Жонглёр

– Вот и вчера из-за него под раздачу, как вы говорите, попал, – сказал с улыбкой, потрогав забинтованную голову. – Так, ирод, саданул по макушке, думал Богу душу отдам.

– Кто? Дух? – чуть не рассмеялся Петер.

– Да какой еще дух?! – отмахнулся старик. – Директор турбазы. Маков. Иван Христофорыч, чтоб ему черти нос отгрызли. Колечко ему жонглерово захотелось. Во, смотрите.

Иван Павлович вытянул кисть. Блеснул перстнем.

– Видал какое? По всему – старинное.

– Старинное, – кивнул Мужик, а потом невпопад добавил: – Видел. На картинах.

– На каких еще картинах? – удивился дед.

Но вместо Петера рот раскрыл Шура.

– Ох… И я видел. Жонглер, говоришь? Так вот, о картинах. О портретах, точнее. Один из них у нас дома висит. Ну тот, что ты на блошинке купил. А второй мы… Нет. Давай-ка пива налью, а потом все по порядку расскажу… Слушай, как быстро темнеет-то. Может, ты у нас ночевать останешься? Я в машине лягу. Оставайся! Дед!

* * *

И все-таки Маков по определению отставного генерала Стрелина повел себя, как «порядочный негодяй».

Оглушив дубиной Ивана Павловича, «хитровыделанный» хозяин турбазы попытался снять с пальца обездвиженного перстень. Да не подумал – за долгие годы суставы старика разбухли, и кольцо буквально вросло в кожу. Ну что ты будешь делать?! Может, ножичком его подцепить? Или… А чего мучиться? Положил пальчик на камень, саданул по хрящичку и… Только – вот растяпа – финку-то с собою не захватил. А что, если по его карманам пошарить? Рыбак ведь. Эта публика особая, складенек как пить дать есть. Ага, вот и он.

И правда, в кармане стрелинской куртки нож был. Маленький, перочинный, зато наточенный так, что хоть брейся. Замечательно.

Еще одного не учел Иван Христофорович. Того, с кем имеет дело. Зря пожалел – нужно было треснуть посильнее… Бывший же милиционер в себя пришел на удивление быстро. Лежал теперь с закрытыми глазами, притворялся. Ждал, что предпримет коварный «бизесмен». А как тот ножом щелкнул, когда лезвие открывал, понял все мгновенно и медлить не стал. Быстрым, еле заметным движением перехватил кисть обидчика, вывернул ее и прижал к земле. Да еще и уселся сверху. На спину обидчику.

Маков, не ожидая столь умелого сопротивления, только ахнул. И застонал от боли. Но вывернуться даже не попытался. Задним умом чувствовал – бесполезно.

Иван же Павлович свободной рукой взял ножичек, спрятал его обратно и пощупал шишку на темечке. Вот, сука! До крови рассек. Выругался смачно, а поднявшись на ноги, еще и саданул ногой в бок. Но кеды – не сапоги, ребер не сломать. А ушиб переможет, подонок.

– Ну, чего разлегся, хрыч старый, – грозно проговорил он. – Вставай, допрос чинить буду.

Иван Христофорович, кряхтя и постанывая, уселся, но во весь рост подниматься не спешил. Смотрел на опухающую руку свою. Плечи подрагивали. Уж не расплачется ли? Баба!

– Не понравилось? – сурово спросил Стрелин. – Между прочим, не я начал. Вот и не скули теперь.

Но смягчился. Отходил быстро. Да и Маков выглядел жалко.

– Ну что, встать тебе помочь? – уже спокойно произнес Иван Павлович. – Не вывихнул руку-то?

– Да черт ее знает, – простонал Иван Христофорович. – Помоги, коль не брезгуешь… Ох, Ваня… Прости меня, сам не ведаю, что творю. Колечко это увидал, будто бес в меня вселился. Оно же…

И замолк.

