Жрица моря

Ощущение острой боли, связанное с потерей Морган, начало притупляться во мне. Время — великий целитель, делающий свое дело независимо от того, хотим мы этого или нет; но не было ничего ни во времени, ни в пространстве, что могло бы заполнить образовавшуюся в моей жизни дыру, сделав мою жизнь в Дикфорде более приемлемой. По правде говоря, сейчас я напивался гораздо сильнее, чем это было мне позволительно, — но об этом знал лишь старый метрдотель «Георга»: он говорил со мной отеческим тоном, принося вместо заказанного мной виски легкое пиво, и считал при этом, что ему удавалось провести меня.

Потеря Салли явилась для меня тяжелым ударом — и не только потому, что у нее было удивительно доброе сердце. Миссис Лик была воистину исчадием ада: любая заправленная ею постель немедленно превращалась в бесформенную кучу тряпья; дрова, сложенные в камине ее рукой, отказывались загораться. Кроме того, она вечно забывала наполнить ведерко с углем, при том, что таскать ведра с углем было единственным, что я не был в состоянии делать сам. Я не мог заставить Молли таскать для меня уголь, но точно так же я не мог сидеть весь вечер в нетопленной комнате — так что я отправлялся в коммерческий зал ресторана «Георга», что еще больше приучило меня к выпивке: ведь невозможно проводить вечера в таком месте, не заказывая ничего. Иными словами, я совсем пошел вразнос, как вдруг прозвенел звонок и занавес поднялся: давали великий финал.

Как-то после ленча, когда я находился у себя, сестра прислала ко мне служанку с запиской, из которой явствовало, что в большом доме находился некто, желавший видеть меня. Ничего не подозревая, я отправился туда — и увидел сестру, в ожидании меня занимавшую разговорами Макли. Я весьма удивился, ибо, если он хотел меня видеть, ему более естественно было бы найти меня в офисе, не предпринимая вторжения в дом, — ведь он вряд ли мог надеяться на мое доброе отношение к нему. Моя сестра совершенно напоминала Волка из известной пантомимы, собиравшегося съесть Красную Шапочку. Я заметил, что сестру просто распирало от непонятного мне удовольствия, и задумался, что бы это значило — мне никак не удавалось представить, что

должен был преподнести ей Макли, чтобы добиться такой реакции. Однако объяснение не заставило себя долго ждать. Мистер Макли пришел поговорить относительно его дочери.

— Приемной дочери, — вежливо поправил я.

— Он говорит, что ты соблазнил ее, Уилфрид.

— Боже Святый! — воскликнул я. Именно этого мне сейчас и недоставало. Я почувствовал себя совершенно ошеломленным.

— Как, ты отрицаешь это?

— Конечно. Во всем этом нет ни грана правды.

— В последнее время она часто и подолгу задерживается у тебя в комнате, — сказала сестра; я был готов ударить ее за это, ибо в этих обстоятельствах ее слова были последним, что следовало говорить. Но ведь у нее было слишком мало мозгов, опыта и знаний окружающего мира, так что она вполне могла не подозревать об этом.

— Она всего лишь записывала те письма, которые я диктовал ей, когда лежал больным, — сказал я.

— Что-то многовато писем ты диктуешь с некоторых пор, — съязвила сестра. — Особенно поздно вечером.

Действительно, по вечерам Молли приходила готовить мне ужин и укладывала меня спать. Поскольку миссис Лик также присутствовала при этом, я думал, что нахожусь вне опасности, — но в сложившейся ситуации сестра, нисколько не отдавая себе отчета в сказанном, делала Макли просто королевский подарок; единственным способом остановить ее было ударить ее так, чтобы она лишилась чувств, в самом начале разговора.

Я упомянул о присутствии миссис Лик.

— А то как же, — сказал Макли. — Именно миссис Лик рассказала нам с женой все; поэтому я и пришел к вам.

Я понял, что спасения мне нет. Сперва у меня мелькнула мысль о том, какую роль во всем этом играла сама Молли; но я тут же отмел это, ибо она явно была человеком другого сорта.

Я сослался на Бирдмора, который мог засвидетельствовать, что во время приступа астмы я был физически не способен заигрывать с девушкой.

— Не вижу повода тревожить его, поскольку он при этом всем не присутствовал, — возразила сестра. — И потом, все вы, мужчины, вечно киваете один на другого.

Тут раздался стук в дверь. Вошла Молли, держа в руке свой блокнот.

— Прошу извинить меня за то, что я задержалась, — начала она, обращаясь ко мне, — но по телефону только что спрашивали мистера Скотта.

Я подумал, что это сестра от моего имени послала за ней. Она посмотрела на Макли, и по этому взгляду я понял, что хотя она была удивлена, увидев своего отчима в нашей гостиной, но тем не менее была в курсе всех событий. Я уже видел, как он обнимает свою падчерицу, и та принимает поздравления. Смелости ей было не занимать.

— Мисс Коук, — заговорил я, — ваш отчим только что обвинил меня в неподобающем поведении в отношении вас. Есть ли у вас жалобы подобного рода, которые вы могли бы добавить к этому?

— Нет, — ответила она.

— Как же, дождешься от нее жалоб, — вмешался Макли. — Так или иначе, свою репутацию она уже потеряла, даже если не будет других неприятных последствий. Нам с матерью придется это как-то пережить. А что думаете по этому поводу вы, мистер Максвелл?

— Да, — затараторила сестра. — Что думаешь об этом ты, Уилфрид?

Даже если сестра не понимала происходившего, то я это понимал хорошо; все что мне оставалось — так это заставить Макли повторить свои требования в присутствии свидетелей — если мне, конечно, удастся заманить его в эту ловушку.

— И что я, по-вашему, должен делать? — спросил я у Макли.

— Намерены ли вы жениться на ней? — в свою очередь спросил он.

— Да, — бросил я.

Этого они ожидали меньше всего. По комнате пронесся вздох; ему вторил эхом такой же звук в большом зале, где к происходящему прислушивались слуги.

Не ожидал этого и сам Макли. Он даже не предполагал, что я мог допустить какие-то шашни с Молли, — в этом я был абсолютно уверен, хотя мне было наплевать на его предположения; но он старательно наточил мечи войны, так что такая сатисфакция его совсем не устраивала.

Реакция моей сестры была слишком смешной, чтобы ее описать. В вопросах борьбы с аморальностью она всегда принимала сторону ангелов, но сама мысль об оправдании неправых заставляла ее тут же взвиваться на дыбы. Думаю, что она даже не предполагала такого моего ответа — иногда она бывает на удивление туповатой.

— Полагаю, что тебе не стоит делать этого, Уилфрид, — как-то сдавленно проговорила она.

— Почему бы и нет? — заинтересовался я.

— Ты просто не можешь себе позволить этого, — настаивала сестра.

— Разве мы не сможем экономить? — спросил я специально, чтобы подразнить ее.

— Разумеется, нет, — сказала сестра.

— А придется, ибо я собираюсь уменьшить тебе содержание, — сказал я.

Она посмотрела на меня убийственным взглядом; думаю, она когда-нибудь действительно убьет меня.