Жуков. Портрет на фоне эпохи

Через два дня, опять же в Кремле, с 20:10 до 03:45 Сталин принимал Молотова и Берию. В 01:30 пришли Василевский и Воронов – начальник артиллерии Красной армии. Шло обсуждение «Директивного письма Ставки № 3 Военным советам всех фронтов и армий о действиях ударных групп и организации артиллерийского наступления». В нем рассматривались важные технические вопросы, уже поднимавшиеся Триандафилловым в 1930 году. Оно напоминало командующим фронтами и армиями, что они должны атаковать, не распределяя свои войска равномерно по фронту, а создавать ударные группы для атаки на определенном участке фронта. Это было, наверное, сотое напоминание такого рода начиная с 22 июня 1941 года, что свидетельствовало о том, что советские командиры так и не усвоили этого принципа. В том же духе рассматривалась деятельность артиллерии, поэтому на совещании присутствовал Воронов. Артподготовка по образцу 1914 года – перед наступлением орудия открывают огонь по широкому фронту, затем начинает атаку пехота – устарела, как гласит «Директивное письмо». Необходимо заменить артиллерийскую подготовку артиллерийским наступлением. Во-первых, артиллерия должна быть сосредоточена в районе действия ударной группы армии или фронта; во-вторых, пехота должна наступать вместе с наступлением артиллерией, под звуки артиллерийской «музыки»; в-третьих, артиллерия должна простреливать оборону противника на всю ее глубину. Это непременное условие прорыва.

Василевский уже собирался подписать эту лишенную оригинальности директиву, когда Сталин театральным жестом взмахнул листком бумаги и неожиданно заявил: «Но главного в письме так и нет!» Дмитрий Волкогонов, автор первой русской биографии Сталина, так изложил происшедшую сцену: «Все незаметно, но недоуменно переглянулись, ожидая откровения. И оно последовало: „Предлагаю в письме отразить еще одну, пожалуй, самую главную идею“. Все приготовились записывать. Сталин долго молчал… и произнес фразу, которая без редактирования была включена в „Директивное письмо…“: „После того как Красной Армии удалось достаточно измотать немецко-фашистские войска, она перешла в контрнаступление и погнала на запад немецких захватчиков. Для того чтобы задержать наше продвижение, немцы перешли на оборону и стали строить оборонительные рубежи с окопами, заграждениями, полевыми укреплениями. Немцы рассчитывают задержать таким образом наше наступление до весны, чтобы весной, собрав силы, вновь перейти в наступление против Красной Армии. Немцы хотят, следовательно, выиграть время и получить передышку. Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году“» [541] .

541

ЦАМО. Ф. 132-A. Оп. 2642. Д. 41. Л. 75–81. Цит. по: Сталин. Политический портрет. М.: Новости, 1992, гл. 9.index.html (20 марта 2012).

Нам неизвестно, вздрогнул ли Василевский или кто-то другой из присутствующих, услышав столь невероятные вещи. Пятью днями ранее Сталин подписал план контрнаступления, имевшего три цели: снятие блокады Ленинграда, окружение и уничтожение группы армий «Центр», освобождение района Донбасса с его углем и металлургической промышленностью. Даже это были слишком амбициозные планы. Но 10 января он предложил не больше и не меньше как план «Барбаросса» наоборот: разгромить всю германскую армию за шесть месяцев и в течение года выиграть войну. В ту ночь вождь, под воздействием порыва безумного оптимизма, потерял чувство реальности. Первым удивился его грандиозным планам британский министр иностранных дел Энтони Иден. При первой их встрече 16 декабря Сталин передал ему проект договора, по которому Великобритания должна была признать все территориальные приобретения Советского Союза, сделанные в 1939 и 1940 годах, в первую очередь в Восточной Польше и в Прибалтике. Далее, он предложил изменить границы Германии, разделить ее на части, поставить под военный контроль союзников и заставить заплатить репарации. Сюрреалистический разговор в условиях, когда немцы находятся в 80 км от Кремля! Ошеломление Идена не прошло и через десять дней, когда он докладывал об этом разговоре Черчиллю.

Как же Сталин мог думать, что до окончательной победы рукой подать? Конечно, успех контрнаступления под Москвой избавил его от огромного напряжения, от груза, давившего его с июня 1941-го. Может быть, советский руководитель переоценил кризис, сотрясший германское командование, хотя он и был очень сильным? Поражение под Москвой побудило Гитлера избавиться от всех основных военачальников, осуществлявших план «Барбаросса»: сначала от Рундштедта (заменен на Рейхенау), затем от Бока (замененного на Клюге) и даже от Гудериана, хотя тот был любимцем фюрера. Гёпнер был снят с поста 8 января, Лееб – 15-го (заменен Кюхлером). 19 декабря Гитлер отправил в отставку Браухича и сам стал во главе сухопутных сил.

