Жнец
Шрифт:
Птица смотрела куда-то в сторону, но в этот момент её голова повернулась ко мне. Понятия не имею почему.
Женщина нетерпеливо фыркнула.
— И это вы называете тремя пометками против девчонки? Её разочаровал билль, как и любого другого ребёнка. Она не смогла спасти игрока из-за огромной площади патрулирования, административная проблема, которую следует адресовать ответственным. Её отец погиб во время крушения сервера, но какая ей от этого польза, разве что унаследует гору игровых кредитов.
Два Игротехника до этого момента
— После оплаты пожизненной подписки у её отца осталось менее десяти кредитов.
— Таким образом, у нас ничего против неё нет, — подытожила женщина.
Она и бронзовый мужчина посмотрели на птицу, та покачала головой, гребень перьев вздрогнул.
— Девочка живёт и работает в сотнях миль от места взрыва. Нет никаких записей о том, что она недавно покидала свой дом или связывалась с кем-то за его пределами. Освободите её.
Я не знала, что птица здесь главная, но она только что отдала приказ, и все торопливо закивали в знак согласия, даже оба Игротехника. В этом не было никакого смысла. Игрок не мог отдавать приказы Игротехникам. Знаки отличия на лицах Игротехников демонстрировали иерархию подобно браслетам игроков. У этих двоих метки были бронзовыми, но я знала, что серебряные и золотые крайне редки, зарезервированы для высших чиновников Игры. Пусть даже у двоих Игротехников был самый низкий ранг, они всё равно были гораздо важнее, чем просто игроки.
Я отвлеклась на открывающуюся дверь комнаты, а когда оглянулась назад, все лица исчезли.
Птица приказала меня освободить, это, видимо, означало, что я могу идти. Я осторожно приблизилась к двери и вышла в коридор. Дорогу я не запомнила, поэтому несколько раз повернула не туда, пока не нашла транспортную остановку.
Я нажала кнопку на стене, чтобы вызвать единичную капсулу, и за минуту одна прибыла на место. Я забралась внутрь, ввела координаты своего жилого блока и опустилась на сиденье. В голове всё время прокручивалось произошедшее. Исчезновение мира, верещащие тревожные звонки, мертвец в морозильной камере, враждебные лица, обвиняющие меня в убийстве, и то, как невзначай бронзовый человек сообщил мне о гибели отца.
Первой реакцией на известие о смерти папы была лавина горя из-за его потери. Это горе всё ещё сидело во мне, но я с чувством вины осознавала, что оно смешалось с эгоистичными страхами по поводу моего собственного будущего.
Никто не мог войти в Игру, если хотя бы один мир не высказывал желания принять новичка в качестве резидента, а какой принял бы меня сейчас? Даже Хаос отвергнет того, кого Едзакон допрашивал о взрыве, в результате которого погибли более одиннадцати тысяч человек.
Каждую минуту своей жизни я провела, работая над будущим, которое теперь никогда не придёт. Я никогда не вступлю в ряды бессмертных игроков, вечно молодых и красивых, живущих в бесконечном удовольствии. Игровая “я” моей мечты, Джекс с серебряными прядями волос, умерла, не родившись, в катастрофе Авалона.
У меня было лишь самое смутное представление о будущем. До девятнадцати лет я могла скрыть своё изгнание, но окружающие заметят, когда
я не войду в Игру в свой день рождения. Начнутся подозрительные шепотки, которые постепенно станут всё громче, поскольку месяц за месяцем я так и буду сидеть в реальном мире.Рано или поздно эти перешёптывания превратятся в открытые жалобы на то, что выброшенный из Игры живёт и работает с респектабельными детьми. Меня вышвырнут из комнаты, я потеряю работу в телохранилище, и не останется иного выбора, кроме как пойти жить среди других изгоев в блоках, запланированных под снос. В Игровой записи должно было быть что-то очень серьёзное, чтобы все миры отказали вам в гражданстве.юуюяуы Ходили слухи, что большинство изгоев Игры замешаны в тяжёлых преступлениях, а их сообщества — дико опасные места.
Я закрыла лицо руками, успокаивая себя тьмой и теплом собственного дыхания. Нас учили так делать в детском приюте, чтобы успокоиться, когда мы пугались. Это не всегда срабатывало. Не сработало и сейчас.
Глава 3
Возвратясь в комнату, я обнаружила, что до выхода на работу осталось пятнадцать минут. Я схватила телефон с кровати, настроила его на один из основных новостных каналов Игры и стала слушать череду истерических сердитых голосов, пока принимала душ и натягивала чистый комбинезон.
Из всего этого шквала возмущения и ярости я не узнала ничего нового. Общее мнение совпадало с тем, что сказали чиновники Едзакона во время допроса: семнадцати- или восемнадцатилетние дети, взбешённые биллем Либрука Эштона, заложили бомбу, чтобы отомстить игрокам, которые эгоистично проголосовали за продление работы в реальном мире ещё на год.
Пришлось признать, что ответ этот был очевидным, но ведь делать бомбу очень сложно и опасно. Разве кучка детей может так рисковать ради мести? Или они правда пытались заставить взрослых отозвать билль Либрука Эштона и самим уделять больше внимания работе?
Я застыла с расчёской в руке, обдумывая такой вариант. Разумеется, систему надо менять, но я была категорически против подобного насилия как средства борьбы. C яростным гневом я вспомнила о мужчине, умершем на моём участке телохранилища. Точно так же погибли ещё одиннадцать тысяч человек. И мой папа тоже!
Вне зависимости от мотивов подрывник или подрывники должны быть схвачены и остановлены, чтобы это никогда не повторилось. Я надеялась, что Едзакон с этим справится, но вот включение меня в списки подозреваемых не добавляло уверенности.
Я уже почти опаздывала на работу, мне грозил штраф в половину дневного заработка. Хоть теперь это и казалось мелким неудобством, я поспешно закончила расчёсываться и набрала в бутылку воды. Так как на работу не разрешалось брать телефон, я выключила его и бросила на незаправленную кровать.
Направляясь к двери, я автоматически потянулась на полку за пакетом с бутербродами, которые обычно готовила с вечера. И только когда рука схватила пустой воздух, вспомнила, что вчера не купила еды. Я не успевала позвонить в продуктовый магазин, чтобы подхватить что-нибудь по дороге, а ведь лучше поголодать, чем съесть дорогущий отвратительный бутерброд из торгового автомата на транспортной остановке. Я схватила пару питательных батончиков из своего неприкосновенного запаса и выбежала за дверь.