Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша
Шрифт:
Операция прошла легко, поскольку Жозефина, полагая, что супруге первого консула не подобает вступать, как в прошлом, в контакт с «деловыми людьми», поручила Лагранжу взыскать для нее «тайные доходы, причитавшиеся ей с компаний-поставщиц». Эту подробность сообщил нам Андре Гавоти, опубликовав следующее письмо Жозефины Лагранжу от 1 3 декабря:
«Прошу вас урегулировать вопрос о процентах, причитающихся мне в компаниях по поставке армии провианта и обмундирования, и проявить в этом деле всю скромность и деликатность, на какую вы способны…»
Уж не Лагранж ли косвенно оплатил колье? Как бы там ни было, остается самое трудное, о чем Жозефина сначала даже не подумала: как объяснить мужу наличие такого роскошного колье на своей груди? Сказать ему правду? Об этом и мечтать не приходится. Поэтому две недели жемчуг не извлекается из футляра. Наконец Жозефина собирается с духом.
— Бурьен, — говорит она мужнему секретарю, — завтра будет большое стечение народа, и мне неудержимо хочется надеть свой жемчуг,
Разумеется, Бонапарт замечает колье.
— Ну-ка, что это у тебя? — спрашивает он жену. — По-моему, что-то мне незнакомое.
— О господи! — улыбается Жозефина. — Да ты же десять раз видел этот жемчуг, поднесенный мне Цизальпинской республикой. Я его вплетала в волосы.
— И все-таки мне сдается… — настаивает Бонапарт.
— Спроси у Бурьена. Он тебе подтвердит.
— Ладно! Бурьен, что вы скажете об этой вещи? Вы ее помните?
— Да, генерал, отлично помню. Я ее уже видел.
«Видя самоуверенность г-жи Бонапарт, я невольно вспомнил рассуждение Сюзанны [209] о порядочных женщинах, которые научаются лгать с такой легкостью, что это у них получается совершенно незаметно», — заключает Бурьен.
Жозефина — надо это признать — часто вела себя не как порядочная женщина. Она сумела к тому же тайком обеспечить себе такие источники дохода, которые кажутся нам по меньшей мере странными, — и это еще мягко сказано. Чтобы знать, что происходит дома у Бонапарта, Фуше вскоре начал платить Жозефине по тысяче франков, т. е. 5000 на наши деньги, ежедневно, но, конечно, под предлогом вящей безопасности первого консула и необходимости быть в курсе всех его дел и передвижений. Фуше утверждает также, что он нанял и Бурьена за 25 000 франков ежемесячно. Это не исключено: мы ведь знаем, что в один прекрасный день Бонапарту придется избавиться от бывшего однокашника из-за махинаций последнего. Итак, главными осведомителями министра полиции оказываются супруга и личный секретарь главы государства.
209
Рассуждение Сюзанны — Бомарше, «Женитьба Фигаро»,II, 24.
Бред какой-то!
Жозефина, без сомнения, искренне решила прекратить торговлю своим влиянием и не иметь больше касательства к армейским поставкам, но мы вскоре увидим, что она снова поддалась искушению. 27 декабря Руже де Лиль [210] , который до брака Жозефины был у «Розы» завсегдатаем, а может быть, и чем-то побольше, — взаймы дают только богатым, — обращается к ее мужу с таким предложением своих услуг:
«Забвение, в которое вы ввергли или распорядились ввергнуть меня, недавний ваш холодный прием — все доказывает, что мне удружил кто-то из вашего окружения. Верно или нет это предположение, но оно заставляет меня держаться в стороне. Если же случится так, что Республике и вам понадобится лишний честный человек, рассчитывайте на меня. Привет и уважение».
210
Руже де Лиль, Клод Жозеф (1760–1836) — поэт и композитор, автор «Марсельезы», национального гимна Франции, сочиненной им 25 апреля 1792 в Страсбурге при известии об объявлении войны Австрии и Пруссии.
Первый консул не отвечает. Вмешивается Жозефина, она настаивает, и жаждущий семейного Мира Бонапарт заказывает Руже де Лилю «Боевую песню», исполненную 3 января в Опере без всякого успеха. Известно, что крыло гения коснулось чела автора «Марсельезы» лишь в знаменитую ночь в Страсбурге.
Поскольку муж отказывается найти применение композитору, Жозефина, вернувшись в прежнюю колею, предлагает последнему стать ее подставным лицом в одном деле с военными поставками. Торговый дом Гуассон послал к ней некоего гражданина Монье с предложением кругленькой суммы, если жена первого консула сумеет устроить фирме крупную сделку. Неисправимая Жозефина соглашается и просит своего бывшего вздыхателя — за легкий и щедрый процент — получить для нее прибыль за операции. Руже, поартачившись, соглашается на роль посредника. Благодаря Жозефине, сделка совершается, но в конце следующего года неприглядная история вскрывается, и у правосудия возникает интерес к Руже. «Не будь я сверхосторожен, — рассказывает он Жозефине, — я после первого же допроса мог бы сто раз назвать вас и тем самым прямо или косвенно скомпрометировать».