Причиной конфликта стал спор относительно того, на какое расстояние следует отвести войска. Военные руководители хотели осуществить широкий отход – до Вязьмы или даже до Смоленска. Гитлер же боялся, что отступление вызовет панику. Поэтому он, по своему обыкновению, принял самое радикальное решение: 16 декабря он призвал войска Восточного фронта к «фанатичному сопротивлению», приказывая им «стоять на месте». Через два дня он повторяет: «Недопустимо никакое значительное отступление, так как оно приведет к полной потере тяжелого оружия и материальной части. Командующие армиями, командиры соединений и все офицеры своим личным примером должны заставить войска с фанатическим упорством оборонять занимаемые позиции, не обращая внимания на противника, прорывающегося на флангах и в тыл наших войск. Только такой метод ведения боевых действий позволит выиграть время, которое необходимо для того, чтобы перебросить с родины и с Запада подкрепления».

По поводу военного значения этого приказа во что бы то ни стало держаться на месте Standbefehl были пролиты моря чернил. Не вдаваясь в дискуссии, отметим, что этот «стоп-приказ» не избавил германские войска от нового отхода. 15 января Гитлер согласился сделать еще один шаг назад: группа армий «Центр» должна была отойти на линию Ржев – Юхнов, на которой спешно возводилась система оборонительных сооружений, получившая название «Кёнигсберг». Подошли подкрепления. Дни стали более ясными, люфтваффе возобновили полеты, положив конец господству в воздухе советской авиации. А главным событием стало состоявшееся 19 января назначение Гитлером нового командующего наиболее угрожаемой армии, IX. Им стал лучший немецкий генерал всей войны – Вальтер Модель. Такие его качества, как крайняя напористость, упорство, непреклонность характера и способность противостоять Верховному главнокомандующему, не могут не напоминать его противника – Георгия Константиновича Жукова. Короче, период 15–20 января 1942 года стал для немцев временем начала выравнивания ситуации.

Сталин говорил о необходимости воспользоваться «растерянностью» противника. Но, говоря это, он забывал главные идеи советских военных теоретиков от Свечина до Иссерсона: современные армии – системы пластичные, их очень трудно сломить. К такому результату может привести только долгая серия тщательно подготовленных операций. Полагать, что одно сражение, даже гигантское, может стать решающим, означало проявить ту же слепоту, что и противник. Приказ бросить в наступление измотанные войска, не имеющие нормального снабжения, практически лишенные тяжелого вооружения, не мог не привести к кровавому поражению.

Итак, 5 января Сталин сообщил Жукову, что Красная армия переходит в общее наступление. От Ленинграда до Черного моря 8 фронтов, включающих 40 армий, должны начать атаки в ближайшие сорок восемь – семьдесят два часа! Говоря о неимоверных усилиях, которые потребует наступление, следует помнить не только об ужасных погодных условиях и потерях в ходе декабрьского контрнаступления, но и о страшных потерях начиная с 22 июня – потерях беспрецедентных в мировой военной истории. Из строя выведены 4,5 миллиона человек, из них более 3 миллионов убиты, оказались в плену и пропали без вести: кадровая Красная армия, существовавшая на 22 июня 1941 года, была унесена ураганом «Барбароссы». Цифры потерь техники кажутся невероятными: 20 500 танков, 101 000 орудий и минометов, 6 миллионов единиц стрелкового оружия, 21 200 самолетов… Что еще хуже, убиты, пленены или пропали без вести 203 000 офицеров: 80 % командного состава. На оккупированной врагом территории осталось 40 % населения и 35 % промышленного потенциала, который достался врагу. На 1 января 1942 года в Советском Союзе осталось менее 1500 современных танков [542] .

542

Кривошеев Г.Ф. Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. М.: ОЛМА-Пресс, 2001. С. 267–276.

Несмотря на эти фантастические потери, на 1 января 1942 года в Красной армии насчитывалось 4,1 миллиона человек.