Стрелин, подав руку, помог Макову подняться. Даже спину ладошкой отряхнул.

– Да, Христофорыч, – поморщившись от боли, покачал головой он. – Негодяй ты порядочный. Что, миром нельзя было потолковать? Как шпана лиговская, ей-богу! Отвечай, какой-такой бес в тебя вселился? Уж не дух ли тот охранитель?

– Да что ты? – вздохнув, вымолвил Маков. – Жонглер наш – он сам по себе. А вот я… Виноват пред тобою, Ванечка. Вот дурак старый! Ей-богу…

Тем не менее, Стрелин дубину давешнюю с земли поднял. Взял наподобие посоха. Береженого Бог бережет, известное дело.

– Не уничижайся, Иван, – сказал он. – Бес и бес, попутал и попутал. Со всяким случиться может. Главное – повторять не пытайся. Так легко вдругоряд не отделаешься. Что с жонглером-то вашим. Я уж думать про него забыл, пока сюда не приехал. Снова хулиганит?

– Понимаешь, какая штука, Иван, – проговорил Христофорыч, – жонглер наше озеро за свои владения почитает, но местных не трогает. Мол, свои. А мы, да вслед за нами и ельниковские, тут рыболовные лагеря открыли. Туристов зазываем. Жить как-то надо. Пенсии, вон, кошкины слезы. На них ни ремонт не сделать, ни на трансформатор, что энергетики поставить требуют, не накопишь… Охранителю этого не объяснишь, верно? А ему что? Больше тридцать лет, Вань, он не показывался. Я уж его в легенды почти записал, а нынче…

Они дошли до деревни, уселись на берегу на одинокую лавочку слева от молельного столбика.

– Вон и тебя каким-таким ветром вновь сюда занесло, – вновь вздохнув, сказал Маков. – Стар я, Ванюш. Не верю в такие совпадения. Неспроста все.

– Честно говоря, я и сам чувствую, что неспроста, – согласился Стрелин. – Тебя увидал – не узнал еще – аж мороз по коже прошел. И места здешние… Много воспоминаний, Ваня. Тех, которых бы наружу не вытаскивать. Капитана-то моего помнишь? Барклая Тереху?

– Да помню, – кивнул Иван Христофорович. – Разве можно забыть? Нашел я его тогда, бедолагу. После вашего уходу. Похоронил в лесочке. На могилку, коль хочешь, свожу. Мы с Машей порядок там поддерживаем. Человек-то был неплохой.

– Хороший, – кивнул Стрелин. – Покажешь потом. Может, после ужина?

– Можно и после ужина, темнеет пока не поздно. Рядом тут, шагов триста, – сказал Маков и перевел тему, кивнув подбородком в сторону. – Вон, столбик-то видишь?

– Вижу. И?

– Возвращаясь к нашим, как говорят, баранам… Отец покойный сказывал, сам жонглер его и поставил. Аж тыщу лет тому как.

– Так уж и тыщу, – усмехнулся Иван Павлович.

– Насчет сроку и сам крепко сомневаюсь, – улыбнулся Иван Христофорович. – Тятька грамоте был не обучен, да и приврать мог. Но отчего-то про то, что охранитель его установил – верю. А вот то, что кольцо он случайно тебе оставил – нет. Забрать я его хотел, да… это… вернуть ему. Чтоб тебя спасти. Кажется отчего-то, что вернется к тебе за ним жонглер, и уж тогда…

– Кажется – креститься надо, – довольно жестко перебил Макова Иван Павлович. – Давай-ка будем решать проблемы по мере их возникновения. Вернется, там и посмотрим. За шесть десятков лет не убил, и сейчас просто так не тронет. Сказать что захочет – милости просим. Обратно вещицу свою потребует – так я разве против? С мылом сниму как-нибудь. Не торопи события, Иван. Жизнь научила, что всему свое время. Подождем. Али терпеть не можешь?