Жрица богини Маар

— Разумеется, этим я окажу тебе большую услугу, Забирающая.

— Нет, — сжав кулаки, я пыталась сохранить остатки терпения. — Не мне. Себе. Все знают, что оказаться в этой тюрьме можно только, оскорбив жрицу. Это преступление. А если будешь язык распускать, о нападении и угрозах тоже узнают. Вирой точно не отделаешься. За это на каторгу ссылают или казнят. Так что сделай себе одолжение, рассказывай то, что велено!

С этими словами я решительно распахнула дверь и вышла. Ингар не останавливал.

В коридоре, кроме сопровождавшего меня охранника, был и господин Шиан. Говорить с ними грубо не хотелось, а после беседы с Ингаром на ум шли только резкие, едва ли не оскорбительные высказывания. Поэтому я прикрыла глаза, сделала несколько глубоких вздохов и постаралась успокоиться. Колотящееся сердце постепенно замедлялось, противная дрожь в пальцах ушла. Встретившись взглядом с начальником охраны, я указала на приоткрытую дверь в камеру:

— Он может идти.

— Как прикажете, сиятельная госпожа, — легко поклонился господин Шиан. — Не могли бы вы уделить мне минуту? Я знаю, что время уже позднее, но разговор важный и не терпит отлагательств.

— Конечно, — согласилась я, успешно скрыв за доброжелательной улыбкой настороженность.

Судя по всему, тема была неприятной. Воин волновался так, что у него дрожали руки, даже стены родного кабинета не придали ему решимости. Господин Шиан избегал взгляда в глаза, закрыл дверь, чтобы мой сопровождающий не слышал беседы. Он даже не отваживался сесть за свой стол без моего разрешения.

— Я нижайше прошу прощения, сиятельная госпожа, что начинаю этот разговор, — заговорил воин. — Мне самому крайне неприятна сложившаяся ситуация. Но, надеюсь, вы поймете меня правильно. Верно оцените положение, в котором я оказался.

Я не прерывала этот поток вводных оправдательных фраз, только старалась всячески показывать расположение. Знала по опыту, что тарийцев, разговаривающих со жрицей, лучше не торопить. Воина моя благожелательность подбодрила, и он перешел к сути.

— Господин Ингар оказался в камере по вашему распоряжению. Он провинился перед вами и его судьба в ваших руках, хоть вы по доброте своей не пожелали наказывать его за неподобающее поведение. И вы впервые пришли поговорить с ним сегодня. Простите мне, что я вмешиваюсь в дела жриц… Это чудовищная непочтительность, и я очень надеюсь, что вы все же простите мне эту наглость. Я должен вам сказать, что вы не единственная навещали господина Ингара.

— Вы совершенно правильно поступили, решив рассказать мне об этом, — заверила я, и воин немного воспрянул духом. — Кто же еще приходил?

— Сиятельная госпожа Передающая навещала господина Ингара дважды. Последний раз всего за час до вашего появления, — по-прежнему робея, ответил господин Шиан.

Ах, вот о каких делах жриц шла речь! Теперь стало понятно, отчего воин так смущался и волновался. Требовалась немалая отвага, чтоб вмешаться в отношения жриц с мужчинами и между собой. По тарийским меркам, начальника охраны можно было считать героем!

— Как долго она там пробыла? Они о чем-то разговаривали? — спокойно уточнила я, сообразив, что в камере пахло не давно отцветшим жасмином, а новыми духами Абиры.

— Оба раза сиятельная госпожа Передающая отсылала сопровождавшего ее воина охраны. Поэтому неизвестно, о чем был разговор. Она не заходила в камеру и оба раза говорила с господином Ингаром недолго, — выжидающе поглядывая на меня, сказал господин Шиан.

— Я признательна вам за сведения, — с легкой улыбкой поблагодарила я. — Если госпожа Абира и господин Ингар снова встретятся в доме жриц или где-то в городе, дайте мне знать, пожалуйста.

— Как пожелаете, сиятельная госпожа Лаисса, — пообещал начальник охраны, склонив голову.

— Госпоже Абире знать о нашем разговоре не стоит, — подчеркнула я.

— Благодарю, сиятельная госпожа, — с видимым облегчением ответил воин.

Поведение Абиры удивляло и настораживало. Сарех ей не нравился. Не мог нравиться уже потому, что не отличался достаточной почтительностью. Вообразить, что Передающая добровольно станет общаться с не боготворящим ее человеком, не получалось. Тем не менее именно это и произошло. Два раза, пусть не надолго, но Абира сама приходила к Ингару. Зачем?

На роль любовника он не подходил. Резкий, грубый, несдержанный, способный на жестокость сарех не терпел жриц, отрицал все, что было связано с тарийскими богами. Оказавшись за решеткой в Храме, Ингар мог, по моему мнению, наговорить Абире только гадостей. Но она приходила второй раз… Зачем?

Этот вопрос не давал мне покоя. Обсудить новости с Гаримой, посоветоваться не получилось — за те несчастные два часа, которые я провела за ужином и в тюрьме, у сестры случился новый приступ. После него измученная Доверенная спала.

От безрадостных мыслей не отвлекли ни Суни, изо всех сил старавшаяся меня подбодрить, ни книга. Выбранный наугад роман рассказывал о сарехах и их магии, изменявшей судьбы героев. Такого добра у меня и в настоящей жизни было предостаточно, и книга больше раздражала, чем успокаивала.

Провалявшись без сна почти всю ночь, я забылась лишь под утро. Снился прошедший день. Завтрак, доклад Фераса, первый припадок Гаримы.

— Великая не допустит гибели одной из лучших своих жриц, — Ферас, говоривший мне это во сне, почему-то стоял рядом с кристаллом.

Я коснулась золотых цветов, к воронам присоединились бабочки. Пугающе бледные, умирающие змеи тоже были там. Я чувствовала силу кристалла, ее живительное тепло, ощущала, что она помогает израненным змеям.

Проснувшись, первым делом велела Суни готовить все к ритуалу, а завтрак перенести в комнаты Гаримы. Знала, что в таком случае Абира не посмела бы не явиться.

ГЛАВА 26

Доверенная выглядела просто ужасно. Рана на плече снова открылась, сильно кровила и быстро пропитывала повязку. Я была в ужасе, который только усиливало замешательство императорского лекаря. Он пришел одновременно со мной, выглядел растерянным и не представлял, что делать, как помочь. Каждое его слово утешения убеждало меня в необходимости провести ритуал. Гарима берегла силы и почти не разговаривала, без споров принимала кровоостанавливающие и прочие средства, хотя, как и я, видела беспомощность врачевателя.

Абира пришла с опозданием. Ни следа раскаяния на красивом лице, ни просьбы простить вчерашнюю выходку. Хорошо, что я этого и не ждала, а для Гаримы охлаждение наших с Абирой отношений не стало неожиданностью. Она даже не спросила ни о чем.

Как только все расселись за столом, я объявила:

— Мы сегодня будем проводить ритуал.

Голос прозвучал вызывающе решительно. И если сестра только удивленно подняла брови, то Абира сдерживаться не стала.

— Ты с ума сошла! Какой ритуал? Ты вообще кроме себя кого-нибудь замечаешь? Что, не видишь, в каком Гарима состоянии?