Немцы тоже понесли большие потери. К 31 декабря 1941 года германские войска на Восточном фронте потеряли около миллиона человек, то есть приблизительно треть от своего состава на 22 июня. Безвозвратные потери (убитыми и пропавшими без вести) достигали более 310 000 человек [543] , почти все принадлежали к боевым частям. В числе безвозвратных потерь 32 485 офицеров, то есть каждый второй. Потеряно более 3000 танков, 17 500 артиллерийских орудий и минометов всех типов, 90 000 грузовиков и различных автомобилей, 260 000 лошадей. Люфтваффе потеряли 4400 самолетов, уничтоженных или серьезно поврежденных. На 1 февраля, благодаря прибытию подкреплений, численность войск Германии и их союзников достигала 2,8 миллиона человек. Но никогда больше у рейха не будет такой мощной армии, какая была у него в 1941 году. 10 января Жуков вновь бросил свои армии вперед. Наступление началось удачно. В первые двое суток части 20-й и 1-й ударной армий осуществили успешный прорыв в районе Волоколамска, где оборону держала III танковая армия Рейнхардта. В прорыв немедленно была введена импровизированная мобильная группа: 2-й гвардейский кавкорпус генерала Плиева, 22-я танковая бригада и пять лыжных батальонов. Советские войска продвинулись на 25 км вперед по обеим сторонам Ржевского шоссе, отступление немцев становилось все более неорганизованным. Но 19 февраля Генштаб приказал отвести с передовой 1-ю ударную армию и передать ее в резерв Ставки. «Это означает загубить наступление! – бросил Жуков Шапошникову. – Наоборот, надо усилить это направление!» – «Приказ Верховного главнокомандующего», – ответил ему Шапошников. Жуков позвонил Сталину, но услышал лишь: «Отводите эту армию без рассуждений». Жуков вновь обратился к Шапошникову, который, по своему обыкновению, развел руками: «Голубчик, ничего не могу сделать, это личное решение Верховного». Жукову оставалось лишь издать 20 января приказ: «Объявляю благодарность командующему армией генерал-лейтенанту тов. Кузнецову, члену Военного совета армии бригадному комиссару тов. Колесникову… всем бойцам, командирам и политработникам армии. Вперед, к новым победам, за Родину, за Сталина, под знаменем великой большевистской партии!» Результат отвода в тыл лучшей армии Западного фронта не заставил себя ждать. Наступление оставшейся в одиночестве 20-й армии забуксовало уже 21 января. Это сказалось на действиях Конева, который без поддержки Жукова не смог, наступая с севера, в течение сорока восьми часов овладеть Ржевом, что было ему предписано приказом от 10 января. Он остановился в 35 км от города. Приказ повторят ему восемь раз, но Ржев будет взят лишь в 1942 году.

543

Overmans R. Deutsche militarische Verluste im Zweiten Weltkrieg. Munich; Oldenbourg, 2004. P. 277.

В центре Жуков продвинулся на сотню километров за десять дней – прекрасный темп для армий, передвигавшихся пешком. Освобождены были Можайск и Медынь, советские части вышли на окраины Юхнова. На юге 10-я армия Голикова совершила 75-километровый бросок до Кирова. Но Жуков был недоволен. Анализ изданных в период с 8 по 30 января приказов показывает размах проблемы, с которой он столкнулся. Все командующие армиями, занимавшие свои посты по меньшей мере по полгода, имели весьма смутные представления о том, как следует управлять этими формированиями. 20 января он преподал урок командующим 20, 16 и 5-й армиями: «Преследование противника вести стремительно, создав на главных направлениях сильные ударные группировки и продвигая их параллельно отходящим главным силам противника. Преследование широким фронтом с равномерным распределением сил, как приводящее только к выталкиванию противника, категорически запрещаю. Ударные группировки должны с хода прорвать линию обороны арьергарда противника и… рассекать на отдельные изолированные группы главные силы противника, окружать их и пленить» [544] . Прислушались ли они к нему? В этом можно усомниться. В январе немцы потеряли убитыми «всего» 48 000 человек, меньше, чем в июле или в сентябре 1941 года, меньше, чем их противник (66 000). По мере отступления они приближались к конечным станциям своих железнодорожных линий, тогда как Жуков удалялся от своих.

544

ЦАМО. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 1025. Л. 20–21.

Неудача под Вязьмой

Однако Жуков к 20 января увидел благоприятную возможность: 33-й армии генерала Ефремова оставалось не более 60 км до Вязьмы. Продвижение ее и ее соседки, 50-й армии, отсекло IV танковую армию от IV полевой армии. Образовался коридор. Чтобы отрезать немецким войскам путь к отступлению, Жуков сначала выбросил в их тылу, в 40 км южнее Вязьмы, воздушный десант: четыре батальона. Затем он приказал Ефремову вместе с кавалерийским корпусом Белова войти в коридор, ведущий к Вязьме. Вот что он написал в приказе Белову: «Будет блестящий успех. Противник бежит по всему фронту. Давайте скорее к Вязьме!» Но его план основывался на способности других армий его фронта расширить коридор, то есть взять Юхнов – узел обороны германской IV армии. Но 50-я армия обломала зубы об этот город, так же как пришедшие ей на помощь 43-я и 49-я. Волны штурмующих разбивались о пулеметные гнезда немцев. Жуков вызвал к себе по очереди командующих всеми тремя армиями и повторил им то, что было уже изложено в директиве от 8 января: «Несмотря на запрещение, продолжают иметь место (особенно в 49-й армии) лобовые атаки укрепленных противником населенных пунктов. Требую прекратить лобовые атаки и действовать главным образом обходами и охватами. в первую очередь лыжных отрядов» [545] .

545

Там же. Оп. 2513. Д. 204. Л. 432–434.