один случай из жизни Форнарины, замечательный по драматическим частностям.

Это было в 1518 году; Рафаэль трудился в эту эпоху над мадонной для Франциска I, которой доселе можно восхищаться в Луврском музее.

Рафаэль постоянно имел свою мастерскую в Риме, в Фарнезе, и не проходило месяца без того, чтобы какой-нибудь неаполитанский, болонский, моденский художник, или какой-нибудь художник из Испании, Нидерландов не посетил этой мастерской, чтобы иметь счастье побыть учеником знаменитого живописца.

И к чести всех этих людей, молодых и весьма склонных к удовольствиям, мы должны сказать, что несмотря на то, что Форнарина была очень обольстительна и податлива, ни один из них, из уважения к учителю не постарался воспользоваться легкий победой. Они уважали не её, а его. То была, как будто их религия. Красавец Перино-дель-Вага, один из наиболее замечательных учеников Рафаэля, говоря о Маргарите с Джулио Романо, заметил: «Если бы я нашел ее у себя в постели, то скорее бы побросал все матрасы, чем решился бы иметь ее.»

Но в 1518 году один болонец по имени Карл Тирабоччи вступил в число учеников Рафаэля. Он был довольно красив; по приезде в Фарнезе Маргарита начала с ним заигрывать; он не замедлил ответить ей тем же…

Вскоре стало совершенно ясно для всех, исключая одного, наиболее заинтересованного, что он любовник Маргариты. Тирабоччи, по мнению прочих учеников совершил дурной поступок. Его товарищи выразили ему свое неудовольствие тем, что прервали с ним все сношения. Никто не говорил с ним в мастерской, и когда он обращался к кому-нибудь, тот поворачивался к нему спиной.

Кто не сознает своей вины, не может понять почему его наказывают. Болонец вообразил, что поведение художников по отношению к нему происходило из зависти к его счастью. Маргарита подкрепила в нем это убеждение. «Они все за мной ухаживали, но я не желала их, сказала она. – Они сердятся за то, что ты мне нравишься.»

Наконец положение Тирабоччи дошло до того, что ему невозможно стало жить в мастерской. Пользуясь однажды утром отсутствием учителя, он осмелился спросить у своих товарищей объяснения их поступков.

– Наконец, что я вам сделал? – высокомерно сказал им он. – Есть между вас хоть один, который осмелился бы сказать мне в лицо? Вы решились изгнать меня отсюда. За что?

– Спроси свою совесть, если она у тебя есть, – сказал Джулио Романо. – Она ответит тебе.

– Моя совесть не упрекает меня.

– Это потому, что она глуха и нема, – сказал Франческо Пенни.

Тирабоччи пожал плечами.

– Полноте! – возразил он. – Я не такой дурак! Вы играете в добродетельных, а нап самом деле все вы только завистники. Вы меня ненавидите за то…

– Ни слова больше, поверь мне, Болонец! – прервал Перино-дель-Вага важным тоном. – Нам нет нужды говорить тебе причину, ненависти и презрения нашего к тебе… Для нас достаточно, как должно быть достаточно для тебя, чтобы ты подчинялся ей, оставив мастерскую…

Тирабоччи дрожал от ярости.

– Чтобы я подчинился… Я?!.. Не раньше, как сказав вам всем, что вы не только завистники, но и подлецы.

Оскорбление это было брошено в лицо десяти человекам.

– Хорошо! Мы завистники, мы подлецы, – сказал Винченцо де Сан-Джемиано, – но мы изгоняем тебя!.. Вон!..