Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

– Это значит, возразил молодой человек, ставший вдруг столь же спокойным, сколь она была взволнована. – Это значит, Форнарина, что я отмщен! о, да, отмщен!.. Ты приняла всерьёз мои мольбы… Я же смеялся над тобою!.. Мне еще любить тебя! Мне желать обладания тобой!.. ха! ха! Но отныне, прежде чем соединить на одну минуту твои губы с моими, я предпочту, чтоб они иссохли и рассыпались прахом! Я хотел видеть, будешь ли ты подлой до конца… Я увидел это. Я видел тебя столь подлой, столь низкой, что никто бы не поверил, никто!.. В тот час, когда его друзья, когда весь римский народ еще рыдает на открытой гробнице величайшего живописца мира, – в этот час что хотела сделать Форнарина, его любовница? Из жажды наслаждения, одного наслаждения, по наклонности к распутству Форнарина была готова отдаться человеку, которого она ненавидит, ха! ха!.. Смотри у меня нет к тебе даже ненависти! Маргарита! Я побоялся бы замарать мой нож, вонзив его тебе в сердце. Все, чего ты стоишь – вот!

С этими словами Томасо Чинелли бросил в лицо Форнарины ком земли.

Затем он удалился.

Если неизвестно, что далее стало с Форнариной, то мы знаем, как кончил Томасо Чинелли, её жених и первый любовник.

Он сделался бандитом и начальствовал над шайкой, которая долгое время опустошала Римскую Кампанью, особенно часто нападая на собственность синьора Августина Чиджи. Он был убит в 1527 году при осаде Рима, сражаясь в арьергарде конетабля Бурбонского.

Бианка Капелло

Бианка Капелло. Портрет работы Сципионе Пульцони.

Когда Венеция, говорит Жюль Леконт, могущественная своим флотом столько же, как и карнавалами, стала владычицей морей, она захотела ежегодно праздновать свое морское первенство. Тогда-то и был построен «Буцентавр», громадный корабль, неудобный для навигации и предназначенный только для того, чтобы в дни особенных торжеств скользить при помощи весел по тихим лагунам.

Самое замечательное, самое великолепное торжество, справлявшееся Венециею, было обручение дожа с Адриатическим морем. Оно совершалось с особенной пышностью. Все власти Венеции в роскошных костюмах, все иностранные посланники при республике сопровождали дожа на «Буцентавре», который приплывал к Пиацетте при звоне колоколов, при шумных и восторженных восклицаниях народа. То было народное торжество, и лев св. Марка, вышитый золотом на пурпурном флаге «Буцентавра» развивался в воздухе.

Да, брак дожа с Адриатическим морем был днем великого торжества для Венецианцев, – таким великим торжеством, что малые и большие, богатые и бедные,– все обитатели республики скорее согласись бы отдать десять лет из своей жизни, чем не присутствовать на этом празднике.

Буцентавр отплывает на о. Аидо в день Вознесения. Франческо Гварди. Венеция, 1712-1793

Однако в четверг 6 мая 1563 года, в то время когда Жером Приули, – божей милостью уже четыре года бывший дожем Венеции, – совершал с морем свой мифический союз при восторженных восклицаниях народа, – две личности сидевшие рядом в отдаленной комнате одного из дворцов, оставались равнодушными к этому восторгу.

Для них, в той маленькой комнате, где они находились, заключался весь мир.

Кто же были эти две личности, и о каком великом предмете рассуждали они, что могли оставаться безучастными к торжеству, волновавшему тысячи душ?

Конечно, это были влюбленные! Пусть происходит землетрясение, и когда оно кончится, спросите у любовников толкующих о любви, что произошло, они ответят: «Что? да мы ничего не знаем и не слыхали.»

Эти любовники были Пьетро Буонавентури и Бианка Капелло. Он был флорентиец из честного, но бедного семейства, простой приказчик у венецианского банкира Сальвиати.

Она принадлежала к одной из самых знаменитых патрицианских фамилий в Венеции.

Каким же образом столь далекие по положению и состоянию, могли они сблизиться?…

Прежде всего Пьетро Буонавентури был честолюбив. Явившись несколько месяцев тому назад в Венецию, – город по преимуществу аристократический, хотя и управлявшийся по республиканскому образцу, – город великих имен и больших состояний, – он сказал самому себе. «Если бы я мог заставить полюбить себя какую-нибудь знатную даму или девушку.»

Наш флорентиец был человеком не без сердца. Но главное он был очень хорош собой. То была немалая сила.

Он имел привычку каждое воскресенье отравляться к обедне в собор св. Марка. В то время в Италии и в Испании, а пожалуй и во Франции, посещали церкви больше для того, чтобы заниматься любовными похождениями, чем молитвой!

В одно из воскресений он, коленопреклоненный перед капеллой, заметил восхитительную молодую девушку.

Один писатель XVIII столетия так описывает по портрету Бианку Капелло:

«Она была гораздо выше среднего роста и имела в одно и то же время свободную и величественную осанку; цвет ее лица рук и груди был несравненной белизны; пепельно золотистые волосы падали густыми прядями на белую шею; возвышенный лоб, был грациозно округлен, и никогда я не видывал таких сверкающих прекрасных глаз, – они сияли даже на полотне, – чем же были они у живого существа? Прелесть пурпурных губок была несравненна». Портрет был писан, когда Бианке было уже тридцать лет, чем же была она в то время, когда в первый раз ее встретил Буонавентури. т. е. когда ей было еще только восемнадцать лет.

Повторяем, она была восхитительна и Пьетро был того же мнения. Прекрасная, благородная, богатая, – она вполне годилась ему в любовницы.

Со своей стороны Бианка заметила, что она составляет предмет внимания молодого человека, и это внимание было ей не неприятно. Половина пути была пройдена; золото флорентийца сделало остальное. За Бианкой ходила дуэнья но имени Стефания. Пьетро подкупил ее. За несколько золотых монет эта женщина согласилась говорить в его пользу своей госпоже, по воскресеньям влюбленные могли разговаривать по дороге в церковь. Но разговор подобного рода слишком краток и неудобен. Пьетро требовал тайного свидания, но каким образом доставить ему его? Правда жилище флорентийца было в нескольких шагах от дворца венецианки, но она не могла осмелиться переступить порог его дома, и принять его у себя было для нее одинаково невозможно!..

Три недели прошло таким образом, пока наши влюбленные не смогли сказать друг другу: «Я люблю тебя!» Начались приготовления к празднованию обручения дожа с Адриатикой.

В предшествовавшее этому празднику воскресенье, во время обедни Пьетро сказал Бианке:

– От вас зависит сделать меня счастливейшим смертным.

– Говорите.

– Вы отправитесь в четверг на празднество?

– Да. Со всем семейством. Наша гондола имеет право на место рядом с «Буцентавром».

– Вы можете пожертвовать мне удовольствием?