Жрец Хаоса. Книга III

Ничего из этого Андрею не нужно было.

Приложив печатку с фениксом и пропустив малую толику силы через кольцо, Андрей отпер фамильную сокровищницу артефактов. Подождал, пока несколько игл возьмут образцы крови из приложенной ладони, а замок сверит принадлежность к основной ветви рода Пожарских.

Последовал закономерный щелчок.

А дальше он вслух произнёс родовой девиз в качестве пароля:

— Аз есмь огонь, тьму разгоняющий! Аз есмь феникс, из пепла восстающий! Аз есмь пламень неугасающий!

Для всего мира известна была лишь средняя строчка — «Аз есмь феникс, из пепла восстающий» — как девиз рода Пожарских. На самом же деле всё было гораздо сложнее.

Именно этот девиз, троекратный, был выгравирован на родовом артефакте Пожарских — так называемом «Яйце Феникса». В нём была сосредоточена столь великая сила, что при необходимости его можно было использовать и как «подзарядку» при военных действиях, и для мгновенных переносов на огромные расстояния.

Именно так собирались его использовать сейчас.

С помощью яйца можно было активировать телепорт для нескольких человек в любую точку страны, если не мира, в которой ранее побывал представитель крови Пожарских, использующий яйцо.

Для этого с детства отец возил с собой Андрея, показывая ему те или иные города и заставляя запоминать, а иногда и зарисовывать целые пейзажи либо архитектурные ансамбли, чтобы с возрастом принц и будущий император не забыл те места, где они были, и смог в случае необходимости перенестись туда. Причём не один, а либо с малой дружиной, либо с несколькими спутниками.

Поэтому почти четырнадцать лет своей сознательной жизни Андрей путешествовал: иногда инкогнито, иногда с официальными визитами. Однако же он делал это для того, чтобы в критический момент можно было перенестись в любую точку — от заснеженных просторов Арктики до южных пустошей на границе с могильниками.

И сейчас, входя в родовую сокровищницу и подходя к месту, где хранилось яйцо, Андрей отчётливо понял, что не чувствует энергии родового артефакта.

Спустя секунду принц поднял тревогу.

* * *

Переборка дирижабля вместе с его обшивкой и металлическим каркасом исчезла у нас под ногами, и мы ухнули в пропасть.

Ветер взревел в ушах, прохладный, яростный, вырывающий крик из горла. Глаза слезились, но я смеялся — смеялся, чувствуя, как земля стремится навстречу, как воздух рвёт одежду, как сердце бьётся в такт этому безумному полёту.

Юмэ же не смеялась. Она вцепилась в меня так, будто я был последней соломинкой перед бездной. Её крик сливался с воем ветра, выражая чистый, животный ужас. Она явно не ожидала, что эвакуироваться из дирижабля мы будем подобным способом. Благо, высоту успели набрать около двух километров, может чуть меньше, на глаз не определить. Поэтому секунд десять-пятнадцать свободного падения у нас было.

Вот только не подрассчитал я радиус собственного воздействия. Вместе с нами в пропасть ухнул и огромный ящик, который до того в трюм едва втолкали грузчики в количестве то ли восьми, то ли десяти человек на колёсной тележке. Судя по его весу, к земле он стремился гораздо быстрее нас.

— Клянись! — коротко крикнул я ей в ухо. — Иначе сброшу руки!

Японка что-то кричала, материлась, а потом, по мере того как земля всё приближалась, выкрикнула:

— Клянусь! Клянусь по всем статьям!

Я никогда не слышал, чтобы человек так быстро тараторил. В клятве бедная японка успела упомянуть всё: и кровь, и силу, и жизнь, и что не будет распространять никакие сведения обо мне и Угаровых, что ни мыслью, ни словом, ни делом не причинит мне и моему роду какие-либо неприятности… Под конец она уже не говорила — она выла, что клятва будет действительна, если я сниму с неё магические блокираторы.

И когда внизу уже виднелись верхушки сосен, под нами появилась тень крылогрива. Химера спикировала, успев ухватить нас лапами, и вырвала из падения.

Где-то внизу с грохотом раскололся деревянный ящик с пожитками японцев, и что-то алое вспыхнуло с такой силой, что меня на миг ослепило. Я тут же скомандовал химере:

— Заверни вираж к месту падения ящика.

При этом я почувствовал, как меня со всей силы бьёт японка. Зубы у неё при этом стучали, отбивая чечётку, а сама она ругалась непередаваемой смесью русского и японского языков:

— Псих! Урод! Шантажист! Идиот! Сумасшедший! Тварь! Скотина! Манипулятор!

Чего я только о себе не услышал… И это были только русские варианты. Подозреваю, что японские аналоги не сильно далеко ушли от наших. Но и без того было понятно, что её прорвало от адреналина и страха.

— А почему на дирижаблях нельзя пользоваться магией? — попытался я отвлечь Юмэ от нервов, и словно дожидаясь этого вопроса в небе над нами раздались взрывы и грохот. Прямо на наших глазах японский дирижабль попросту разваливался на куски, падая горящим болидом в лес.

— Потому что можно нарушить целостность магических силовых контуров и получить на выходе вот это! — прорычала Юмэ, указав руками в небо. При этом японка вцепилась в меня мёртвой хваткой и отпускать меня боялась.

Приземлились мы спустя пару минут возле разваленного ящика, который оказался контейнером. Внутри лежало самое натуральное гнездо из пылающих ветвей неизвестного растения. А посреди гнезда сияло оно, яйцо. Ну, во всяком случае это была моя самая близкая ассоциация. На самом деле это был камень, больше напоминающий пирамиду с тремя сторонами. На каждой стороне было нечто выгравировано на древнем языке, а внутри… будто в смоле, застыл силуэт птенца.

Больше вокруг ничего не было.

«И эта хрень столько весила?» — удивился я, но потом мой взгляд упал на части ящика, внутренние стенки которого были залиты не то металлом, не то имели прослойку из каменных плит.

— Симпатичный камешек! — тут же по-женски потянула свои руки к пирамидке Юмэ, но тут же получила по ладоням.

— Не тронь! Мама в детстве не учила не трогать чужие родовые артефакты?

Магический фон от пирамидки видел только я. Для меня в энергетическом спектре она сияла ярко-алым заревом, причём такого размера, что можно было лес сжечь к чёртовой матери. А может и не только лес.

Вот уж не знаю, что такого пытались вывезти японцы, но это явно был некий мощный артефакт.

— Не учила, — передразнила меня японка. — Дед учил, тащи всё мало-мальски ценное, потом перепродадим. И вообще, это имущество Японской империи, а я тут её единственная подданная. Так что руки прочь от имперской собственности! — фыркнула кицунэ и вновь в наглую двинула к гнезду.

— Крылатик! — дал я команду химере, и тот мигом схватил девицу лапами и поднял в воздух на пару метром, чтобы не трепыхалась. При этом у него кицунэ отчего-то оказалась висящей вниз головой, да ещё и с кимоно, под силой земного притяжения вдруг опавшим вниз. Ягодицы были у девушки что надо, но позволив себе краткое любование оными, я всё же вернулся к артефакту.