Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня

Но тут в Жозефине вновь пробуждается ревность. Император, похоже, увлекся чтицей жены, белокурой, хрупкой и остроумной м-ль Лакост. Жозефина наняла ее не для чтения, должность эта — синекура, а просто потому, что пожалела юную сироту-бесприданницу. Наполеон, как легко догадаться, интересуется ею совсем из других побуждений: м-ль Лакост не слишком жестокосердна. Поэтому императрица требует, чтоб муж отправил девушку во Францию, и Наполеон покоряется. Но с одним условием: чтица, которая не имеет права входа дальше служебной гостиной, должна быть один раз приглашена в кружок императрицы. Жозефине приходится подчиниться, и вечер кажется ей бесконечным.

26 мая она присутствует на коронации. Здесь она всего лишь простая зрительница, и в будущем у нее станут оспаривать титул «императрица и королева». Наполеон взял железную корону ^[38] и возложил ее себе на голову, крикнув:

— Бог дал мне ее. Горе тому, кто на нее покусится!

А вечером во дворце, напротив иллюминированного Duomo ^[39] , он дразнит Жозефину, треплет ее за уши, легонько похлопывает, щекочет и со смехом твердит:

38

Железная корона — корона германского племени лангобардов (VI–VIII вв.), основавшего свое королевство в Северной Италии (отсюда Ломбардия). После лангобардских королей ею короновались многие германские императоры, начиная с Карла Великого, а в 1805-м Наполеон. Представляла собой узкий железный обруч, вделанный внутрь золотого, усыпанного драгоценными камнями.

39

Duomo (ит.) — собор. Здесь имеется в виду Миланский собор.

— Бог дал мне ее. Горе тому, кто на нее покусится!

Она тоже смеется, пытаясь защищаться и умоляя:

— Да перестань же, Бонапарт!

А он продолжает еще пуще.

Г-жа Дюшатель, г-жа де Воде и маленькая Лакост — всего лишь дурные воспоминания.

Пока Наполеон наблюдает за маневрами гвардии, председательствует в государственном совете и принимает депутации, Жозефина совершает экскурсии на озера Лаго-Маджоре и Комо. Единственное, но значительное для Жозефины событие за это время — пропажа моськи, подарка Ипполита. Весь город Комо в волнении, идут методичные розыски, сперва безуспешные, и императрица с отчаянием в душе продолжает свой путь без собачонки. Прибыв на виллу Джулиа, Жозефина утешается тем, что переодевает женщиной Брассака, одного из своих камергеров, и вводит его в комнату Бомона, убедив последнего, что тот внушил этой «даме» непобедимую страсть.

После ужина и ночи, проведенной во дворце на Изола Белла, одном из Борромейских островов ^[40] , а также восхождения к колоссальной статуе Святого Карла, Жозефина возвращается в Милан, где хозяйку ожидает ее драгоценный мопсик, отыскавшийся в Комо.

Большая прекрасная новость: Евгений назначен вице-королем Италии. Первоначально Наполеон склонялся к мысли о создании королевства Ломбардского для Жозефа или Луи, но непомерные претензии этих последних, почитавших себя не братьями Наполеона, а сыновьями «императора Карло» и «императрицы Летиции», вынудили мужа Жозефины перенести внимание на своих приемных детей. Наполеон возвел Евгения в сан вице-короля Италии, «желая оказать принцу Евгению, нашему пасынку и канцлеру нашей Французской империи, убедительное доказательство доверия, кое мы питаем к его преданности нашей особе».

40

Борромейские острова — 4 островка на озере Лаго-Маджоре.

Император любит беспредельно послушного ему пасынка. Эта покорность, эта покладистость восхищают Наполеона, который называет Евгения своим «рыцарем без страха и упрека» ^[41] . Он, конечно, будет превосходным вице-королем, которого можно отозвать как префекта. К тому же Евгений — советчик и опора Жозефины: она всегда спрашивает его мнение. Да и сам Наполеон, когда у него бывает конфликт с женой, прибегает к Евгению как к третейскому судье. Сначала Жозефина радуется при мысли, что станет матерью почти что государя, но слезы брызжут у нее из глаз, как только она отдает себе отчет, что отныне ее дорогому Евгению придется жить в Милане, а значит, далеко от нее.

41

Рыцарь без страха и упрека

— прозвище Пьера де Террайля, сеньера де Байара (1473–1524), рыцаря, прославившегося своим бесстрашием.

— Ты плачешь, Жозефина? — спрашивает император. — Какая нелепость! Неужели ты так горюешь из-за разлуки с сыном? Но если тебя так удручает отсутствие твоих детей, подумай, что же должен испытывать я? Твоя привязанность к ним особенно жестоко напоминает мне о моей бездетности.

Неловкость императора, без сомнения нарочитая, исторгает у новой императрицы еще более обильные слезы. Значит, «он» по-прежнему думает о разводе? Неужели прерванный коронацией кошмар возобновится?

* * *

10 июня императорская чета покидает Милан и проводит два дня в Брешии. Сколько любовных воспоминаний для Жозефины!.. 15-го, подъезжая к Пескьере, она оказывается в местах, где — тому уж девять лет! — она чуть не погибла под австрийскими ядрами. Ночуют супруги в Вероне и там же проводят весь день. Между Мантуей и Болоньей им для смены лошадей приходится остановиться в Карпи.

Знакомясь — благодаря муниципальному архиву — с тем, какая встреча была им устроена по случаю простой смены лошадей, легко представить себе размах подобных встреч в больших городах. Еще за несколько дней до приезда их величеств в Карпи проверили, «исправно ли звонят колокола», украсили окна тканями, как это делается во время крестных ходов, а на главной площади городка водрузили колоссальный портрет Наполеона. Весь путь следования был «усеян розами и полевыми цветами». Подумали также и о том, что, пока меняют лошадей, Жозефина с мужем могут захотеть отдохнуть, поэтому в ратуше устроили для них особую спальню.

Муниципалитет убивается из-за того, что, в отличие от Мантуи и Модены, ему не по силам соорудить триумфальные арки, но он все-таки распорядился намалевать мнимую арку под мрамор на крепостном донжоне, украсив ее пучками знамен и статуями. Почетный эскорт, хотя это всего лишь национальная гвардия, готовится к великому событию, муниципальные советники расцвечивают фраки лентами из зеленого и красного шелка с красной бахромой и принимаются ждать.

Неожиданная новость: «королева» Жозефина проедет через Карпи за день до мужа и, может быть, даже позавтракает, пока будут менять лошадей.

Городок безумеет.

К счастью, становится известно, что императорские повара поспевают на несколько часов раньше и все приготовят, но тем не менее заняться сервировкой стола все-таки надо. Граф Бернардино готов ссудить городу все необходимое. Разве не одолжились у него уже мебелью для спальни в ратуше и стульями для собора, «весьма чистыми и с мягкими сиденьями», на тот маловероятный случай, что Жозефина захочет там помолиться?

Утром 20-го поваров все еще нет. Выходит, «королева» не будет завтракать? Но как бы там ни было, а стол накрыт, и с восьми утра муниципалитет в каретах, предоставленных ему знатными и богатыми семьями городка, ждет у въезда в Карпи. Лишь через два часа появляется прибывший из Мантуи кортеж «ее императорского величества императрицы и королевы». В эту минуту начинается дождь. Тем не менее расфранченный муниципалитет приближается к запряженной восьмеркой карете Жозефины, и синьор Карло Габарди, председатель муниципального совета, размыкает уста:

— Ваше августейшее величество, мы, правители этой коммуны…

Жозефина жестом прерывает его. Ввиду дождя и ее опоздания она освобождает советников от всякого церемониала. Муниципалитет соглашается рассесться по каретам и сопровождать на Главную площадь императорский кортеж, катящийся по лужам, где плавают розы и полевые цветы. На площади, пользуясь тем, что экипажи остановились для смены лошадей, Габарди спешит вновь взяться за свое:

— Ваше августейшее величество, мы, правители этой коммуны…

Дождь хлещет все сильней, и Жозефина опять прерывает оратора:

— Господа, мне огорчительно видеть вас под дождем. Наденьте шляпы.

Разумеется, никто из «правителей» не покрывает голову: дождь усиливается, и Габарди стоически продолжает речь, то и дело прерываемую императрицей:

— Наденьте шляпы, господа.

Вскоре ливень превращается в потоп. «Королева» умоляет:

— Уходите, господа. Я вас прошу.

Что ж, надо повиноваться. К тому же лошадей кончают перепрягать, и оратор, с которого струится вода, еле успевает вручить императрице прошение, тоже промокшее, от городских монахинь-капуцинок. Последняя улыбка Жозефины, и кортеж под водопадами ливня направляется к Болонье, где «королеву» ждут новые речи.