Мы сочли бы все это клеветой, не располагай мы перепиской автора нашего национального гимна. Тем временем дом Гуассон банкротится, дело принимает серьезный оборот, и Руже, сочтя себя свободным от обязательств, поскольку его покровительнице не удалось его спасти, пишет гражданину консулу с целью открыть ему «многочисленные подробности», которые «таковы, что обсуждать и толковать их вправе только он и адресат».
Теперь, когда Бонапарт введен в курс событий, дело похоронят: никто не
должен подозревать жену нового Цезаря. Но Жозефина получит такую выволочку, что отныне удовлетворится ежемесячным вспомоществованием от Фуше и в дальнейшем заречется — по Крайней мере, так нам кажется — брать предлагаемые ей взятки. Однако, видя, как Франция с каждым годом все больше превращается в нацию солдат, мы готовы поспорить на пари, что Жозефина не раз вздыхала при мысли о горах обуви или фуража, которые заказывались по воле ее мужа и из которых она не извлекала больше никакого барыша. Что касается Руже, отныне оставшегося без дела, он перейдет в оппозицию и будет пописывать стишки, сравнивая — правда, только для рифмы — Наполеона с Нероном.Жозефина по-прежнему любезно принимает просителей, особенно роялистов «более высокого ранга, чем тот, что был у нее самой». Последние начинают возвращаться во Францию и просят бывшую виконтессу де Богарне, чтобы их вычеркнули из списка эмигрантов или вернули им конфискованное имущество, а затем добиваются какой-нибудь должности. Получить прием у Жозефины не трудно — достаточно предъявить овальный кусочек картона, «пропуск» за подписью Бурьена. Почти все личные дела эмигрантов в Национальном архиве содержат записку или пояснения Жозефины. Благодаря «гражданке Бонапарт» своего добиваются все, вплоть до Монморанси, Гонто-Биронов, Роганов и Девисов [211] . Граф д'Артуа посылает из Лондона герцогиню де Гиш начать переговоры о восстановлении монархии с женой первого консула, ставшей «ангелом-хранителем роялистов и эмигрантов». Жозефина, верная уговору с Фуше, предупреждает его, и тот высылает посланницу.
211
Знатнейшие аристократические дома дореволюционной Франции.
Граф Прованский, рассчитывая на больший успех, чем брат, пишет прямо Бонапарту, чтобы «раскрыть ему надежды», которые он возлагает на того, кто «объединил отныне» власть и талант. Но первый консул в самых изысканных выражениях отказывается стать «спасителем Франции» в соответствии с целями претендента, Он собирается спасти ее для себя. Он разгадывает маневр, потому что назавтра же после Маренго [212] и на третий день после отправки первому консулу письма, где «г-н граф де Лилль» [213] уверял Бонапарта, что того «ждет слава», если он захочет сыграть роль Монка [214] — тот же «король» в письме к Кадудалю [215] обзывал тираном «победителя при Лоди, Кастильопе и Арколе».
212
Маренго — селение в Италии, под которым 14 июня 1800 Наполеон разгромил австрийскую армию фельдмаршала Меласа.
213
Граф де Лилль — так именовал себя в эмиграции будущий король Людовик XVIII.
214
Монк, Джордж (1608–1669) — английский генерал, участник английской революции 1641–1648; в 1660, после смерти Кромвеля, с помощью своей армии способствовал реставрации монархии.
215
Кадудаль, Жорж (1701–1804) — один из вождей вандейской контрреволюции, организатор покушения на Наполеона в 1804, арестован, судим и казнен.
Сама Жозефина сожалела о неудаче роялистской реставрации. Она даже вместе с Гортензией настаивала, чтобы консул принял предложение «Людовика XVIII».
— Шпага коннетабля [216] пошла бы вам больше, — осмелилась однажды сказать отчиму Гортензия, препоясывая его турецкой саблей.
Бонапарт пожал плечами.
— Эти чертовы бабы сошли с ума. Им вскружило голову Сен-Жерменское предместье. Они стали ангелами-хранителями роялистов, но мне это безразлично — я на них не сержусь.
216
Коннетабль — высший военный чин в средневековой Франции.
Позиция Жозефины объясняется страхом за будущее, Если Бонапарт станет единственным властелином судеб Франции и сделается «королем», положение консульши, естественно, станет шатким. С самого начала консульства она думает о разводе, которого едва избежала по возвращении мужа из Египта и который неизбежен, если Бонапарт задумает основать династию, что потребует наследника, а она ему не может его дать.
Поэтому, когда Бонапарт впервые вошел к ней в красном с золотой строчкой наряде первого консула и спросил: «Как, по-твоему, идет мне это одеяние?» — она искренне ответила: